Лоренс Шуновер - Крест королевы. Изабелла I
— Никогда не забывайте, что Испания похожа на щит. Сама карта этой благословенной земли — отражение испанской судьбы, которая повелела ей стать щитом, защищающим не только нас, но и всю христианскую Европу от еретического зла мавров. Именно эту задачу всегда выполняла Испания, — говорил брат Томас, — в течение долгих тёмных веков, когда порой каталось, что крест может навсегда быть повергнут полумесяцем, когда орды неверных доходили до самых подножий Пиренейских гор. Но испанцы никогда не сдавались. Мужественные предки наши медленно вытесняли с гор Астурии завоевателей в тюрбанах всё дальше и дальше на юг.
В настоящее время нижняя часть щита всё ещё была занята государством мавров Гранадой, дерзким и богатым, с населением в три миллиона неверных.
Брату Томасу казалось, что нынешний испанский король напрасно принимает мавров как равных. Но монах не говорил об этом, потому что его долгом было обучать, а не сеять семена разногласий между королём и возможными наследниками. Его главной целью было единение. Дон Альфонсо слушал, его юное лицо выражало решимость. Таким же было выражение лица его сестры, инфанты.
— Я помогу тебе, Альфонсо. Я выйду замуж за короля Португалии или Арагона. Тогда христиане станут в два раза сильнее.
— Когда ты выйдешь замуж, моя маленькая сестрёнка, ты должна будешь сделать это по велению сердца. Я сам займусь Гранадой. Это дело для мужчины.
Брат Томас услышал эти слова, произнесённые шёпотом, но не сделал замечания молодым людям. Он поблагодарил Бога за их правильные мысли.
— В следующий раз я остановлюсь на соседних королевствах — Португалии и Арагоне. — Он улыбнулся, гак как Изабелла уже обнаруживала признаки политической зрелости. Это верно, что три христианских народа должны быть вместе, чтобы Испания не осталась одинокой в борьбе с неверными.
Возвращаясь в Сеговию, он обычно мысленно готовил новую лекцию детям, надеясь, что его лекции хотя бы в малой степени послужат большей славе Испании и изгнанию мавров. Он не строил иллюзий, что история запомнит его, хотя и предполагал, что имя его дяди — кардинала может быть отмечено в одной или двух строчках. Он редко вспоминал своё собственное имя: Томас де Торквемада...
Когда в очередной раз брат Томас пришёл из Сеговии в Аревало, ворота маленькой крепости были плотно закрыты. Ему пришлось долго стучать и кричать, прежде чем в массивных воротах открылось маленькое решетчатое отверстие.
— Уходи прочь, — проворчал страж.
— Будьте добры, сообщите вдовствующей королеве, что пришёл брат Томас.
— Она не принимает посетителей.
Страж бы захлопнул окошко прямо перед его носом, но брат Томас просунул свой посох между прутьями.
— Я не узнал тебя, добрый воин, возможно, ты тоже меня не знаешь. Я — брат Томас де Торквемада, приор монастыря Санта Круз в Сеговии. Я, как обычно, пришёл засвидетельствовать уважение вдовствующей королеве и позаниматься с её детьми. Сообщи её величеству, что я здесь.
— Вы обращаетесь со своим посохом, синьор приор, как воин с пикой. — Страж с подозрением смотрел на брата Томаса. — Если вы на самом деле приор, то где же ваши сопровождающие: человек, раздающий милостыню, эскорт, лошади?
— Я прибыл один и пешком.
Стражник покачал головой, так до конца и не убеждённый, но всё же сказал:
— Одну минуту, синьор приор, — и повернулся, бормоча себе под нос: — Они говорили мне, что в провинции деревенские манеры.
Решётка опустилась, и брат Томас услышат, как загремели засовы.
Вскоре появился дон Педро де Бобадилла, со странно осунувшимся лицом, шрамы на нём выделялись больше обычного. Он плечом отодвинул стражника в сторону и распахнул ворота.
— Тысяча извинений, ваше преподобие. Здесь все новенькие, подозрительные, с придворными манерами, вы сами можете это видеть. У них приказ самого короля никого не пускать. Входите, входите — и благословите этот дом, как вы никогда прежде этого не делали. Он нуждается в благословении.
— Дети заболели?
— Они уехали, все уехали, все прежние стражники, моя жена, даже моя дочь, свет моих очей, моя маленькая Беатрис.
— Куда?
— В Вальядолид ко двору. Неделю назад прибыл эскорт и увёз их. — Дон Педро сплюнул. — Капитан сказал: «Вот прекрасная красная роза, чтобы составить компанию белой розе», — и ущипнул Беатрис за щёку, мою Беатрис, которой никогда прежде не касалась рука мужчины. Какой позор! Но я ничего не мог поделать. Затем они все ускакали, весь этот шумный сверкающий караван в длинных плащах. Там были даже знатные мавры в цветных тюрбанах.
— Спокойно, дон Педро. — Брату Томасу показалось, что стражник подозрительно посматривает на коменданта; он мог быть шпионом, хотя чьим, брат Томас мог только догадываться. — Мы лучше поговорим наедине.
— Мне безразлично, что теперь может случиться.
— Вдовствующей королеве небезразлично.
— Увы, бедная королева уже ни о чём не беспокоится.
— Она умерла?
— Хуже.
— Что это значит, мой друг?
Всё разъяснилось в личных апартаментах коменданта, вдали от подозрительных глаз и подслушивающих ушей...
Неделю назад герольд подскакал к воротам и важно потребовал впустить его. Затем в присутствии коменданта, вдовствующей королевы, детей и гарнизона крепости он развернул свиток, исписанный фиолетовыми и красными чернилами, и прочитал:
— «Я, король! Да будет вам известно, что милостью Божьей в прошлый вторник королева, дона Хуана, наша дорогая и возлюбленная супруга, разрешилась от бремени и на свет появилась девочка, Хуана, инфанта Испании и наследница нашей короны, короны Кастилии и Леона и всех городов, поместий, титулов и почестей, прилагаемых к этому. Всё это признано кортесами и подтверждено герцогами, князьями, маркизами, лордами и другими знатными персонами семнадцати городов, составляющими вышеназванные кортесы этих наших территорий. И этим мы ставим вас в известность, чтобы вы вместе с нами могли возблагодарить Бога и соединиться с нами в радости и засвидетельствовать почтение и преданность вышеназванной принцессе Хуане, нашей дочери и наследнице. Я, король».
Сразу же вслед за герольдом прибыл эскорт, так как Генрих IV Бессильный, наконец-то опровергнув насмешливый титул, под которым его так долго знали, не терял времени. Дон Альфонсо, переставший быть наследником, и его сестра Изабелла должны публично появиться в Вальядолиде и засвидетельствовать преданность новой инфанте, чтобы ни у кого не оставалось сомнений, что дети вдовствующей королевы теперь исключены из списка наследников. Далее, согласно воле короля, как заявил капитан эскорта, они должны постоянно жить при дворе. «Там, — сказал король, — их образование будет более полным».
— В этом нет никакого сомнения, — печально сказал брат Томас, — и их благополучие будет обеспечено самим королём, которому «все лояльные подданные должны отдавать честь как Генриху Либеральному» согласно словам капитана.
— Либеральный во всех смыслах, — пробурчат Бобадилла, — вы знаете, преподобный приор, что болтают в отношении принцессы Хуаны, которую он так опрометчиво называет своей дочерью?
— Я не допускаю никаких слухов в своём монастыре, дон Педро.
— Поговаривают, — объяснил комендант, понижая голос и оглядываясь, — что принцесса Хуана на самом деле вовсе не дочь короля. У королевы есть любовник, тот самый красавчик капитан, который возглавлял эскорт, дон Белтран де да Гуэва, и который ущипнул Беатрис за щёку. Уже есть люди при дворе, которые называют новую наследницу ла Белтранеха, дочь дона Белтрана, хотя, конечно, они не осмеливаются произносить это громко.
— Но вы же об этом услышали?
— От одного из мавров.
— Мать должна знать отца своего ребёнка, — сказал брат Томас. — Что же отвечает королева на эти сплетни?
— О, королева... Что она может сказать? Она, комкано, утверждает, что отец девочки король Генрих с помощью одною безнравственного поступка, без сомнения приятного для обоих его участников, она заставила умолкнуть все сплетни о короле и значительно укрепила свою власть, так как каждая королева становится сильнее, когда у неё появляется наследник или наследница. Стало быть, у королевы есть резоны говорить, нет, кричать о том, что отец новорождённой принцессы король.
— А король?
— Вполне доволен.
— Не испытывает ревности к дону Белтрану?
— Напротив. Он делает всё возможное, чтобы оказать ему почести. Сразу же после того как королева родила, он, к вашему сведению, наградил дона Белтрана новым титулом — графа Ледесма. Так было провозглашено. — Комендант ухмыльнулся.
Но брат Томас и бровью не повёл. Он думал:
