Жюльетта Бенцони - Французская лилия. Роман о замках
Остается лишь добавить, что один из залов первого этажа весьма недвусмысленно именовался «Залом денег»! Очевидно, владелец всех этих роскошеств представляется вам эдаким красавцем, самовлюбленным Нарциссом? Как бы не так! В 1775 году, когда господин Божон приобрел особняк, ему уже было пятьдесят семь лет. Он был тучен, страдал ревматизмом и передвигаться мог исключительно в небольшой коляске. К тому же старик плохо видел, слышал – и того хуже, а его больной желудок не позволял ему прикасаться к яствам, которыми он с поистине королевской щедростью угощал своих бесчисленных друзей. Что же до женщин, то он их обожал (но, разумеется, исключительно платонически), окружая себя ими, словно цветами.
Вечером, оставив гостей пировать, хозяин особняка удалялся к себе в спальню, где его по обыкновению уже ждали красивые женщины и девушки. С ними он, как правило, беседовал, шутил, иногда даже пел. Божон ласково называл их своими «нянюшками» и всегда приглашал одних и тех же прелестниц. Фавориткой среди них была некая мадам Фальбэр, на руках которой он и скончался 20 декабря 1786 года, положив начало своего рода традиции, невольной жертвой которой позднее стал один из президентов Третьей республики.
Щедрый меценат, обласканный королевской милостью, по своей натуре Божон был человеком великодушным. За два года до своей смерти он построил в предместьях Руля большой приют для бедняков, который в дальнейшем стал госпиталем имени Божона.
Следующей владелице дворца суждено было войти в анналы истории под странным именем, больше похожим на прозвище: «гражданка Правда».
Покупая вновь опустевший особняк (все сокровища, накопленные Божоном, также были проданы на аукционе), Луиза-Батильда Орлеанская, в замужестве герцогиня Бурбонская, даже не подозревала о том, что ей предстоит носить столь необычное имя. Ей было тридцать семь лет, и она уже на собственном опыте убедилась, что ни деньги, ни знатное происхождение не приносят настоящего счастья.
Впрочем, раньше она полагала обратное. В двадцать лет Луиза-Батильда вышла замуж за старшего сына принца де Конде, молодого герцога Бурбонского, и переехала жить во дворец Бурбонов. Там она провела несколько счастливых месяцев, хотя теперь может показаться, что это суровое и даже в чем-то отталкивающее здание, где периодически заседают французские депутаты, в последнюю очередь ассоциируется со словом «счастье».
Однако после рождения сына (будущего герцога Энгиенского, чья судьба так трагично оборвется тридцать лет спустя: его расстреляют во рву Венсеннского замка по приказу Наполеона) Луиза-Батильда полностью перестала что-либо значить для своего мужа, о чем он ей и сообщил без лишних экивоков. В один прекрасный день, когда девушка уже собиралась отправиться в замок Шантийи, одно из родовых имений семейства де Конде, ей принесли записку, где говорилось буквально следующее: «Мадам, не утруждайте себя приездом в Шантийи, ибо вы противны как моему отцу, так и мне, и всему обществу». Едва ли можно было выразиться более прямолинейно.
Потеряв сына (его она больше так никогда и не увидит) и дом, Луиза-Батильда нашла утешение в объятиях любовников. Самыми известными из них были шевалье де Куаньи и граф д’Артуа. Последний, к слову, обращался с девушкой просто отвратительно. Устроенный ею разгул продолжался до тех пор, пока она не повстречала свою истинную любовь – молодого офицера по имени Александр де Рокфёй. От него она родила дочь – Аделаиду-Викторию, которую воспитывала в тайне, называясь ее крестной матерью.
Купив красивый особняк, она несказанно радовалась и решила дать ему новое название: Элизе-Бурбон. Там она провела жизнь, что называется, тихую и спокойную. Смерть юного де Рокфёя, утонувшего в 1785 году в Дюнкерке, оставила в ее душе глубокий след и навсегда отбила вкус к любовным треволнениям.
Не прибегая более к услугам любовников, герцогиня перешла к платоническим увлечениям и вскоре обратилась к оккультным наукам. В особенности ее заинтересовала псевдонаучная метода австрийского врача Франца-Антона Месмера, согласно которой с помощью магнетизма можно было передавать энергию от человека к человеку. Потом она обратилась к учению мистика Луи-Клода де Сен-Мартена, подписывавшего свои труды псевдонимом «Неизвестный философ», чьи идеи вылились в будущем в небезызвестный девиз: «Свобода, Равенство и Братство». Луиза-Батильда не на шутку заинтересовалась новым перспективным движением и без конца приглашала к себе в особняк своих собратьев по духу. Таким образом, в Елисейском дворце побывала группа разношерстных «философов» и даже одна полоумная дама, гордо называвшая себя Богоматерью… Так продолжалось вплоть до Великой французской революции.
Луиза-Батильда всецело одобряла Революцию, тем более что ее брат, герцог Филипп Орлеанский, был одним из главных зачинщиков. Так что, когда он выбрал себе прозвище «гражданин Равенство», она, недолго думая, назвалась «гражданкой Правдой».
Могло ли подобное поведение закончиться хорошо? Герцогине пришлось скрываться в замке Пти-Бур, где вскоре ее арестовали и бросили в тюрьму Ля-Форс. От смертного приговора ее спасло лишь свержение Робеспьера, но вернуться в свой парижский дворец она смогла лишь в 1797 году. Но в каком он был состоянии!
Элизе-Бурбон был дочиста разорен повстанцами, и его реставрация требовала куда больше средств, чем могла себе позволить его хозяйка. Тогда она решила сдать первый этаж здания семейной паре по фамилии Орвен. Они были зажиточными предпринимателями и решили использовать помещения дворца по-своему. Если раньше Елисейский дворец сиял почти королевским лоском, то теперь он превратился в место проведения публичных балов (стоит отметить, что во время Революции в его залах располагалась сперва типография, а затем – аукцион). И что это были за публичные балы! Сплошь полуодетые девицы легкого поведения да солдаты! Они пили, плясали, предавались плотским утехам, и, если бы не жуткие сквозняки, Елисейский дворец вполне можно было бы назвать домом терпимости.
Для того чтобы вернуть старинному особняку д’Эврё былые вид и достоинство, нужна была мощная авторитетная личность с отменным вкусом. И этой личностью стал Наполеон I. Так, 6 августа 1805 года особняк перешел во владение Иоахима Мюрата, маршала Франции и зятя императора (мужа его сестры Каролины). На этот раз дворец назвали… «Элизе-Наполеон». За его реставрацию взялись лучшие декораторы того времени – Персье и Фонтэн. Вскоре дворец вновь обрел свое прежнее великолепие. Жена Мюрата частенько принимала здесь своих любовников, когда мужа не было дома. И делала это, нисколько не таясь.
Как-то раз, например, став любовницей генерала Жюно, губернатора Парижа, она отправилась вместе с ним в театр. После спектакля они, сгорая от нетерпения, поехали прямиком в Елисейский дворец, и Каролина даже не распорядилась убрать губернаторскую карету из-под окон спальни… Там она простояла всю ночь у всех на виду, так что на следующий день ни у кого не осталось никаких сомнений по поводу того, где остался Жюно на ночь и чем он занимался! По странному стечению обстоятельств жена Жюно Лаура оказалась запертой в карете. Однако она нашла способ отомстить своему супругу, уединившись с австрийским послом Меттернихом, который, к слову, был бывшим любовником Каролины.
Когда в 1808 году эксцентричная чета Мюратов взошла на престол Неаполя, дворец перешел непосредственно к Наполеону, который передал его своей жене Жозефине после того как развелся с ней. Однако бывшая императрица во дворце практически не жила и была его хозяйкой всего какую-то пару лет.
В 1815 году, после битвы при Ватерлоо, в Елисейском дворце ненадолго обосновался царь Александр I, а его армия разбила лагерь прямо на участке.
Временно в Елисейском дворце жили и молодые супруги герцог де Берри и Мария-Каролина Неаполитанская. На территории дворца герцогиня устроила свой маленький двор, такой же радостный и веселый, как и она сама. Но счастье это длилось недолго: ее супруг трагически погиб от ножа Лувеля, и юная безутешная вдова не смогла больше находиться во дворце.
Следующим владельцем стал принц Луи-Наполеон, тогда еще первый президент Второй республики. Однако, став императором, он тоже оставил Елисейский дворец и обосновался в Тюильри.
С уходом Наполеона III Республика вновь вступила в свои права, теперь уже навсегда. Окруженные золотым убранством дворца, со временем слегка запылившимся, один за другим сменялись президенты. Некоторые там же и умерли: Сади Карно, заколотый Казерио, суровый и неподкупный Поль Думер, застреленный Горгуловым. Среди них также был и знаменитый Президент-Солнце Феликс Фор, угасший на руках своей любовницы, прекрасной мадам Стенель.
Другие привносили в эти стены свою доброту, ум, талант… или же вовсе ничего не привносили…
Супруга Венсана Ориоля, первого президента Четвертой республики, положила начало новой эры – внутренним строем Елисейского дворца стала заправлять женская рука. Мадам Ориоль славилась своим чувством вкуса и элегантностью, а потому имела некоторый авторитет. Прежде всего она распорядилась убрать с территории дворца отвратительную стеклянную перегородку, которая портила фасад здания и занимала большую часть парадного двора. Без нее дворец и впрямь будто бы вздохнул с благодарностью и снова стал радовать глаз своим изяществом. Затем наступил черед внутренних помещений, где обычно проводились деловые приемы. И если раньше это было сущей пыткой, то в новых интерьерах принимать гостей было одно удовольствие. Отныне в залах царила атмосфера непринужденной светскости. Обустраивать дворец ей также помогала ее невестка Жаклин, прекрасная молодая женщина, первый летчик-испытатель в стране. К сожалению, девушке пришлось пережить серьезную авиакатастрофу, которая навсегда изуродовала ее физически, так и не сломив морально: после многочисленных хирургических операций она вновь села в пилотское кресло, и ее успех был столь велик, что имя Жаклин Ориоль навсегда осталось в списках величайших летчиков Франции и всего мира.
