Жеральд Мессадье - Человек, ставший Богом. Мессия
Мужчины повернулись лицом к вошедшим. Их улыбки и вопросительные взгляды были обращены к юному незнакомцу.
– Ты едва не опоздал, Ионафан, – сказал мужчина, которому на вид было лет сорок. – Приветствую твоего друга.
– Добрый вечер, отец. Добрый вечер, дед. Добрый вечер, дядья. Добрый вечер, братья. Я хочу вам представить Иисуса, которого я пригласил разделить с нами трапезу. Это сын Иосифа, раввина и плотника из Капернаума.
– Ты здесь желанный гость, сын мой, – сказал отец Ионафана Иисусу. – Возможно, ты хочешь освежиться перед ужином? Ионафан проводит тебя.
– Пойдем, – сказал Ионафан. – Нам следует поторопиться.
Ионафан позвал слугу и велел передать писцу Симону, живущему на улице Писцов, что Иисус, сын Иосифа, будет ужинать у Иосифа Аримафейского. Затем он повел Иисуса в просторную комнату, расположенную в самом конце здания. В ней не было никакой мебели, кроме деревянной скамьи. На полу стояли лохани с горячей водой, от которой шел пар, и большая чаша. Ионафан взял со скамьи предмет, который Иисус никогда прежде не видел. Это было щелочное мыло с ароматом сандала.
– Это позволяет как следует смыть грязь. Сначала обильно смочи тело водой, затем натри его мылом, после чего тщательно ополоснись. Вот щетки из пырея для ног. Я оставлю тебя. А ты мойся, но быстро. Пойду возьму подходящую для тебя одежду у одного из моих младших братьев.
Ионафан закрыл за собой дверь. Когда он вернулся, Иисус уже надел свою старую одежду.
– Это мое. У меня нет необходимости выглядеть богатым.
– Я вовсе не хотел нарядить тебя так, чтобы ты выглядел богатым, – мягко сказал Ионафан. – Я хотел, чтобы ты выглядел чистым. Твоя одежда испачкалась. Она не годится для Пасхи. Оставь здесь свою одежду. Завтра она будет сухой и чистой.
Иисус кивнул и переоделся.
– А вот этот посох я дарю тебе, – сказал Ионафан, протягивая подростку толстую палку из дерева акации. – Теперь оставь меня, я тоже вымоюсь.
Трапеза была такой же, как и во всех других домах. Пресный хлеб и горькие травы, затем жареный ягненок. Они ели торопливо. Вскоре все блюда и кубки опустели. Женщины были начеку. В конце трапезы они собрали посуду, хлеб, соль и перец. Остатки еды были розданы бедным и нищим, которые ждали у дверей. Сотрапезники смахнули со стола хлебные крошки на правую ладонь, пересыпали их на левую, а затем высыпали в рот. Потом они встали, чтобы воздать хвалу Господу, держа посохи в руках. Этот ритуал совершался не более получаса.
Они прошли в комнату, в которой сидели, дожидаясь ужина. Ионафан прошептал несколько слов на ухо своему отцу. Тот кивнул.
– Мой сын говорит, что ты хочешь стать священником, – дружеским тоном сказал Иосиф Иисусу.
Когда он это говорил? Ах, да, на обратном пути. Иисус согласно кивнул, глядя на Ионафана.
– Ты хочешь быть священником в Иерусалиме или же в Галилее? – продолжал Иосиф.
Дед прислушивался к разговору. Иисус был застигнут врасплох: он об этом даже не задумывался.
– У нас много священников в Иерусалиме, но мало в Галилее. Ты галилеянин?
– Я родился в Вифлееме и принадлежу к дому Давида.
Несколько присутствующих в упор посмотрели на Иисуса. Иосиф собирался уже что-то сказать по этому поводу, но передумал и стал поглаживать бороду. Ионафан прошептал что-то на ухо отцу. Иисус смог разобрать только одно слово – «Египет».
– Если он принадлежит к дому Давида, то должен быть священником в Иудее, – шамкая, произнес дед.
– Так или иначе, но с того момента, как ты примешь решение стать священником, тебе придется проститься с семьей. Ты будешь зависеть только от себя самого, – добавил Иосиф.
Были ли эти слова словами одобрения?
– Мой сын говорит, что ты наделен острым умом. Скажи мне: почему ты отказался молиться в Храме?
– Это скорее дворец, чем место для молитв, – ответил Иисус. – А эта торговля возле колоннады!
Дед залился прерывистым смехом. Другие тоже последовали его примеру. Иисус готов был обидеться, но дед сказал:
– У этого мальчика больше здравого смысла, чем у многих взрослых!
– Храм есть дворец Господа, – заметил Иосиф.
– Как можно так говорить? – не согласился дед. – Все знают, что это памятник, воздвигнутый во славу одного языческого узурпатора, сына другого языческого узурпатора! Не смущай мальчика!
– Не волнуйся, отец, – сказал Иосиф. – Я просто хочу знать, что думает наш гость.
– Наш Отец не нуждается во дворце, – ответил Иисус. – Он владеет всей землей.
– И вот мы снова в пустыне, – прошептал один из дядьев. – Старая песня!
Слуга принес блюдо, уставленное кубками с гранатовым соком, и пустил его по кругу. Затем он бросил сандаловые и кедровые стружки на угли, тлевшие в глиняном сосуде. Потревоженные дымом, ночные бабочки закружились в легкомысленном танце.
– Если Иисусу придется стать священником в Иерусалиме, надо, чтобы он встретился с докторами, а если он должен встретиться с докторами, надо, чтобы это были наиболее свободомыслящие из них. Его слова могут в Храме все перевернуть вверх дном.
– Давайте отправим его к Маттафии, – предложил Ионафан.
– Действительно, Маттафия – здравомыслящий человек, – согласился Иосиф.
– В Иерусалиме две тысячи священников, а мы можем назвать только одно имя! – проворчал дед, охваченный волнением. – Мне бы очень хотелось обучить этого мальчика древнееврейскому языку. Скажи, мальчик, ты ведь хочешь, чтобы я учил тебя? Ты должен знать древнееврейский язык, чтобы читать Книги!
Иисус улыбнулся старику, положившему руку ему на голову.
Когда Ионафан и Иисус вошли в комнату, которую они теперь занимали вместе, Ионафан, добравшись в темноте до своей кровати, спросил:
– Надеюсь, все эти вопросы не обидели тебя?
– У меня такое чувство, словно я только начинаю жить, – ответил Иисус.
Когда к ним пришел сон, виделось им разное. Один грезил, что повстречал Давида, а другой ощутил потребность в Отце.
Большая часть утра прошла в поисках Маттафии. Он словно потерялся в каком-то лабиринте, по крайней мере такое впечатление сложилось у Иисуса. Когда Ионафан наконец обнаружил Маттафию и от имени своего отца представил ему Иисуса как мальчика, который хочет изучать Закон, Маттафия соизволил проявить интерес, граничащий с изумлением. Он ничего не сказал, но, несомненно, нашел странным то, что могущественный Иосиф Аримафейский рекомендовал ему безродного мальчика. В случае если бы мальчик происходил из хорошей семьи, ему, безусловно, не требовалось бы никаких рекомендаций: одного его имени было бы достаточно. А «Иисус, сын Иосифа» не означало ровным счетом ничего. Этот мальчик никогда не поднимется на самый верх иерархической лестницы и никогда не будет возведен в высокий сан, если учесть, что только чистокровные иудеи благородного происхождения способны произносить, например, глубокомысленные изречения. Иисус инстинктивно уловил эти тонкости. Мальчика охватило такое же чувство, какое он испытал, когда к ним в Капернаум приезжали его сводные братья и сестры. Вдруг он спросил себя, действительно ли хочет стать священником. Но, в конце концов, начало было положено. Ионафан принял в его судьбе живое участие, а могущественную поддержку оказал Иосиф Аримафейский. Иосиф Аримафейский поступил как отец, совершенно бескорыстно, просто потому, что ему понравились некоторые высказывания Иисуса. Иисус прекрасно понимал, что совершил бы недостойный поступок, если бы разочаровал его.
А этот Маттафия оказался настоящим уродом. Приземистый, со сморщенным лицом, похожим на мокрую тряпку, с искривленной осанкой, словно вот-вот был готов упасть на бок, с желтоватым цветом кожи и гноящимися глазами. К тому же уродство усугублялось высокомерным видом. А ужасные ступни, широкие, сплошь покрытые волосами! Разумеется, Маттафия, как и другие священники Храма, всегда ходил босиком, и поэтому у него, как и у всех них, постоянно был заложен нос. Маттафия наклонился к Иисусу и спросил приторно-сладким голосом:
– Как тебя зовут? Откуда ты родом?
– Меня зовут Иисус, сын Иосифа. Я из Капернаума, что в Галилее.
– Капернаум, что в Галилее, да? – сказал Маттафия. – Почему уточняешь? Разве есть еще один Капернаум?
Он бросил заговорщический взгляд на Ионафана.
– Мне говорили, что ты хочешь стать священником. Это правда?
– Да, правда.
– А почему ты хочешь стать священником?
– Чтобы способствовать восстановлению Закона.
– Восстановлению? – удивился Маттафия. – Но разве мы неправильно применяем Закон?
– Предоставляю вам самому судить об этом, – ответил Иисус.
Маттафия поднял голову.
– Только в Иерусалиме свыше двух тысяч священников, а по всей стране – гораздо больше, – сказал он. – Значит, нужно приставить по священнику к каждому иудею?
– Скорее поместить священника в каждом иудее, – возразил Иисус.
Маттафия едва не рассмеялся и повернулся к Ионафану.
