Абиш Кекилбаев - Плеяды – созвездие надежды
Взял с собой Абулхаир пять джигитов и – к Жанибеку. Тот только глаза открыл, зевает, потягивается… Разве хан – простой смертный?! Абулхаир сразу узнал Жанибека, хотя увидел его в первый раз. «А, это ты Жанибек? Откуда ты? Удачи тебе в пути!» - обнял он нашего батыра и повез к себе гостить. Неделю гостил Жанибек в ауле Абулхаира, а под конец изложил свою просьбу. И отпустил Абулхаир род таз и тагыши, отпустил! Со скотом и добром. Сам не видел, но свидетели есть: снарядил Абулхаир их в путь, словно девушку замуж отдавал!.. В общем, вернулись бии довольные. «Благодаря Жанибеку, - говорят, - наш спор решился сам собой. Конечно, мы проделали большой путь, не прочь были бы и поспорить досыта, и в спорах отвести душу, но обид у нас нет! Нет у нас обид!»
- Догадываешься, чем теперь заняты аргыны? Помогают устроиться вернувшимся братьям, - Мырзатай в красках описал Абулхаиру все, что услышал от своего нового друга.
Абулхаиру все это пришлось по сердцу. Лишь бы Жанибек и бии вернулись от него довольные. Лишь бы аргыны считали, что и Абулхаир человек не простой, с головой, к тому же справедливый.
Глядишь, Жанибек в нужный момент поможет ему на большом совете… Хотя его могут опередить другие, более шустрые да напористые. Всем, конечно, хорош Жанибек, да больно медлителен. За то время, что Жанибек гостил у него, Абулхаир пригляделся к батыру. Пока Жанибек откроет табакерку – целый аул успеет откочевать, пока положит под язык насыбай, кочевье успеет поставить юрты…
Да, не стали они еще такими друзьями, такими близкими людьми, чтобы Абулхаир мог прямо попросить Жанибека о помощи. Поэтому нужно искать к нему еще какие-то тропки. Говорят, Жанибек забывет о пище, завидя быстрого скакуна, породистую гончую и смазливую девушку. «Может, повозить его по нашим аулам, которые славятся красавицами, - строил планы Абулхаир. – А что? Слава аллаху, он посылает нашему племени несказанно красивых дочерей. Что не удалось мне, сделает за меня какая-нибудь красавица?»
Абулхаиру было ясно: надо еще раз угодить батыру. Тогда тот уж точно будет ему поддержкой на большом совете. Если Букенбай, даст бог, назовет его имя, а Жанибек поддержит его, тогда исполнится мечта Абулхаира.
События подтвердили, что его расчеты были правильными. Джунгары зашевелились в самом начале 1710-го года. Они отдохнули, отъелись на привольных, зеленых пастбищах Семиречья. Набрались сил и стали поглядывать на остальные казахские земли.
Участились набеги на казахские аулы, заполнившие своими табунами и отарами просторы Сарысу, раскинувшие белые юрты на берегах Бугена, Бадама, Арыси, Кошкар-Аты, Шаяна. Алчные джунгары охотились не только за добром казахов. Они хотели вызнать, сильное ли у степняков войско, могут ли они оказать сопротивление.
Если приближается враг, ни один казах не усидит дома. Гонцы сновали из аула в аул, из улуса в улус. Совещания аксакалов, казалось, не прекращались ни днем ни ночью, словно каждый день являлись сваты. Чем чаще случались, чем дольше длились эти сборы да советы, тем больше волновался Абулхаир… Если народ поднялся, то не успокоится пока не посадит на коней своих мужей. А коли так, возникнет необходимость в достойном сардаре – военачальнике.
Ночами он ворочался в постели без сна, вставал, ходил в темноте; на рассвете уже был на ногах, поднимал полог юрты, вглядывался вдаль в ожидании… Ждал гонца с вестью о маслихате.
На этот раз собрание созывалось не на Культобе, а в Каракумах – аксакалы опасались совещаться прямо перед носом у врага. Самым подходящим для всех трех жузов местом были Каракумы – враг далеко, свои близко.
Травы стояли по пояс, волновались, словно волны на морской глади. По склону холма расстелили радужные ковры. Хан Тауке сидел в центре, в окружении представителей всех трех жузов. Несмелые разговоры, которые велись степняками потихоньку, между собой, по углам, должны были выплеснуться на этом собрании.
- Откочуем за гору Кап! – предлагали одни…
- Разобьем врага, который послабее! Надо решить кого, - джунгар или башкир? – горячились другие.
- Покоримся джунгарам, притихнем, затаимся на время. Может, и не станут они отбирать наши земли. Успокоятся за свои тылы и нападут на маньчжур! – кричали третьи…
Абулхаир бросил осторожный взгляд на Букенбая. Огромный, как нар, Букенбай, похоже, и не собирался держать речь. Слушал других сосредоточенно, не пропуская ни слова. Уперся кулаком в колено. Что бы ни говорили, ни кричали другие, ни один мускул не дрогнул на его широком лице. Пытливые глаза под мохнатыми бровями, казалось, так и сверлили окружающих.
По правую руку от него восседал Есет. Голова его, насаженная на длинную шею, возвышалась над всеми.
Все знали: судить о настроении Букенбая можно по Есету. Чуть скривил губы Есет – Букенбай, стало быть, недоволен. Чуть хмыкнет Есет – значит, Букенбай сердится. преданными, самыми близкими друзьями были два этих смолоду росших вместе человека. Потом и вовсе породнились…
Попав в плен к джунгарам, Есет пробыл у них пять лет. Вернувшись домой не нашел ни дома, ни семьи. Джунгары напали на аул Есета, захватили его беременную жену. Она родила сына – Акмандая – уже в плену. Котайджи разомкнул по этому случаю уста: «Сын его все равно в наших руках. Вырастет Акмандай, станет джунгарским батыром, отсечет в битве голову отцу!»
Букенбай женил друга на младшей своей сестре, красавице Енсеп. Она родила Есету сына и дочь.
Рядом с Есетом расположился рыжий толстяк Балпаш, богач, каких мало в степи. Балпаш был родным дядей Есета по матери. Если Букенбай отдал другу в жены сестру, то дядя одарил его скотом.
Теперь по богатству Есет уступал немногим. И все же он молча признавал старшинство Букенбая. Всегда был рядом с ним, справа от него. Даже коня на коновязи привязывал справа от коня Букенбая.
Есет нетерпеливо шевельнулся и все замерли: сейчас заговорит Букенбай! И в самом деле Букенбай бросил в середину свою плетку – доир.
- Братья! Почему мы собрались с вами в этих зарослях, где ворам впору прятаться, а не честным людям! – голос Букенбая звучал спокойно, даже как-будто устало. Люди встрепенулись, подались вперед – к Букенбаю. Давайте задумаемся, почему мы притаились среди этого бурьяна, вместо того, чтобы сидеть на священных наших холмах, где испокон веков решались все наши дела и тяжбы?
Не от хорошей, вольготной жизни мы оказались здесь! – голос Букенбая набрал силу, звучал гневно, решительно. Сейчас не время для споров! Не бабы ведь мы болтливые, чтобы бесконечно толочь воду в ступе. Мы говорим тут с вами красивые слова, а кто из нас уверен, что в это самое время враги не налетели как саранча на наши аулы. В дни, когда враг угрожает нам, вонзает свои подлые копья в наши юрты, спорить и болтать попусту – все равно что требовать калым за потерявшую невинность девушку.
- Что же нам делать? Что ты предлагаешь? – прервали Букенбая наиболее нетерпеливые. Общее волнение нарастало.
Тауке сделал всем знак успокоиться. Недовольный тем, что его прервали, Букенбай нахмурился, выдержал долгую паузу, потом продолжил:
- В двух случаях мужчина не должен спрашивать: что же делать. Первый – когда перед ним злобный враг, обнаживший перед ним меч. Второй – когда миловидная бабенка постелила постель, погасила свет и легла рядом.
Напряженную, предгрозовую тишину разрядил смех. Смеялись охотно, до слез.
- Вот что я скажу – снова обратился Букенбай к собранию. – Некогда нам раскачиваться. Может, кто и видит, а я так нет, ослеп, наверное. Не вижу я соседей, которые согнулись бы перед нами: «Милости просим, берите наши земли, топчите нас, владейте!»
Глубоко ошибаются те, кто рассчитывает на легкую победу. Ошибаются те, кто думает, что башкиры настолько свихнулись, что просто так отдадут свою землю. Нам, которые… которые отдали свои земли джунгарам? Башкиры с могучими урусами воюют, не сдаются, так неужели от нас побегут? Да и может ли нас ждать благоденствие на чужбине, когда вы собираетесь драпать, перешагнув через прах павших наших воинов, оставив на поругание святые могилы предков? – Букенбай расправил плечи, голос его то и дело прерывался от гнева и волнения. – Я так решил: лучше я погибну, но останусь на земле отцов, не покину ее. Но пока буду жив, пусть никто не ждет от меня пощады – ни улепетывающий казах, ни опьяненный победой джунгарин. Буду сражаться, пока не переломится о врага мое копье! Я все сказал! – отрезал Букенбай и сел рядом с Есетом.
Наступила такая тишина, что стало слышно щебетанье птиц. Они будто спрашивали людей, с любопытсвтвом поглядывая на них сверху: «Что же вы приумолкли, а?»
- Что толку, воевать с врагом, которого все равно не одолеешь? Зачем погибать зря? – нарушил тишину чей-то голос.
Тауке окинул людей вопрошающим взглядом, призывая их высказаться.
Абулхаир поднял над головой камчу, бросил ее в середину.
- Братья! Нет ни одного казаха, который бы не горевал, не печалился в эти суровые дни, дни испытаний. Каждый из нас может обидеться на другого, даже на свой народ, но обидеться на свою землю, на свою родину – нет таких! Враги идут напролом ради бескрайних наших степей. Нигде не найдем мы свободные земли, где сможем обосновываться как у себя дома. Как же нам оставить такую необъятную землю, как наша?.. – Абулхаир забыл о своей обычной стеснительности, он высказывал перед всеми свои сокровенные мысли, и люди почувствовали это, внимали молодому джигиту как равному. – Есть ли на свете, существуют ли где-нибудь радушные и наивные люди, которые отдадут нам как братьям свои исконные земли? Отдадут без кровопролития. Конечно нет! Зачем обманывать себя? Почему же мы не желаем пролить кровь за нашу землю, вместо того, чтобы проливать ее, пытаясь отнять чужие земли?.. Раздаются голоса, призывающие нас покориться контайджи, сдаться ему на милость: не тронет-де он нас тогда, перебросится на маньчжур! Но если бы джунгарам не нужны были наши пастбища, разве пришли бы они сюда?.. Наша покорность не остановит их, а только еще больше раззадорит! Им нужны наши просторные земли! Потому-то они так нагло кромсают наши улусы, отхватывают их себе клочок за клочком. И еще за скотом – богатством нашим – пожаловали джунгары! – Абулхаир судорожно вздохнул и с нажимом, будто вбивая каждое слово своим собратьям в головы, отчеканил: - Мы должны разъехаться с этого великого маслихата, приняв единое решение. Во что бы то ни стало! Враги окружили нас со всех сторон. До каких пор мы будем позволять им топтать нашу землю и нашу честь?
