Александр Антонов - Велиная княгиня. Анна Романовна
- Почему? - удивился Василий.
- Потому что это неотесанный, одноглазый великан-циклоп. У него одна бровь и нос закрывает рот.
- О господи! Кто внушил тебе эту чушь?! Полифем пастух, и у него тысячные стада овец, как у россов.
- Полифем злой и жестокий. А у россов есть бог Ладо. Он веселый, милосердный и храбрый!
- Тогда играй как хочешь, а я тебе не помощник, - с юношеским пылом рассердился царь Василий.
Он отошел от стола, опустился в кресло и потер рукой лоб. Царь понял, что продуманная беседа с сестрой во время игры не принесет никаких плодов. Он хотел устрашить Анну, чтобы в её сердце, в её душу влились презрение и ненависть ко всему, что есть на Руси, и по-иному разговор не думал вести. Да и не представлял, как по-другому может отвратить сестру от славян. Он долго смотрел, как Анна «населяет» державы теми героями, какими она видит их в своём воображении. На Руси она поставила на первое место богиню Весту - олицетворение домашнего очага, на котором всегда горит священный небесный огонь. Рядом с Вестой Анна поместила Аполлона - бога гармонии, победителя тьмы и злых духов, бога-исцелителя, бога света и жизни.
Царь Василий пришел к выводу, что сестра, движимая неведомыми ему силами, населяет Русь, как и Византию, прекрасными существами. А там, где раскинулись Германская империя и Болгария, встают у неё духи зла и насилия. Василий осудил себя за предвзятость мнения, но все в игре сестры, на его взгляд, складывалось именно так. Взяв Полифема, она поставила его в самое сердце Германской империи - Мюнхен. Теперь, считал Василий, беседу о будущем Анны можно было и не начинать: её симпатии были очевидны.
И все-таки Василий отважился поговорить со своей одаренной божественным разумом сестрой. Он позвал её к себе:
- Дорогая сестрица, подойди ко мне, сядь рядом. Я должен сказать об очень важном, касающемся тебя.
Она послушалась брата, но взяла в руки бога Аполлона и подходила к Василию не как к старшему по возрасту и будущему императору, а как к равному сверстнику, перед которым она вправе гордиться: она сумела установить в державах справедливый порядок. Её головка была высоко вскинута, в осанке ясно прорисовывалось грядущее величие, взгляд её умных глаз покорял и заставлял почтительно склонять голову. «Господи, откуда в ней все это? Ведь таким был наш отец, царство ему небесное, которого Аннушка не видела! - воскликнул в душе Василий. - Нет, с нею надо разговаривать, как со взрослой, и открывать ей глаза на самые жестокие стороны жизни россов, если я пытаюсь предостеречь её от супружества с сыном Святослава», - решил царь. И когда Анна подошла к нему и села рядом, он сказал ей:
- Сестра, у тебя умная голова, ты рассудительна, и я тебя очень люблю.
- Я тебя тоже люблю, братец-царь.
- И я предан тебе и никогда не оставлю в беде.
- И я готова во всем тебе помогать. Ты мне за батюшку.
- Вот и славно. Послушай теперь, что я скажу и о чем буду просить именем наших покойных батюшки и матушки.
- Я готова выслушать тебя, мой брат.
Василий взял свободную руку сестры и положил на свою ладонь.
- Поклянись мне, что все услышанное от меня будет нашей тайной. Так велит Господь Бог.
Анна посмотрела на Василия очень внимательно. Она уже понимала, что такое клятва. И ей не хотелось брать на свои плечи груз, посильный лишь взрослому. Ответила же просто и убедительно:
- Любимый братец, моя Сладкая Гликерия повторяла мне не раз о том, что я разговариваю во сне. Как же я могу сохранить нашу тайну?
Василия охватила досада: тут не поспоришь, ибо все очевидно. И все-таки он попытался вынудить сестру дать клятву.
- Ты не переживай, твоя Сладкая тоже будет молчать о нашей тайне. Это я тебе обещаю. Скажи же: «Ради светлой памяти о папе и маме я буду хранить тайну».
- Хорошо. Чтобы не огорчать их, я говорю: «Ради светлой памяти о папе и маме я буду хранить нашу тайну».
- Спасибо. Ты умница. Теперь слушай. Сегодня на большом совете у императора Иоанна было сказано, что Византия погибает в битвах и войнах с Россией и Болгарией. Но можно избежать погибели, если породниться с Россией, и породнение это может произойти лишь через тебя. Ты позже, как только вырастешь, станешь женой князя россов Владимира. Но пока вас только обручат, пока будет лишь сговор. Слушай дальше. Князь Владимир язычник и будущий воевода. Когда он погибнет в сечах, то по законам языческой веры жену его убьют и похоронят вместе с мужем. Языческие жрецы тверды и милости ни к кому не проявляют. Хочешь ли ты такой судьбы?
Ручонка Анны крепко ухватилась за ладонь Василия. В её глазах появился страх. Впечатлительная девочка приняла слова брата за чистую правду, и она воскликнула:
- Я не хочу такой судьбы!
- Пойми и мои страдания, сестрица. Сердце обливается кровью от одной мысли об этом. Не зря же россов зовут варварами.
- Что же нам делать, братец?
- Остается только одно: противиться этому брачному союзу и всем нам просить императора о том, чтобы отдал тебя в жены германскому принцу Оттону. Он пригож и умен, у него сердце рыцаря. И наша империя вместе с империей твоего супруга выстоит в любой битве против всех, кто посягнет на нашу свободу.
Внимание, с каким слушала Анна Василия, зажгло в его груди огонь надежды. Он понял, что может добиться того, что Анна никогда не будет женой варвара и язычника Владимира. Василий встал, увлек Анну к столу со статуэтками, взял в руку фигурку Тезея, героя греческих героических мифов, нашел бронзовую Юнону, убрал со стола терракотового циклопа Полифема и поставил на его место Тезея и Юнону.
- Радуйся, царевна Анна, вот так будет выглядеть твой брачный союз с принцем Оттоном. Вы, Тезей и Юнона, пройдете свой жизненный путь, как прошли твои любимые боги.
Анна засмеялась. Её смех был легкий, заразительный. Василий тоже засмеялся.
- Ты развеял мой страх, братец, - сказала Анна.
- Як тому стремился.
- Я люблю тебя.
- Что ж, мы поняли друг друга, мы вместе, и теперь нам пора спать. Я отведу тебя к твоей Сладкой. День у нас был долгий и трудный.
* * *Этот день был долгим и трудным не только для царя Василия. Может быть, более трудным он оказался для императора Цимисхия. Его насторожил уход с большого совета соправителя - царя Василия. Так просто зал Магнавр не покидают. Понял василевс, что царь ушел не случайно, а в связи с тем, что на совете прозвучало имя его сестры царевны Анны. Понял Иоанн и то, что взволновало Василия. Знал император Цимисхий, что братья-соправители Василий и Константин были противниками всякого замирения Византии с Русью. Им была больше по душе война Византии против Руси до победного конца. Божественному оставалось лишь дожидаться вечера, когда он узнает все, что касалось Василия и проведенного им времени после ухода с совета мудрейших.
Едва Василий покинул зал Магнавр, как за ним последовал спафарий Сфенкел. Он тайно сопровождал царя в саду и в парке Влахернского дворца, а после разговора с главным конюхом Стоуксом опередил царя и явился в монастырь Святой Мамы. Вернувшись следом за царем Василием, он стал свидетелем скрытой беседы брата и сестры. Поздним вечером спафарий Сфенкел тайно же прибыл в круглый зал Августеон и там у огромного аквариума с золотыми рыбками дождался императора Цимисхия.
Иоанн Цимисхий тоже пришел к аквариуму. Он появился откуда-то словно тень, присел близ спафария и выслушал под журчание воды полный отчет служащего в секрете о том, как провел минувшие полдня царь Василий, в чем состояла суть его беседы с царевной, завершившаяся клятвой. Поблагодарив спафария за верную службу, Цимисхий отправился в свои покои, погруженный в размышления. Ему было о чем подумать. На исповеди он бы сказал, что побаивается молодых соправителей - братьев Василия и Константина. А им было в чем обвинить Иоанна Цимисхия, за что не питать к нему добрых чувств. У них имелось основание подозревать Цимисхия в заговоре с Никифором Фокой[11] против их отца, императора Романа II Багрянородного[12].
Взвесив все события минувшего дня, уже глубоко за полночь василевс Иоанн сказал себе, что судьбу царевны Анны Романовны он отдает в руки её братьев. Засыпая, он подумал: «Похоже, я вместе с ними творю злодеяние против Византии». Он хорошо знал, что на Дунае под Переяславцем стоит почти стотысячная рать россов и болгар. Выстоит ли против них Византия? Надежд было мало. Все говорило о том, что не выстоит. Цимисхий знал, что великий князь Святослав к тому же великий воевода и воин. Он яростнее конунга[13] Олега, поставившего Византию на колени. Сон все-таки сморил императора, и он уснул под печальную музыку размышлений.
Глава вторая. КЛИЧ СВЯТОСЛАВА
- Эй, русичи, слушайте! Здесь богу нашему, Перуну-батюшке, стоять вечно! Воздвигнем! И капищу быть тут! Потому как здесь середина земли моей! - и великий князь Киевский и всея Руси Святослав вонзил свой тяжелый меч в вершину холма, на котором стоял. - Моим повелением закладывайте град, и наречем его Переяславцем!
