Владимир Владимиров - Повесть о школяре Иве
— Вон туда, сир!
И указал в сторону, противоположную той, куда скрылся олень.
Через мгновение вздернутая рыцарем морда коня взметнулась вверх, он встал на дыбы, повернулся на задних ногах и, сделав прыжок, перемахнул через ручей, пронесся по поляне мимо отскочивших в испуге Ива и Госелена и, растоптав кусты ежевики, умчался в лес.
— Зачем ты это сделал? — с досадою сказал Госелен.
— Мне жаль оленя.
— А рыцаря? Ведь он теперь…
— Погляди‑ка, — перебил его Ив, показывая по направлению к сожженному дереву.
Госелен увидел на ветке дикой яблони, где стоял рыцарь, обрывок его плаща.
— Зацепился, когда крутнул коня, — сказал он. — Надевай мешок, и пойдем скорей!
Они перешли поляну. У ручья стали на колени и напились воды, черпая ее сложенными ладонями. Потом Госелен перепрыгнул через ручей и, сняв с ветки обрывок плаща, сунул его в свой мешок.
— Пригодится на что‑нибудь, — сказал он, возвращаясь. — Пойдем скорей!
И они снова зашагали вдоль ручья.
Шли долго и на этот раз молча. Ветви деревьев опять сомкнулись над их головами и закрыли свет.
Усталость, голод и боязнь остаться на ночь в лесу не располагали к разговорам. Обоим хотелось одного — как можно скорей выбраться из этого тесного, гнетущего сумрака.
И вот снова где‑то далеко впереди зазвучал рог. Но звук его не был похож на звук рога рыцаря–охотника Он не был таким резким и высоким и не бросался, как тот, из стороны в сторону, а спокойно звучал и, прерываясь, снова звучал все в той же стороне. Потом к этому звуку стали примешиваться другие — ржание лошади, лай собаки. Вместе с приближением этих звуков редел лес, появлялись над головой клочки неба. И наконец, не без участия благодетельной колдуньи, кусты быстро расступились, а деревья подняли свои ветви и раскрыли над головами путников небо и в нем облака, розовеющие отсветами угасавшего дня. Ручей умолк, затерявшись в высокой траве. Перед Ивом и Госеленом оказалась опушка леса. Они бегом бросились к ней.
Первое, что они увидели, была ветхая, древняя часовня, вросшая в землю своими округлыми стенами из дикого камня с широкой шапкой конусообразной черепичной крыши и на ней — покосившейся звонницей с низким каменным крестом. Часовня стояла на перекрестке дорог. Одна из них круто поворачивала за край леса. Глядя на часовню, Ив вспомнил свою деревенскую церковь. Но та была больше и с высоким шпилем, украшенным железным петухом–флюгером. Священник, учитель Ива, говорил, указывая на петуха: «Провозвестник дня, будящий сонных». И не совсем вразумительно объяснял, что петухов ставят на шпили церквей как знак призыва к молитве.
Обойдя часовню, Ив и Госелен очутились на вершине высокого холма и остановились, глядя на открывшуюся перед ними картину. Во всю необозримую ширину горизонта тянулась багровая полоса заката с пылающими над ней неподвижными золотистыми облаками, похожими на сказочных животных. С холма спускалась дорога, теряясь между полями колосящейся ржи. По его склонам кудрявились дубовые рощи, тянулись полосы виноградников, виднелись соломенные кровли деревенских домов, окруженных фруктовыми садами. Глубоко внизу лежала широкая долина Ее обступили многочисленные холмы. На них — леса, поля, луга и дороги, дымящиеся пылью от возвращающихся с пастбищ стад. И в самой глубине, словно разбросанные стальные пластины, сверкали отсветы двух больших рек и притоков.
Ив стоял очарованный, полной грудью вдыхая душистый воздух полей и лугов. Перед его глазами раскрылся огромный, не виданный еще им чудесный простор.
— Вот он! — воскликнул Госелен, указывая на далекие, еле различимые в темно–сизой дымке тумана у подножия холмов очертания города и ярко вспыхивающую точку, видимо крест на одной из высоких колоколен.
«Вот он наконец!» — с восторгом повторял про себя Ив.
— Идем скорей!! — сказал он, хватая Госелена за руку.
— Постой! Ты видишь там? — кивнул Госелен на дорогу у леса.
Ив обернулся:
— Какое нам до них дело? Уйдем скорей!
На этот раз Госелен схватил его за руку:
— Куда ты спешишь? До Парижа рукой подать. Сам видишь — прямо по этой дороге. Успеем. Давай посмотрим лучше, что это за люди.
Иву вспомнились напутственные слова отца: «По дороге держись подальше от всех, особенно от знатных».
— Пусти! Я пойду один! — крикнул он.
— Не пущу!
— Ты сумасшедший!
— Может быть. А ты просто дурак! Как ты не понимаешь, что кошелек, в котором много денег, лучше, чем пустой, особенно если его хозяин идет в Париж! Когда представляется возможность заработать, надо ее использовать. Эта встреча нам как нельзя более кстати, и никакого сомнения, что ее устроила нам наша добрая колдунья! Ты, право, дурак!
Упоминание о колдунье, которая так удачно указала им дорогу и как будто и вправду охранила их от всяких лесных опасностей, несколько поколебало решение Ива.
Из‑за угла леса на повороте дороги появилась свора гончих собак, черных с рыжими подпалинами и белых с желтыми пежйнами, длинноухих и тупорылых, с длинными тонкими хвостами. Ив сразу признал в них охотничьих псов, каких он не раз видел бегущими по крестьянским полям и лугам в погоне за лисой или зайцем, а за ними мчались, топча посевы и травы копытами своих коней, охотники — владелец деревни и его люди. Так и сейчас: следом за собаками вышли псари с длинными кнутами на плечах и легкими копьями в руках, а за ними человек десять всадников с луками, копьями, охотничьими рогами. Впереди, на гнедой лошади с украшенной разноцветными лоскутами уздечкой и круглой металлической бляхой на лбу, сидел, подбоченясь, старик с землистым цветом лица, с провалившимися щеками и острыми скулами, с бегающим взглядом маленьких белых глаз с красными воспаленными веками и с длинными седыми волосами, топорщившимися в стороны из‑под круглой шапки. Сквозь редкие волосы седой и длинной бороды поблескивала цепочка, сдерживавшая на груди темный плащ. Увидев у часовни людей, он остановил охоту и приказал ехавшему за ним человеку привести их к себе. Подходя, Госелен снял шапочку, Ив за ним — свою шляпу. Гнусавый, тусклый голос крикнул:
— А–а, жонглер! Тебя‑то мне и надо! У нас скоро празднество. Пойдешь с нами!
Госелен отвесил низкий поклон, поведя шапкой по земле.
— А этот виллан? — продолжал гнусавить старик.
— Сир, — ответил Госелен, — это школяр и мой давнишний друг. Мы шли в Париж. И, если вашей милости будет угодно взять его вместе со мной…
— На кой дьявол мне нужен школяр? Пускай убирается к своим чертовым философам!
— Сир, — продолжал Госелен, — не от вашей ли охоты отбился благородный рыцарь?
— Вы видели его? — оживляясь, спросил старик.
— Да. Он гнался за оленем, и вот он, — Госелен кивнул на Ива, — указал ему, куда ускакал олень.
Ив незаметно дернул Госелена за рукав.
— А не врешь ли ты, — сказал старик, — что вы видели рыцаря? Расскажи‑ка мне, каков он.
— Сир, чем терять время на рассказывание, я докажу вам это сразу. — И, порывшись в своем мешке, Госелен вынул оттуда обрывок плаща. — Вот, — сказал он, протягивая его старику. — Это обрывок плаща рыцаря. Он оборвал его, зацепившись за ветку яблони.
Старик взял обрывок и развернул его:
— Да, это плащ моего сюзерена.
— Сир, я прошу вас, не разлучайте меня с моим другом. Он может оказаться полезным вам в замке…
— Я не хочу! — перебил его Ив.
— Молчи! — шепнул ему Госелен.
— Что он сказал? — крикнул старик.
— Я сказал, что не хочу идти в ваш замок, я тороплюсь в Париж!
— Что–о! — зашипел старик, вытянувшись вперед. — Ты не хо–чешь?! Ты смеешь отказываться от чести быть допущенным в замок?
— Но, сир, вы меня туда не приглашали.
— Молчать, ско–тина! Взять его, — крикнул он псарям, — и вести с собаками!
— Сир, ваша милость… — попытался вмешаться Госелен.
— Молчать! — крикнул на него старик и подал знак.
Охота двинулась по дороге, Госелен шел рядом с лошадью старика, а Ив — с псарями.
Собаки трусили мелкой рысцой, поднимая пыль. Дорога шла вдоль опушки леса, огибала его с другой стороны и уводила в поля, в обратную от холма сторону. На поле у самой дороги, пригнувшись к земле, работал мотыгой крестьянин. Когда охотники поравнялись с ним, он с трудом выпрямился и, сняв шапку, низко поклонился. Ив вспомнил отца. Чувство жалости, горесть разлуки и сознание, что отец не узнает о его печальной участи, наполнили его сердце жгучей тоской, а мысль об утерянной светлой мечте ввергла его в отчаяние. «Что же будет?»
На повороте дороги он обернулся в сторону долины, но не увидел ее. Небо потухло и подернулось мглистой серой дымкой. Старый рыцарь с высоты своего коня благосклонно кивал Госелену, а тот что‑то говорил ему, приподнимаясь на цыпочки и размахивая руками, словно произнося стихи. По–видимому, жонглер начинал «зарабатывать».
