Две королевы - Юзеф Игнаций Крашевский
– Чем вашей милости вредит, что глупый человек дурака валяет? – смиренно ответил Дудич. – Лишь бы приняла, лишь бы его припоясала, я ничего больше не хочу.
– Тогда люди увидят! – воскликнула Замехская.
– Подумают, что её так король наряжает, – ответил Дудич.
– А король?
– Король на это не будет обращать внимания.
Охмистрина ещё колебалась, когда Петрек поцеловал ей руку, бросил коробочку и пошёл.
Идти с этим подарком у старухи не было отваги.
Она долго думала и размышляла.
В полдень, когда все девушки были при королеве, старая охмистрина осторожно вкралась в комнату Дземмы, положила на стол коробочку и незаметно выскользнула.
Вскоре прекрасная итальянка вернулась в свою комнату. Села у окна отдыхать, была грустна и не сразу, ища работу на столе, заметила коробочку.
– Был король и, должно быть, её оставил! – воскликнула она, хлопая в ладоши.
Она с нетерпением её открыла и вскрикнула от удивления и радости. Именно нечто подобное она хотела; такой ажурный пояс был её мечтой.
Она тут же оделась. Он так подходил к её платью, по размеру, точно сделан был для неё. Хотела в нём принять вечером Августа.
Но каково же было удивление прекрасной Дземмы, когда Август холодно и даже немного гневно объявил ей, что не он этот пояс положил здесь, что вовсе о нём не знал.
Королева дать его не могла, он был чересчур дорогой, а она обычно маленькими подарками сбывала самых любимых ей.
Уже поздно, беспокойная, она побежала к Замехской.
Охмистрина была готова к этому визиту.
Лицо итальянки горело от гнева… может, не от того, что подарок её обидел, но что должна была от него отказаться, не принять, а так жаль было лишиться этого украшения, которое некоторое время считала уже своим.
Замехская отказалась; ни о чём не знала…
– Может быть и вернее всего то, что он тебе его прислал, – сказала она, – никто другой, но не через меня. Он использовал кого-то иного. Я об этом ничего не знаю, а ты сиди тихо. Спрячь его и не ломай себе голову.
Резко поговорив с охмистриной, итальянка с поясом вернулась к себе. Ночью она долго размышляла. Бона, которая знала обо всём, рано или поздно об этом должна была узнать. Не оставалось ничего другого, только сказать ей правду и подчиниться приказам. Она должна была осудить виновника.
Почти каждый день утром королева сама обходила комнаты своего женского двора, где ничто не ускользало от её глаз. Иногда она сидела у Дземмы, отдыхая какое-то время, та была теперь в фаворе.
Чуть только королева заняла обычное место, Дземма опустилась рядом с ней на колени. Она хотела поверить жалобу, сильный гнев своей пани. Она открыто рассказала об ухаживаниях Дудича, о том, что он нагло навязывал подарки; просила наказать преступника.
Бона холодно выслушала рассказ и велела сперва показать ей драгоценности, при виде которых крик изумления вырвался с её уст. Она прекрасно смогла оценить их ценность. Она покачала головой и язвительный смех закончил выкрики и похвалы.
Она не показала ни малейшего гнева.
– Спрячь это, – сказала она, – никогда подарков, особенно таких прекрасных и дорогих, отталкивать не следует. Какое тебе дело, что старик сходит с ума по тебе!
– Он мне надоедает! Это меня почти смешной делает! – отозвалась Дземма. – Преследует меня глазами, ходит за мной! Его любовь меня обижает!
Бона слушала холодно.
– Хочешь избавиться от него на какое-то время?
– А! Я рада бы навсегда, – ответила Дземма.
Королева на неё странно поглядела.
– Не обращай на него внимания, – прибавила она, – тем временем я постараюсь о том, чтобы мы убрали его из Кракова. Я не могу его торопить из-за того, что он тебя любит… всякую любовь прощать нужно. Жаль, что такой отвратительный и старый.
В глазах Дземмы стояли слёзы.
– А! Я ни в какой любви никого на свете не нуждаюсь, – сказала она.
Бона встала, не отвечая ей на это, прошла в молчании комнаты и оставила её одну.
Вечером Дудич стоял на проходе, чтобы поклониться королеве и напомнить о себе, и думал, что она, как обычно, пройдёт рядом, когда вдруг Бона останововилась и кивнула, чтобы приблизился.
– Придёшь ко мне завтра утром!
Означало ли это милость, или, напротив, жалобу, может, – не угадал Дудич. Лицо старой итальянки казалось ему не слишком гневным. Он ломал себе голову домыслами и ранёхонько был в приёмной.
Там он ждал довольно долго, прежде чем его, после многих других, впустили.
Бона сидела на своём огромном утреннем кресле, обложенном подушками, с головой, покрытой чёрным кружевным платком, с ногами, вытянутыми на выстеленную высоко подножку, переберая в руках бумаги, которыми был завален стол, стоявший перед ней.
Она насмешливо посмотрела на чуть встревоженного Дудича, который на эту утреннюю аудиенцию нарядился равно претензионально и странно, как обычно для покоев. Этот наряд контрастировал с его старой и уродливой физиономией самым поражающим образом, делая её смешной.
Через минуту, когда он ждал, может, увещевания, Петрек услышал довольно мягкий голос.
– По-видимому, у короля тебе нечего делать, – сказала она, – там их и без тебя достаточно; а мне нужен посол. Я просила, чтобы мне разрешили тобой попользоваться. Ты поедешь с письмом.
Тут королева как бы умышленно задержалась. «Ты поедешь с письмом» – могло означать вместе несколькомильное путешествие и очень длинную экспедицию в свет. Покинуть Дудичу Краков было теперь так ужасно трудно! Но противоречить королеве, стараться отказаться было невозможно. Её возмущала малейшая вещь. Дудич поклонился.
– Ты поедешь с письмом, – повторила она после минутной паузы.
И снова последовало раздражающее неопределённостью молчание. Бедняга стоял как на горячих углях. Куда он поедет?
– Приготовься в дорогу, – добавила Бона, – а потом приходи за письмом. Поедешь в Висничу к Кмите, или туда, где он находится, потому что и в Пжемысле, может, придётся его искать. Ты должен привезти мне ответ.
Сказав это, королева взяла другие бумаги, а Дудич вышел, дыша свободней. Путешествие в Висничу было очень маленькой прогулкой, а в любом случае Кмита не мог быть далеко.
* * *
Целый вечер Дудич посвятил своим сборам в дорогу. Начиналась зима, время для поездки было не слишком приятное и неудобное, – но расстояние небольшое. Где был Кмита в то время, с точностью он не мог узнать. Говорили разное…
В любом другом случае Дудич мог смело проделать это путешествие с одним слугой на коне, но как посол королевы и как влиятельный человек он хотел выступить прилично. Насколько до сих пор он скупился и латал старые епанчи (которые, закрывшись, наедине с
