Революция - Александр Михайлович Бруссуев
Ему отчаянно захотелось сделаться таким же, быть в гуще событий, все знать, везде успевать. Да и деньги за это получать — ведь не просто так, за здорово живешь, носился этот пацан по городу, распространяя скверного качества бумажки с придуманными кем-то революционными воззваниями. Глядишь, через некоторое время и сам поймешь, о чем же говорится в столь серьезном призыве, если сто раз на дню услышишь.
Житейский опыт подсказывал, что надо поступать на службу в свободную буржуазную прессу. Причем, поступать на руководящую должность. Редактором, например, или, даже, главным редактором. Тогда точно можно оказаться в курсе всех событий и в самом скором времени постичь «Красный манифест» гельсингфорских рабочих, да и прочие «манифесты».
Тойво с сожалением понимал, что в газету работать его, неграмотного, никто не возьмет. Даже продавцом, не говоря уже о редакторе. Поэтому он надеялся, что школа поможет исправить такое положение дел.
Следует отметить, что русская революция не очень повлияла на уклад жизни простых финских работяг. Ну, стали они считаться членами социалистических кружков, потому что сетовали на малую зарплату, высокие цены, чрезвычайную рабочую загруженность, так они и прежде по этим поводам кручинились. Просто раньше это было дело сугубо житейское, а теперь сделалось политическим. Нужны социалисты, или левые радикалы анархических взглядов? Получите! Финляндия не отстает от Империи, у нее тоже свои революционеры имеются.
Всех рабочих, даже самых нерабочих, жандармское управление внесло в кондуиты неблагонадежности и принялось за ними следить. Образовались какие-то специальные агенты охранки, которые за деньгу малую взялись специально развивать революционное движение. Провокаторы, конечно, но так уж веяло время: укради, но стукни. На соседа, на брата, на свата — на всех стучи. Скучная проза начала века. Уже и про прошедшую революцию думать забыли, а бороться с ней продолжали. И возглавили эту борьбу граждане еврейской национальности, которые очень запросто возложили на себя главенство сопротивления, как с той, так и с другой стороны.
Для них что было главное? Деньги. И ничего кроме денег. Или, как справедливо заметили переводчики Библии, «золотой телец».
Евреи, как и прочие национальности, бывают всякие. Но уж так сложилось, что в разного рода революциях — они самые незаменимые люди, потому что умеют этими самыми революциями пользоваться. Бросьте в меня камень, если у разных народов нет своих узкоспециальных характеристик! Кто-то под барабаны пляшет, кто-то подворовывает, а кто-то руководит.
Так, во всяком случае, начал говорить один из назначенных властью на роль рабочего-революционера, то есть, старший Антикайнен. Он уже и сам не рад был числиться социалистом, или социал-демократом, или еще, поди знай, кем, да уж так сложились звезды: если рабочий — значит, пролетарий, то есть, борец за справедливость, мать ее за ногу. Кореша его, изучавшие вместе с ним «Красный манифест» тоже стали революционерами.
Да и вообще все вольные или невольные участники той дурацкой забастовки оказались в списке охранки. А ответственный от социал-революционеров, картавый Саша Степанов, был автором этого списка, чтобы комитет, направивший его в Гельсингфорс, имел документальное подтверждение: ведется работа с массами, ширится революционное движение! И жандармам хорошо, потому что есть возможность доить бюджет в связи с «революционной обстановкой», и всяким там социалистам, которые могли заявлять свои права на кормушки при государстве в виде финансирования разных комитетов — неплохо. Революционер Степанов был для всех хорош. А лучше всего, конечно, для себя.
Юный Тойво, конечно, всех этих дел не знал, да и не вполне понимал объяснения, которые придумывал по этому поводу его отец, но в памяти они почему-то остались. Старшие братья и сестры тоже не сильно его просвещали, вот Тойво и сдали в школу, чтоб сам мог себя просвещать.
Следует отметить, что, несмотря на более чем скудное материальное положение семьи, от голода никто умирать не собирался. При совсем уж бедственном состоянии дел детям можно было сходить подкормиться в Армию Спасения. Основанное в 1878 году, Вильямом Бутом религиозное формирование имело обыкновение проявлять заботу о страждущих. Нальют тарелку похлебки, выдадут в безраздельное пользование старенькие штаны — помни нашу доброту. Но отчего-то не шибко хотелось тащиться на другой конец города, даже за халявой. Вот что-то отнести туда — это, пожалуйста. Но не было в семье Антикайненов ничего такого, от чего можно бы было избавиться с чистой совестью. Разве что репутация «революционеров», так Бут всем своим солдатам наказал: никакой политики. Армия Спасения сражалась за людские души. Только вот для кого?
В школе Тойво понравилось. Таких же, как и он, босяков, там было предостаточно. Среди одноклассников, правда, еще встречались ребята со вполне зажиточных семей, но у большинства из них повадки тоже были босяцкие. С ними можно было жить бок о бок, по крайней мере, на время учебных занятий.
Но попадались в классах и странные личности. Например, дети полицаев, лавочников и попов. Вроде бы тоже обыкновенные, но, вроде бы, и не очень. Вероятно, специфика работы папаш сказывалась на самой семейной атмосфере, вот чада и росли, весьма готовые стать полицаями, лавочниками или попами.
Скорее всего, различие детей состояло в том, что одни уже в таком возрасте были взрослыми, то есть принимающими подлые законы этого мира, а другие — оставались детьми, пусть и взрослеющими, но всегда верящими в вещи, которые принято называть «идеалами»: доброту, любовь и искренность.
Как ни странно никакого разделения по национальному составу не наличествовало: и евреи, и русские, и всякие шведы, и финны получали одно образование, не считаясь с предрассудками народных обычаев, религиозных взглядов и отношению к этой жизни. Вероятно, потому что на этой земле жили их предки до десятого колена, вот постепенно и притерпелись друг к другу.
Начали появляться, правда, близ лесозаготовок диковинные для этих мест китайцы, которых в Российскую империю начали свозить, как дешевую рабочую силу. Тем самым, вероятно, выполнялся идиотский каприз какого-то сановного государственного мужа. Вот здесь и проявились финские силы межнациональной дружбы в полной мере. Чтобы эти «кули», как они сами себя называли, работали, к каждому десятку китайцев нужно было приставить надсмотрщика: узкоглазые лесорубы работать не хотели, да и не умели, по большому счету. Все они только делали вид работы и безобразничали. По-другому вживаться в карело-финские леса они были не в состоянии.
Безобразия эти были возмутительны для коренного населения, вот оно и принялось нет-нет, да и истреблять чужаков. Выжили китайцы только в тех местах юго-восточной Карелии, где в местном населении преобладали несчастные ссыльные украинцы, белорусы, поляки и прочие русские. Тем бесчинства кули были по барабану — сами
