Королева четырёх частей света - Александра Лапьер
Его голос дрогнул, и он замолчал. Ты повторила с настойчивостью, похожей на раздражение:
— Мне вовсе не скучно! Рассказывайте.
— При первых лучах рассвета 9 февраля 1566 года мы попытались подойти к берегу. Это было опасно из-за рифов. И вдруг перед нами, прямо над грот-марсом, явилась яркая-яркая, как бриллиант, звезда. Она сверкала даже в полдень. Я приказал взять курс прямо на эту звезду. Я понял: святая Изабелла послала её нам как путеводную. И привела она нас в бухту с прозрачной, глубокой зелёной водой. Я назвал этот остров Санта-Исабель и бросил якорь в бухте Звезды. Якоря звенели негромко, но огромно было наше чувство. С тех пор я и мои товарищи попали в рабство к островам Южного Моря.
— В рабство?
— Почему нет? Я никогда не видел ничего столь прекрасного. Туземцы, населявшие этот земной рай, тоже были прекрасны. У них был вождь, которого я смог очень полюбить. Его звали Билебанарра, а я называл просто Биле. Мы научили друг друга каждый паре слов своего языка и могли общаться. Я даже мог что-то объяснить и другим племенам. Но...
— Что случилось?
— Первое впечатление было прекрасное, но вскоре я осознал, что жители Санта-Исабель никак не хотят делить с нами трапезу. И здесь, и на других островах, которые мы открыли потом, туземцы не давали нам даже воды из источников. Если у них не было стрел и камней, они просто плевали нам вслед и показывали зад. Я из последних сил удерживал своих матросов: они желали проучить индейцев[9], но тех было так много, что я был убеждён в необходимости сохранять мир. Однажды, когда мы служили мессу на суше, передо мной предстал вождь банды, уже нападавшей на нас. Он нёс перед собой четверть человеческого тела и детскую руку вместе с плечом. Вождь протянул их мне и сказал: «Наэла» — «Съешь это». Тогда я понял, что мы высадились среди людоедов. Я взял то, что он предлагал мне, и тут же похоронил в земле. Вождь был страшно оскорблён и удалился вместе со своими людьми на близлежащий островок. Тут-то и начались наши настоящие злоключения.
В комнате было почти совсем темно. Ты слушала его, Исабель, как никогда никого при мне ещё не слушала. Я не видела лиц: ни твоего, ни дона Альваро. Только два силуэта... И слышала вдохновенный голос, раздававшийся в темноте:
— На другое утро я послал баталёра набрать воды на берегу. Там его ожидало более двухсот индейцев. С гор бегом спускались ещё новые. Увидев всё это с корабля, я прыгнул в шлюпку вместе с солдатами. Мы шли против отлива. До берега пришлось добираться долго, хотя мы гребли изо всех сил. Побежали к речке, где баталёр с помощниками должны были набирать воду. Там мы их не нашли. Я подумал, что они укрылись на речном островке. Переплыл туда и увидел своих людей, разрубленных на куски. У одних не было рук и ног, у других головы. Всем отрезали кончик языка и вырвали клыки. Если у кого голова оставалась на месте, то была разрублена надвое и вскрыта, как гранат: дикари съели их мозги. Это страшное происшествие нас поразило до глубины души. Туземцам удалось внушить нам ужас.
— И это вы называете земным раем?
— Я зову это новым светом.
— Но это путешествие в ад!
— И всё же такое путешествие стоит того, чтобы его повторить... Я приказал собрать бригантину, которую мы привезли в разобранном виде. Это судно вмещало тридцать человек и могло плавать по любому мелководью. На бригантине я послал своего главного штурмана, старого Эрнана Гальего, вокруг острова. Он открыл с другой стороны великолепный архипелаг, а самую большую землю в нём нарёк Гуадалканалом. Её вид напомнил ему золотые и серебряные рудники в родной андалусской деревне.
Пришло время двинуться дальше. Удача была с нами; мы смогли встать на якорь в бухте другого острова, который я окрестил Сан-Кристобаль. Я послал восемь человек искать драгоценные металлы. На них и тут напали индейцы; долго нашим продержаться не удалось. Но они вернулись и сказали мне, что видели на туземных воинах золото. Сами они не принесли ни унции, но клялись, что в ручьях на острове золота множество.
Однако не было и речи, чтобы нам там обосноваться. Слишком много было больных и раненых. Старший штурман Гальего думал, что надо немедленно отправиться в Перу и вернуться с новой провизией, новыми кораблями, новыми людьми. Все были с ним согласны. Только я хотел ещё отправиться на юго-восток на поиски Неведомой Земли, которая, по утверждению моего картографа, должна находиться между пятнадцатым и двадцатым градусом южной широты[10]. Я знаю, вы слышали о нём — о мерзавце Сармьенто; теперь он утверждает, что это ему Испания обязана моими открытиями. Вы не можете не знать, что писал Сармьенто королю по этому поводу. Но всё, что он говорит, — неправда. Я всегда считал этого человека негодяем, но не мог не ценить его знания. Тогда он считался — да и теперь считается — самым великим географом Нового Света. Итак, я решил вернуться, как предлагал мой главный навигатор, но прежде поискать континент, существование которого предсказывал Сармьенто. Мы подняли якоря в среду 11 августа, простояв у Сан-Кристобаля пять недель. С собой я захватил четверых пленных индейцев, чтобы они научили меня своему языку.
Плаванье на юг выдалось чрезвычайно тяжёлым. Грота-рея сломалась, грот порвался, корабли не могли идти дальше. Я чувствовал, что зреет бунт. Старший штурман замечал, что, продолжая следовать курсом, на котором настаивал Сармьенто, мы затеряемся в бескрайнем океане, о котором никто из нас ничего не знал. Он обратился ко мне с письменным рапортом, призывая вернуться как можно скорей. Все рулевые, офицеры и матросы обоих кораблей подписали эту петицию, давая ей законный характер. Мне ещё не хватало мореходного опыта. Пришлось согласиться с мнением этих господ. Я приказал Гальего отправиться к северу — это направление он считал единственно возможным. И тогда мы попали в одну из самых сильных бурь в моей жизни. Она продолжалась около двух недель. В урагане мы потеряли из вида
