Владимир Волкович - Хмель-злодей
Путники направились к зданию, где, по всей видимости, находилась администрация невольничьего рынка.
В просторной комнате толпилось множество народа. Входили и выходили люди, служащие вели переговоры. Грицько сразу увидел своего знакомого, и они вместе с Михаилом подошли к столу, где он просматривал какие-то документы.
— Здорово, казак.
Человек за столом, не отрываясь от бумаг, ответил:
— Здравствуйте, только я не казак.
— Тот, кто был казаком, уже татарином не станет.
Человек оторвался от бумаг, поднял голову и внимательно посмотрел на Грицька.
— Мы с вами знакомы?
— А то как же, али забыл, как товарищи нас из плена выручали? Ты тогда не пошёл с нами, зазноба у тебя здесь была.
— Что-то не припоминаю, давно это было?
— Ну, это не важно, дело у нас к тебе есть.
— Что за дело?
— А это мы потом скажем. Ты когда работу заканчиваешь?
— Да скоро.
— Ну, мы подождём.
В корчме было сумрачно, запах жареного барашка приятно щекотал ноздри. Выпили уже по второй кружке красного крымского вина. Порасспросив бывшего казака, который теперь просил называть его Кучумом, о житье-бытье, Грицько перешёл к делу.
— Сегодня на рынке продали девушку, ты можешь узнать — кому и за сколько?
— Я — переводчик и этими делами не занимаюсь.
— Но каждую продажу записывают в книги, чтобы пошлину взять?
— Да, записывают.
— Ты можешь посмотреть записи?
— Книги хранятся у главного казначея, я могу, конечно, зайти, когда его не будет на месте, и посмотреть запись на сегодняшний день. Только это дело опасное, узнают — не сносить головы.
— Мы хорошо заплатим, ты таких денег отродясь не видал. Тысячу злотых.
У Кучума заблестели глаза:
— А почему я должен вам верить?
— Половину получишь до того, половину — после.
— А зачем вам эта девушка?
— Мы хотим её купить для себя.
— Добре, завтра улучу минуту, когда не будет казначея, и посмотрю записи.
Яркое утреннее солнце вырвалось из-за морской глади и осветило спящий город. Сотни купеческих галер лениво покачивались в просторной гавани, десятки крестов церквей и полумесяцев мечетей пронзали синее безоблачное небо. Сто фонтанов круглосуточно вздымали вверх упругие струи, сверкающие в солнечных лучах разноцветными брызгами.
Тысячелетние башни возвышались величественными массивами над бесконечной лентой крепостной стены.
— А-га, а-га-а!
Гортанный голос то ли грека, то ли армянина разбудил Михаила. В открытое окно врывался запах свежеиспечённых лепёшек и жареных орешков. Михаил толкнул сладко похрапывающего Грицька:
— Пора, брат, вставай. Пойдем, подкрепимся, чем Бог пошлёт, да с городом познакомимся. А там и наш друг сведения добудет.
Встретились в малозаметном переулке.
— Та девушка, что вам нужна, из Московии, её купил турок. Он представитель стамбульского паши, покупает наложниц для гарема. Прибыл только вчера, здесь будет находиться три-пять дней. Встретиться и потолковать с ним можно на рынке, там есть специальное помещение для переговоров. Девушка красивая, задёшево не уступит её.
— А где она сейчас? — Грицко рассматривал бумагу, исчерченную каракулями Кучума.
— Она на его судне, на галере.
— Вот, держи вторую половину обещанного, ты нам сегодня ещё понадобишься.
Кучум быстро сунул в карман мешочек, воровато оглянулся, не видит ли кто, и быстро исчез в проёме двери.
— Нет, нет, и разговора об этом быть не может, — турок настороженно, исподлобья смотрел на подозрительных покупателей, — я только вчера купил её для своего хозяина.
— Мы заплатим намного больше, чем ты за неё отдал.
— Нет, она не продаётся. Она как раз та, каких любит достопочтимый паша.
Грицько сделал движение к турку, пытаясь ещё что-то объяснить ему, но тот отодвинулся и сердито сдвинул брови:
— Я всё сказал, — турок кивнул двум телохранителям, стоящим по обе стороны от него. Два рослых богатыря с круглыми, как шары головами, грозно надвинулись на казаков, оттесняя их к двери.
— Ну, ладно, — пробормотал, выходя Грицько, — не хочешь добром отдать, силой возьмём.
Солнце уже перевалило свой зенит, и тени удлинились, когда Михаил и Грицько снова явились к Кучуму. Тот ждал их и сразу же спустился с ними в подвал, где стоял стол и лавки вокруг него.
— Здесь раньше склад был, — пояснил Кучум, перехватив недоумённые взгляды путников, — а после какой-то путешественник жил, всё книги писал, теперь пустует помещение. Сюда редко кто заглядывает. Ну, что продал вам турок девчонку?
— Нет, в цене не сторговались.
— Говорил же вам, что не отдаст дёшево, я их характер изучил.
Грицько и не подумал посвящать Кучума во все тонкости этого дела, он прекрасно знал, как быстро перенимают бывшие, да и нынешние казаки татарские и турецкие повадки: двуличие и предательство.
— Дело к тебе у нас такое же, как и вчера, — нужно узнать об одной девушке.
— Так что же давеча не сказал, я бы посмотрел в книгах.
— Девушку эту продали не вчера, а в прошлом году.
— А-а, — разочаровано протянул Кучум, это я не смогу — только год заканчивается, книги все в архив складывают. Туда уже никто не может входить, кроме главного казначея. У него и ключ хранится.
— Сможешь, — уверенно прервал Кучума Грицько, — платим в два раза больше.
— В два с половиной, — глаза у Кучума жадно сверкнули, — и вы идёте со мной.
— Согласны, — заключил разговор Грицько, — ты только смотри без фокусов. Если схитришь, наш человек передаст главному стражнику бумагу, где будет твоё имя.
— Та не подведу, сказал же.
Душная ночь опустилась на город, но ни на минуту не прекращалась жизнь на его рынках и пристанях. Ровный монотонный гул прерывался лишь изредка резкими криками грузчиков и торговцев.
Архив располагался в пристройке, дверь в неё не была видна от главного входа, где дежурила стража. Михаил остался на улице, слившись со стеной дома, а Грицько и Кучум вошли внутрь. Поиски заняли много времени, пришлось перелистывать толстые прошитые книги и разбирать записи. Грицько держал масляный светильник.
Михаил нервничал, предрассветный холодок принёс лёгкий озноб. Наконец, дверь приоткрылась, и две фигуры выскользнули на светлеющую улицу.
Завернув за угол, Грицько всмотрелся в написанное на клочке бумаги и уточнил:
— Значит она в Крыму, в гареме?
— Да, у татарского мурзы Тугай-бея.
Получив своё вознаграждение, Кучум моментально исчез, а путники стали обдумывать план похищения девушек. Дело было непростым, в то, что Яну удастся выкупить из гарема, Грицько не верил. Но Михаил уговорил его всё-таки попробовать.
Одетые в богатые купеческие одежды два путника сидели на мягких подушках и смотрели на расстилавшееся внизу море. Стройными рядами вдоль аккуратных дорожек выстроились пальмы; густые, развесистые вечнозелёные деревья сплетали шатёр над увитыми виноградными лозами тонкими колоннами беседки. На низком столе стояли вазы с фруктами, вино в глиняном кувшине и чаши.
Неслышной тенью возник перед сидящими полный высокий человек в одеянии, свободно ниспадающем широкими складками, сзади него виднелось двое стражников, вооружённых кривыми мечами. Человек поклонился и высоким голосом произнёс:
— Представитель высокочтимого и справедливейшего, светлейшего, как солнце и яснейшего, как луна, мурзы Тугай-бея, да продлит Аллах дни его на этой Земле, приветствует дорогих гостей.
Это, по-восточному цветистое приветствие, привело Михаила в весёлое настроение, и он еле сдержал улыбку. Куда-то ушла напряжённость ожидания, а надежда на успешное решение их предприятия, окрепла.
После обмена приветствиями, в которых путники назвали свои имена, конечно, заранее подготовленные и придуманные звания, представитель начал:
— Нам известна цель, с которой прибыли сюда уважаемые гости, высокочтимый мурза поручил мне, как главному смотрителю гарема, вести с вами переговоры.
Человек ещё раз поклонился, и Михаил сразу уловил в его манерах и речи заметные черты евнуха.
— Высокочтимый мурза готов продать вам девушку, которая вас интересует. Её подготовили, и, если на то воля ваша, я прикажу привести её сюда для осмотра.
Михаил сделал протестующее движение, но Грицько согласно кивнул головой.
Главный смотритель гарема повернулся к стражникам и что-то сказал им вполголоса.
— Мы покупаем товар и не должны показывать своих чувств, иначе они заподозрят неладное, — шепнул Грицько Михаилу, пока евнух беседовал со стражниками, — да и цену назначат неимоверную.
Смотритель гарема ушёл вместе со стражниками, и Михаил поёжился, с нетерпением и тревогой ожидая момент, когда он увидит Яну. Какою она стала за эти годы, узнает ли его, догадается ли, что нельзя выдать, что они знакомы.
