Золотой век - Евгений Игоревич Токтаев
Троянец сумел спастись в огне великих пожаров и пережил смерть собственного мира.
Мало что сохранилось в нём от того юноши, полного надежд. Он уже ничем не отличался от здешних бедняков. Но это было всего лишь оболочкой. Ведь тот, у кого в душе хоть раз звучала лира Лучезарного бога, владыки Трои, уже не сможет молчать. Он разорвёт собственную душу, будет умирать в каждом стихе и песне, но люди услышат звук божественной музыки, голос самого бога.
Огонь, уничтоживший столицу хатти, поглотил и города её соперников. Прежний мир рухнул, словно здание, под обломками которого они сидели сейчас. Общее горе, необходимость жить в любых условиях, сблизили бывших врагов.
— Я слышал про великий город далеко на востоке, Хаттусу, — сказал щербатый парень, — лет десять назад, когда купцы из Эфиры до наших краёв ещё доезжали, один рассказывал, что стоит этот город в стране баб-воительниц.
— Ты что несёшь?! Не позорь нас перед уважаемым человеком, — возмутился плешивый, — не надо пересказывать глупые байки про бабье царство. Сам подумай, могло ли быть на земле целое войско, нет, целая страна из одних только девок?!
— И то верно, — поддакнул рыжий, — купцам верить нельзя. Я вот не печалюсь, что они больше не ездят.
— Я тоже думаю, что не могло, — легко согласился щербатый, — но люди ведь попусту болтать не станут. Дед мне рассказывал, что именно с войском из бабьего царства воевал тот самый великий царь, не помню, как его звали, который не Агамемнон. Это когда он захватил Трою.
— Как, он тоже Трою захватил?
— Да, он первый её разрушил.
— А Агамемнону что тогда досталось?
— Не знаю.
Сказитель слушал их и понимал, что подлинная история его родины забывается и становится легендой. Как и рассказы козопасов о времени великих ахейских басилеев. И ещё он видел, что предки этих людей никогда не жили хорошо. Ни при Агамемноне, ни при каком из великих и малых царей. Им всегда приходилось тяжело работать, чтобы обеспечить семью. А в редкие мгновения отдыха оставалось только мечтать о чудесных временах, хоть в прошлом, хоть в будущем.
— Если вы хотите услышать правду о Трое, я расскажу её вам. Но не сказки, не байки воинов о сражениях, в которых они не участвовали. Я расскажу вам правду, которую я прочитал в архивах царского дворца Хаттусы. То, что было написано на деревянных табличках, которые сгорели в пожаре Трои. Даже то, что считалось государственной тайной страны хатти. Как и то, что никогда и никем не было записано, но из уст в уста передавалось в моей семье.
Он вновь прикоснулся к струнам и заставил их трепетать в радостном предвкушении.
— Слушайте! Я расскажу вам, как было на самом деле, и как родилась легенда о Трое. И начну с самого начала, словно со смены поколений богов на небесах. Сначала был золотой век, когда цари были, как боги, и они вершили судьбы мира. Но боги разгневались на людей, и наслали засухи, мор и неурожай, и войну. И наш старый мир умер. Но теперь, он родится заново, воскреснет ещё раз в легенде о Трое.
Часть первая
Герои уходили на войну.
Бряцала медь, рыдали в спину жёны.
Когда мечу судьба быть обнажённым,
Нелепо помнить желтую луну,
Навстречу расцветающие лица
И поцелуй, которому продлиться —
Лишь в памяти.
Я в памяти тону.
Олег Ладыженский, «Лабиринт».
Авторы благодарят коллектив форума альтернативной истории alterhist.ru за помощь в работе над книгой.
Глава 1. Защитник людей
Троя
Зима долго противилась установленному богами миропорядку и отступала неохотно, огрызаясь метелями, стегая выстуженную землю ледяными кнутами свирепых ветров. Сдав неумолимо надвигающейся весне южные рубежи великой державы Хатти, зима ещё цеплялась за сердце страны. В окрестностях Хаттусы перевалы замело снегом. От начала времён суета смертных в этот сезон почти сходила на нет, и тучегонитель Тешшуб-Тархон редко поглядывал, что происходит внизу, под небесным сводом. Что там глядеть? Скотина мычит в тёплых хлевах, земледельцы по домам сидят, а вот на побережье Киццувадны, Арцавы, Лукки и Вилусы пахари моря уже без опаски поднимали паруса, вознося благодарственные молитвы Аруне[1]. Весна вступала в свои права и спешила разбудить сонное царство Хатти.
Троя, город страны Вилуса встречал Хастияра праздником. Впрочем, троянцы, отмечали вовсе не его приезд, посланника великого царя Хатти, повелителя озёр и гор от Северного злого моря до тёплого Южного. Сегодня в Трое был праздник в честь Апаллиуны, бога врат, защитника города. Об этом Хастияр узнал, как только колесницы его отряда пересекли границы земель Вилусы. Жители здешних сёл ещё затемно отправлялись в город, чтобы достойно отпраздновать дни, посвящённые божественному покровителю Вилусы. Дни Апаллиуны предшествовали празднику весеннего равноденствия, который одинаково почитался и в далёкой столице великого царства Хатти, Хаттусе, и здесь в Трое.
Чем ближе подъезжал Хастияр к побережью, тем сильнее чувствовалась поступь весны. Дороги просохли после зимних дождей, на обочинах зеленела трава, среди которой белыми и лиловыми звёздами рассыпались цветущие крокусы. Для хеттов они назывались антахшум, цветок равноденствия, знак начала весны и обновления жизни.
День и ночь ещё не сравнялись, но солнце стояло уже высоко, заливая светом равнины Вилусы. Со стороны побережья дул сырой ветер, он нёс едва уловимый запах распускающейся листвы и морских водорослей. И ещё то, что возможно было лишь представить — мечты о дальних странах, от северного Янтарного берега до жаркой заморской пустыни.
Дорога сделала последний поворот, и перед хеттами показался главный город этой земли.
— Это уже Таруиса? — спросил военачальник Гасс, который сопровождал Хастияра в этом путешествии.
— Местные говорят — Троя, — ответил Хастияр, — конечно она. Тут поблизости нет других больших городов.
— Троя, — повторил Гасс, — не маленький город. Никогда бы не подумал.
Его непосредственной обязанностью было следить за тем, чтобы союзники не вздумали обаять молодого посла и отделаться отправкой на войну всякого сброда, вооружённого дрекольем.
— Это ты в Бабили[2] не бывал, — ответил ему Хастияр.
Ему не исполнилось ещё и двадцати пяти лет, но в столице Хастияр был уже знаменит. И не только как сын всесильного Тур-Тешшуба, но и как один из самых талантливых дипломатов, знаток чужеземных языков и законов хатти. И в Бабили, и в иных великих городах
