Клеймо дьявола - Серно Вольф

Может ли Вайт быть одним из Filiis Satani?

Лапидиус тяжело вздохнул и зашагал дальше. Его фантазия разбушевалась. Вайт, пилюльщик, мог быть двуличным, но не убийцей.

Или все-таки?

— Попробуй этот препарат, — Лапидиус сидел на корточках подле открытой жаровой камеры и протягивал Фрее на кончике пальца белену. — Просто лизни. — Он намеренно не хотел ей говорить, что это такое.

— Что это?

— Просто лизни.

Она выполнила его просьбу и тут же сморщилась.

— Знаю, горько. Напоминает тебе этот вкус что-то?

— Нет.

— Ладно, — он занял свое место на сундуке. — Может, надо немного подождать, пока не придет послевкусие.

Фрея подвигала белыми от известкового порошка губами:

— Кажется… я знаю, что это! — воскликнула она чуть погодя. — Противный вкус с того вечера, когда я бежала к повозке… после тех глаз и рук.

Лапидиус дал ей немного воды, чтобы прополоскать рот.

— Это белена, — сказал он, и в его голосе слышалось возбуждение. — Доказательство найдено! Таинственные руки, к которым относились и те глаза, и голос, погрузили тебя в дурман, на какое-то время помутивший твой разум. И все-таки: одно это еще не объясняет, почему у тебя в памяти провалы.

Она пожала плечами.

Снова закрывая дверцу, Лапидиус обдумывал, как бы подстегнуть ее память. Он чувствовал: если воспоминания вернуться к ней, он узнает, какая закулисная сила стоит за всем этим злом. Кто изнасиловал и убил Гунду Лёбезам, кто подбил свидетельниц на ложный донос.

— Я должен передать тебе от аптекаря Вайта, что тебе вредно разговаривать.

Она посмотрела на него удивленными глазами, и он увидел, что она ничегошеньки не поняла. Тогда он попытался еще раз:

— Разговоры на пользу здоровью не идут.

— А, — сказала она, — я знаю аптекаря. Продавала ему травы, это же мое ремесло. Он мне не больно-то нравится. Какое ему дело до моего здоровья?

— Да, ты права. Оставим это. Попозже я еще зайду к тебе.

Лапидиус запер камеру, склонив голову, спустился вниз и прошел на кухню. Марта стояла у плиты и толкла перец для морковного супа.

— Пахнет соблазнительно, — сказал он, ожидая, что она порадуется похвале.

Но она даже не улыбнулась.

— Пока сготовлю, щё уйма времени. Можа, покамест хлебца с маслицам, хозяин?

— Марта, Марта, что с тобой? — противу обычного он обнял служанку за плечи и встряхнул ее. — С тех пор как эти две бабы побывали здесь, тебя словно подменили. Ты больше не поешь за работой, не выходишь поболтать с соседками и смотришь так, будто тебя какая-то муха укусила. Что с тобой?

Служанка отвела глаза в сторону:

— Ничё, хозяин. Ничё, так, быват.

— Можешь поклясться?

— О Боже, Боже, хозяин, супец не сготовится, коли буду стоко болтать, — Марта высвободилась из рук Лапидиуса и отошла к столу, где срезала с ломтя хлеба жесткую корку и густо намазала ломоть маслом.

— Вот, хозяин, покушайте покамест.

Лапидиус сел, отломил кусок и отправил его в рот. Марта снова суетилась у плиты. Он рассматривал ее белоснежный крахмальный чепец. Что происходит в голове под ним? Служанка вела себя странно, и этому могло быть только одно объяснение: она напугана. Так же, как и Фрея, которую хотят возвести на костер. Если Фрея в опасности, то и тот, кто ее укрывает, тоже. То есть он, Лапидиус. Он судорожно проглотил чересчур большой кусок, подавился, откашлялся и попытался собраться с мыслями. Белена. Она перекидывает мостик от Гунды к Фрее. Обеих одурманивали беленой. Из тех же рук? На том же месте? Гунда к тому же была изнасилована, а Фрея не знала, случилось ли с ней это, поскольку на какое-то время ей отказывает память. Но возможно, есть и другие параллели между тем, что произошло с обеими женщинами?

— Марта!

— Да, хозяин?

— Вот ключ. Сходи наверх и проверь слой мази.

— Чё? Пошто? Вчерась мазала.

Лапидиус повторил в более резком тоне:

— Поди наверх и проверь мазь. Особенно на спине.

Марта пробурчала что-то себе под нос и продолжала мешать в горшке.

— Не могу ведь то и дело смотреть за ней, я здесь служанка али хто? Супец готов.

— Марта, довольно! Делай, что говорю!

— Ладна, хозяин, ладна, коли так. — Она наполнила тарелку и поставила ее на стол. — Уже иду.

Лапидиус съел первую ложку супа и тут же обжег язык. Он зачерпнул вторую и подул. Суп имел ароматный дух каротели и острого перца, все, как он любил. Однако сейчас он не мог оценить его по достоинству, в ожидании того, какую весть принесет ему Марта. Наконец, она появилась на лестнице: сначала ноги в деревянных башмаках, потом широкая юбка с передником и только потом вся целиком.

— Ты сделала, что я велел? — весь в напряженном внимании спросил Лапидиус.

— Да, хозяин.

— И что? Тебе не бросилось в глаза что-нибудь необычное на спине?

— Чё, хозяин?

— Да или нет? Не томи меня!

— Не-е, хозяин.

— Никаких ран, никаких синяков, ничего?

— Не-е, хозяин, ничё. Поди токо парочка пролежней.

— Замечательно, Марта. Верни мне ключ.

Лапидиус откинулся на спинку стула. У Гунды на спине были гематомы. У Фреи ничего такого нет. Значило ли это, что над ней не надругались?

— Хорошо, Марта. А теперь занимайся своими делами.

Вместо ответа служанка дико закричала. Оглушительный раскат грома потряс весь дом до основания.

Гроза! Они оба и не заметили, как она наползла на Кирхроде, объяла его тьмой, посылая на землю громы и молнии.

Марта, которая с детства испытывала перед грозой необъяснимый ужас, упала на колени и зажала уши руками:

— О Боже, Боже, хозяин, энто конец! О-Боже-Боже-конец-конец!

Глаза, у которых были голос и руки, смотрели с сознанием силы на женщину, распростертую на полу.

— Ты не боишься грозы. Не боишься грозы! Сегодня не боишься, и завтра, и никогда больше. Ты не боишься грозы.

Лицо прекрасной юной девы приняло умиротворенное выражение.

— Так хорошо. Тебе хорошо… хорошо… ты не боишься грозы. Ты радуешься ей. Гроза — это хорошо, хорошо, хорошо…

Девушка совсем успокоилась.

— Хорошо. Теперь с каждым блеском молнии будешь кричать: «Я радуюсь грому!.. Я радуюсь грому!» Именно так будешь кричать: «Я радуюсь грому!»

Глаза изучали девушку, на лице которой проявилось ожидание. И когда следующий разряд молнии слабо осветил тайное место, она, не колеблясь, закричала: «Я радуюсь грому!»

Во время мощного раската она улыбалась, словно лежала на залитом солнцем лугу, а не на жестком камне.

— Так, хорошо, — похвалили глаза.

Первый сын дьявола был собой доволен. Женщина у его ног была воском в его руках, так, как он любил. И что уже не раз проделывал. С другими женщинами. Всех их он подчинил своей воле, своему господству, чтобы потом взять их. Его помощниками были Второй и Третий сыны дьявола, каждый сам по себе ничтожество, но каждый на свой лад полезен. Их только надо держать на поводке, чтобы следовали его примеру, и это он делал. Ритуалом — и наградой в конце.

Первый сын дьявола хихикнул про себя и начал песнопение из драматично звучащих клятв. Железный горшок дымился на огне. Мутно-зеленое зелье было готово. Он даст женщине необходимую порцию, чтобы усилить действие силы его глаз. Это важно, чтобы не случилось того, что произошло с Фреей Зеклер. Он подумал, что одного его влияния будет достаточно, и дал ей малую дозу — и просчитался. Фрея Зеклер освободилась от его силы и сбежала. Но эта от него не убежит. Сеть для жертвы почти сплетена. И последняя смертельная петля будет закончена еще этой ночью.

Женщина перед ним пила послушно и с готовностью ожидала его приказов. Она их получила. В манере, которую он оттачивал годами: спокойно, ласково, с многократными повторами. Завораживать помогали и руки.

И вот она лежит у его ног, нагая, широко расставив ноги. В свете пламени манит глубина ее лона. Возбуждение охватывает его. Эта женщина хочет, чтобы он взял ее, здесь, сейчас же. Он знает. Но не торопится. Тем грандиознее будет восторг потом, когда он овладеет ею. Как тогда, у той женщины, что годами жаловалась, будто не может ни ночи заснуть из-за оглушительного стрекота цикад за окном. Но она теперь спит спокойно. Он сказал ей, что с этого момента она не будет слышать ничего… конечно, ничего… конечно, ничего, потому что больше нет никакого шума… Наутро она заверила его, что не слышала ни звука. Хотя цикады трещали, как и прежде — все соседи их слышали.