Ричард Третий и Генрих Восьмой глазами Шекспира - Александра Маринина
– А кому здесь безопасно? – удрученно возражает ему брат. – Здесь сейчас опасно всем, кроме родственников королевы. Ну еще, может, любовнице короля миссис Шор нормально, да еще тем слугам, которые покрывают их роман. Ты слышал, как Гастингс умолял эту Шор, чтобы она заступилась за него?
О чем же идет речь в этом диалоге? И о ком?
Все упомянутые лица – реальные исторические персонажи. Эдуард Четвертый был женат на Елизавете Вудвилл, по первому мужу – Грей, вдове с двумя детьми, сыновьями. Двор и семья этот брак не одобряли, поскольку Елизавета не принадлежала к достаточно родовитому дому, и союз с ее семьей не приносил Йоркам никакой политической выгоды. Эдуард заключил этот брак поспешно и тайно, без должного количества свидетелей и без согласования с высшими чиновниками, чем вызвал, разумеется, огромное недовольство, поскольку в тот момент планировалась его женитьба на французской принцессе, сестре короля Франции. А вместо французской принцессы страна получила в королевы низкородную англичанку. Вся многочисленная родня новоиспеченной королевы немедленно осела при дворе и стала разбирать себе самые «вкусные» должности и самых выгодных женихов и невест. Понятно, что Вудвиллов не любили очень многие. Брат Елизаветы, Энтони Вудвилл, был самым близким и надежным ее помощником и советчиком, посему и недоброжелателей у него при дворе было не меньше, чем у его коронованной сестры.
Несмотря на крепкий брак и большое число рожденных в этом браке детей, король Эдуард никогда не отказывал себе в удовольствиях, и Элизабет Шор действительно была его любовницей, о чем знали все придворные, и сама королева была в курсе. Так сказать, официальная фаворитка. В ряде источников эту даму называют «Джейн Шор», хотя настоящее ее имя именно Элизабет.
Что же касается Уильяма Гастингса, то этот человек с молодости находился при дворе Ричарда Йоркского, отца нынешнего короля, дружил с тогда еще совсем юным Эдуардом, затем сопровождал Эдуарда на всем его пути к трону и оставался его преданным соратником, участвовал в битвах, следовал за ним в изгнание, а после коронации Эдуарда был назначен лордом – верховным камергером Англии и начальником монетного двора. Более того, он стал родственником короля, поскольку женился на его двоюродной сестре (родство по линии матери Эдуарда Четвертого, Сесилии Невилл). А теперь подумаем: какой же силой влияния должна обладать любовница Элизабет Шор, чтобы вынудить короля в чем-то заподозрить и обрушить репрессии на такую фигуру, как Уильям Гастингс! Ведь Гастингс – его ближайший сподвижник и надежный давний друг! Мы-то с вами понимаем, что опала Гастингса, точно так же, как опала самого Джорджа Кларенса, – дело рук Ричарда, и то, что Ричард переводит стрелки на королеву, ее брата и Элизабет Шор, – вполне объяснимо.
Но вот почему Джордж ему так безоговорочно верит? Сам глуповат и излишне доверчив? Или у Ричарда такая уж безупречная репутация честного человека?
На вопрос Джорджа о Гастингсе наш Ричард отвечает:
– Он так перед Шор прогнулся, что она посодействовала, чтобы его выпустили. Я думаю, нам с тобой тоже надо перед ней лебезить («стать слугами, носить ее ливрею»[1]), чтобы заслужить расположение короля, иначе нам не выжить. Теперь в королевстве не король главный, а эти две бабы – любовница да перезрелая вдова королева.
Тут в разговор вмешивается комендант Тауэра, Брекенбери:
– Прошу прощения у ваших светлостей, но у меня строгое указание от короля, чтобы с герцогом никто не вступал в частные беседы независимо от звания и положения.
Но Ричарда никакими строгими указаниями не собьешь. Он делает невинные глазки:
– А что такого? Мы никаких опасных разговоров не ведем, вы, кстати, тоже можете присоединиться. Мы же обсуждаем мудрость короля, благородство королевы, расхваливаем ее характер. Про миссис Шор говорим, что она красавица и остроумная, и ноги у нее хороши. Про родственников королевы мы говорим, что их обожает весь двор. В чем тут измена-то? Вы что, можете опровергнуть хоть одно наше слово? Мы кого-то оболгали?
Такой поворот для Брекенбери чрезмерно сложен, поэтому он отвечает коротко и не по существу:
– До этого мне нет дела.
Типа «я не уполномочен». Так во все времена, включая и нынешние, отвечают те, кто поставлен «на страже», если вы пытаетесь им что-то объяснить.
Ричард еще делает потуги сально острить насчет миссис Шор, но Брекенбери непреклонен, демонстративно учтив и столь же демонстративно туп:
– Прошу меня извинить, милорд, но вам придется прекратить беседу с герцогом.
– Ну что ж поделать, раз такой приказ – будем выполнять, – покорно соглашается Джордж.
Ричард тоже больше не возражает.
– Мы с тобой теперь в опале, так что придется быть послушными. Прощай, брат! Пойду к королю, попробую как-то исправить ситуацию. Надо будет – даже сестрой назову королеву, если это поможет тебя освободить. Ты даже представить не можешь, как я за тебя переживаю! Все сделаю, чтобы тебя вытащить!
– Да ладно, всем нелегко, – вздыхает Кларенс.
– Потерпи, братишка, я уверен, что это ненадолго. Костьми лягу, но тебя освобожу, – обещает ему Ричард.
– Потерплю. Прощай.
Джордж уходит в сопровождении коменданта Тауэра и стражников, Ричард остается на улице один и удовлетворенно бормочет себе под нос:
– Мечтай-мечтай, доверчивый ты мой лох! Скоро я тебя на тот свет отправлю!
А тут – откуда ни возьмись! – появляется Гастингс и весело приветствует Ричарда.
– Рад видеть вас на свободе! – воодушевленно откликается Ричард и спрашивает участливо: – Как оно в тюрьме-то? Тяжко было?
– Ничего, вытерпеть можно. Знаете ли, желание разобраться с теми, кто это провернул со мной, очень прибавляет сил и заставляет выживать.
– Тут вы правы. Кларенс точно так же попал. Подозреваю, что и вас, и его упекли в Тауэр одни и те же недоброжелатели.
– Обидно, что такие люди, как ваш брат, в тюрьме, а эти сволочи злобные на свободе и правят бал, – сетует Гастингс.
Разговор переходит на здоровье короля Эдуарда Четвертого, который, как выясняется, серьезно болен, и врачи опасаются за его жизнь. (На самом деле между смертью-убийством Генриха Шестого и смертельной болезнью короля Эдуарда Четвертого прошло почти 12 лет, но пьеса – это не учебник, так что придираться смысла нет. У Шекспира вообще полно анахронизмов, что вполне естественно для художественного произведения.) Ричард сокрушается, дескать, король давно вел пагубную жизнь и подорвал здоровье пьянством и распущенностью. Гастингс уходит навестить лежащего в постели короля, Ричард собирается идти следом, но, оставшись
