Максим Яковлев - В годы отрока Варфоломея
— Не знаю. Ты скажи, что надо, там Василина…
— Сама пойду.
Боярыня встала, вышли в комнату. Приживалки отложили работу, помогли ей надеть телогрею; увела их с собой. Кирилл спустился во двор, кликнул Касьяна. У ворот густела, колыхалась с песнями свадьба, подталкивая вперёд молодых…
— Касьян, возьми холопа на сытный, пусть выкатит им бочонок вишняка, не из старых, а сам знаешь.
По ступенькам спускалась боярыня; показалась с подарком в руках Василина, подпевала на ходу:
— «Виноградье красно-зелено моё…»
Открыли ворота. Кирилл с супругою ждал на крыльце, наблюдая за свадьбой, за слугами. Подбежал Стефан, встал позади отца. От крестьян выступил Анфим без шапки:
— Кланяемся государину нашему Кириллу с боярыни Марии и всему дому его. Просим всем миром, бласлави детей наших своим отеческим! Вот муж да жена новожёны…
Петряй подвёл к крыльцу молодых.
— … Иванко с Агапой, под твою боярскую милость, прости нас, Божа!..
Кирилл поднял руку.
— Храни вас Бог! Живите мирно, не ссорьтесь.
Боярыня глядела в улыбке. Подарили им отрез полотна, повойник с узорочьем…
— Агапья, а чтой-то я твоих батьку с маткой не припомню?
— Сирота с пелён ещё, — ответил Анфим, — кума моего Нефёда выкормок, родителя Иванки. Взял её в дом свой, вместе и выросли… там-ти ещё трое девок малых, а кроме них у неё нету-ти никого.
Анфим оглянулся на шум, кто-то крикнул:
— У ней брат родный есть, Любим. Ево в тое лето Хозря с баскаком в Орду увёл, почитай всё село их…
Боярыня повелела о чём-то на ухо Василине, и та ушла. Кирилл обратился к Анфиму, спросил:
— Что там за поп у вас, откудова?
— Поп-ти? Дак, мы не вемы, явилси откуда-ти…
— Пиво-то не подсычивай.
— Петряй привёл, — показал глазами.
Петряй шагнул с поясным поклоном.
— Всем веселием чести просим!
— Чей будешь?
— Мы люди углицкие, а сами из ловчих княжих, Олексовы, дело знаим, а свояченица моя сынку женит…
— Попа ты приводил? Кто таков?
— Поп наш, крестянский, простой.
— «Крестянский»… Боле не приводи. Слышь меня?
Принесли нитку жемчуга с запонками, боярыня отдала Агапе; поцеловала её и Иванку.
— Бога не забывайте, и Он вас не забудет, обережёт…
Кирилл ответил поклоном, сказал, отпуская свадьбу:
— Ну, ступайте с миром, Бог с вами!
Свадьба загудела, двинулась восвояси. Ворота закрыли.
— Гуляй, слобода!..
Запели:
«Ты зоря ль моя, зорюшка, Зорюшка вечерняя…»
Он ещё раз перекрестился:
— Смилуйся нам грешным, Господи!
Поднялся по лесенке к себе в комнату, расстегнул тугой ворот, сел.
Писал грамоту…
«Кирилл худой раб Божий аз же Феодора княжий слуга боярин Ростовьский с Никольская слободы владыке и господину нашему…»
Застукали по доскам шаги, вбежал Стефан.
— Там гонец с Переславля.
Кирилл продолжал писать.
— Тять, отправь меня с гридью заместо Онисима, с Миной, говорит возьмёт, ежли ты…
— Где там браты твои?
— Пётр с Прокшей, секирку строгают с клёна.
— А Варфоломей?
— В молельне, с маткой… Тять, ну с Миной же можно, я его слушаться буду. Ты-то в моих летах уже с дружиной водился, сам сказывал.
— С Переславля, говоришь? Зови.
— Ну, тять!
— И запояшься, ходишь как маклак.
Стефан рванулся за дверь, сбежал, грохоча каблуками. Кирилл убрал грамоту, застегнулся, — гонец уже стоял за спиной.
— От Протасия, боярин. Велено передать: «Готовьте великий выкуп, паче прежнего, за убийство ханских баскак князю московскому Ивану с малой ордой, и то аще хан на том смилуется: а имеем известие, Ахмыл большую рать набирает. А коли на Русь пойдёт, то сам и смекай, чему быть у нас, и что сотворится вам, и каковы дары послу великие и многие, опричь выкупа, сбирать надобно. К тому упреди сродников наших в Завражье и на Успенском, да бегут все, а в Ярославль не идут. Так что в лютости их надежды нету, разве на Христа Бога и Матерь Его».
Кирилл спросил:
— Всё ли?
— До единого слова, боярин.
— Посылали ведь мы дары-то, ещё с тверскими, по зимнику. Стало быть, не задобрили, мало им.
Гонец молчал.
— Ну, спаси Бог тебя. Ступай в гридню, повечеряй с моими. А то баньку стопили…
— Вдругорядь, боярин. Прощения просим, а мне вертаться велено. Передать ли чего? ты сказывай, доведу точь-в-точь.
— Протасию поклон от нас, не забуду сего. Боюсь, князья наши не сговорятся, каждый свой выкуп потянет. О Прохоре владыке мыслю, ему скорее внимут, но Москву слушать не станут. Вот так передай.
Гонец вышел. Кирилл опустился на лавку, скрипнувшую под ним. В дверях показался Мина, княжий стольник..
— Заходи, — вздохнул боярин.
Он шагнул, присел рядом.
— От Даниловичей? Я так и знал.
— Рати ждать вскорости от хана.
— Не так от хана, как от Москвы, поди. Уж Гюргий точно мимо нас не проскачет! Да он и науськал, как Бог свят, у него не заржавит, зятёк наш ордынский… И что сулят нам?
— Гюргий в Новгороде, от свеев волости отбивает, не до нас. Выкуп готовить, вот чего следует, дары свозить, серебро угребать до последней гривны…
— Ага, дары, не Гюргий, так Иван, тот и вовсе не промах, он под эту дуду всё и заграбастает. Слушай их больше, они насоветуют, как нам сноровистей без порток остаться. А там и новый выход ордынский отправлять, дани-то нашей нам никто не отменит, а всё лето дожди лили, третий год недород, где потом собирать будем?! Кому закладываться? кто выручит? Тверь нет, и Новгород нет, и Бог не выручит, сам знаешь, что так и есть! Один только князь Иван, боле некому, чай не оставит нас, радетель за землю Русскую! Вот тогда он за нас и возьмется, «выручатель» наш, он не оставит, уплатит за нас, даром что Калита, за все должочки, за все недоимочки наши, за всё уплатит; он не оставит нас, не-ет, он всех нас с потрохами на откуп возьмёт за то! Вот помяни моё слово, Иван с ордой и придёт, первый в её охвостьи притащится!
— Дай Бог, чтоб Иван. Может, не такой страшной кровью расплатимся. У него тут и вотчины есть…
— Всё одно всего уезда не уберечь от разора, и посады пожгут, так хоть казну сохраним!
— Сохраним… А грады? монастыри? а Ростов?! Всё им предать без остатка, всё кинуть на злобу их?
— Нам не впервой, рассыплемся по лесам, по болотам, да по займищам схоронимся, ищи-свищи нас! Авось не всех изведут, не всё порушат и поругают, авось косточки да останутся, а там и мясцо нарастёт, было уж.
— Их ярости без откупа, без серебра не унять, татары пустых дворов не любят, крови без берегов прольётся… они ведь дальше пойдут по волостям жадность свою сытить, сего ли хочешь?
— Не хочу, а что Москва своё не упустит, знаю, округ Твери, небось, в две косы всё повыкосят, а с ней заодно ж и нам достанется!
Кирилл поднялся.
— Вот и я о том веду. Ехать надо. Езжай-ка ты, не мешкая, со своими, опредь обоза, я Онисиму своих гридей придам, управится. Каждый час дорог, ещё пока там уладятся да соберутся. Моё слово ты знаешь, так и скажи, коли сам не поспею: лучше русским серебром, чем русскою кровушкой…
— А сам-то куды?
— К владыке нашему, Прохору, в своём дальнем сельце сидит, да кабы не хворым застать его. Разыщи Аверкия наперво, к князю без него ни-ни…
— Да знаю. Князя тоже пойди-достань, не сидится ему на месте, бают, где-то за Туровом на крестинах, с малым княжичем своим, Андрейкой.
— Ну, Аверкию-то ведомо где, укажет. Обмозгуйте дело. Князю бы нашему распрю с братом родным похерить на время, да общим выкупом выступить, а не искать своего бы. С Константином не худо снестись об сём.
— Как же, жди от щуки яичка, Константину за давешнюю обиду на нас Москва как раз угодится, его половину, поди, не тронут.
— Ростову раздельно не устоять.
Мина встал.
— Ты как хошь, боярин, я и своё слово скажу. Нечего нам под Москву подлезать, а ежели что случится, сей кровный грех на ней и повиснет! Тверь ещё возьмёт верх, отмстит за Михаила, и в Орде ещё ханов много, разных, авось не всех подкупили-то, настанет и наш черёд, а покуда, пускай, пускай прут, пускай идут… Мы к ним тоже не цаловать их придём! Бог, Он всё видит, от Него не откуписся!
Кирилл не ответил. Мина шагнул к двери, остановился.
— Не в укоризну тебе, боярин…
— Да будет.
Постояли молча.
— Видел, как тут малой твой, Варфоломей, с котёнком игрался; правду ль говорят, его звери слухают? и будто матерних сосцов не брал? Бают, одной святою водою вскормился. Ты прости уж, всяко морочат…
Кирилл улыбнулся.
— Назар! — крикнул за дверь.
Тотчас явился Касьян.
— Приведи-ка Варфоломея. Где он там?
— Они там с Прокшичем мастерят чегой-то.
— Вот приведи.
Мина спросил:
— Стефана-то дашь мне? Парень в летах уж, и на коне добре сидит, пора бы. Да и в младшую дружину княжю…
