Лоренс Шуновер - Крест королевы. Изабелла I
За закрытыми дверями комнаты для аудиенций Фердинанд задумчиво произнёс:
— Этот брачный контракт лишает меня власти над моими будущими подданными...
— Вовсе нет, Фердинанд. Никоим образом.
— ...И власти над моей будущей женой.
Король Хуан опасливо покосился на королеву.
— Что касается этого вопроса, тебе, сын мой, придётся разделить судьбу всех, кто берёт на себя обязанности семейной жизни.
— И как раз вовремя, — подхватила королева.
Фердинанд пожал плечами.
— Послушайте, — сказал он, заглядывая в документ. — Я должен жить в Кастилии и не покидать пределов королевства без её разрешения.
— Она будет королевой-владелицей в королевстве. Это обычное условие, — ответил король.
— Я не должен отчуждать собственность короны.
— А ты бы этого хотел? Это же будет и твоя собственность. Гораздо большая, чем собственность Арагона и Сицилии, вместе взятых.
— Я не должен производить никаких назначений на гражданские, военные или церковные должности без её согласия.
— Она согласится, мой мальчик, если они будут справедливые. В этом условии скрываются опасения кастильцев. Они боятся, что ты заменишь кастильцев арагонцами на важных и почётных постах.
— Я не должен изгонять вельмож из их владений...
— Изабелла прогонит их сама, если они будут вести себя неподобающим образом.
— И пытаться вернуть все владения Арагона, которые являются спорными, расположенными у границы, оставив их во владении Кастилии!
— Ну, это не очень приятное условие. Но кто может принудить к исполнению всех условий брачного контракта? У кого будет такая власть, после того как ты станешь королём? Ни у кого!
Фердинанд кивнул.
— Верно, совершенно верно, — мягко произнёс он. — Но мне-то для чего всё это?
— Это неплохой контракт, — сказал король. — Твоей задачей будет война с маврами. И это тебе понравится! Гранада сделает тебя богатым, едва ты начнёшь воевать.
— Если я начну...
— Ты начнёшь... — с гордостью произнесла королева. — Ты всегда получаешь то, что хочешь. Ты же мой сын!
— Мой тоже, — добавил король. — Не забывай об этом, мне кажется, что я имел к этому отношение. — Он обратился к Фердинанду: — Заметь, что ты и Изабелла, оба будете подписывать все указы. Разве это похоже на то, что она хочет править одна? Отметь и то, что она предоставляет тебе огромную сумму на личные расходы и тебе не нужно отчитываться ни за один мараведи перед ней или кем-нибудь ещё. Это неслыханная щедрость, когда дело касается кастильцев.
— Верно, денежное содержание консорта очень щедрое. Но я никогда не смогу использовать эти деньги, если я их истрачу на войну с маврами.
— Щекотливые положения договора, которые всегда можно обойти, не направлены против Арагона. Они внесены Каррилло, выразителем государственных интересов, чтобы снять страхи кастильцев, объединить страну вокруг тебя и принцессы и задобрить тех вельмож, особенно семью Мендосы, которые возражают против вашего брака. И когда ты придёшь к власти, — медленно говорил старый король, в его глазах светилась надежда на воплощение стародавней мечты всей жизни, — тогда Испания станет единой, как и было предназначено Богом!
Даже одни собственные амбиции и уверенность его родителей в том, что щекотливые положения договора могут быть в действительности обойдены, могли заставить Фердинанда поставить свою подпись под документом. Но королева напомнила ему:
— Разве ты не любишь Изабеллу, Фердинанд? Мне кажется, я слышала, как ты когда-то говорил, что испытываешь к ней это чувство?
Король рассмеялся:
— Я однажды слышал, как он говорил, что у инфанты красивый зад.
— Хуан, не будь вульгарным!
— Я сказал, — произнёс Фердинанд, — что у Изабеллы красивая спина, она постоянно поворачивалась ко мне спиной во время того представления на острове фазанов.
— Это одно и то же, — сказал король.
— Хуан, пожалуйста!..
— Хорошо, моя дорогая.
— Меня всегда привлекала её красота, и я чувствовал в глубине сердца любовь к ней, — серьёзно сказал Фердинанд, — хотя, кажется, это было много лет назад, и я не знал, в какую сторону будут направлены мои брачные обязательства.
— Твои слова производят удручающее впечатление, — улыбнулась королева. — Это было не так давно, и она стала теперь ещё прекраснее.
— И твои брачные обязательства, мой мальчик, — сказал король, — ведут тебя прямо в её постель.
Королева опустила глаза. Фердинанд улыбнулся:
— Это, сир, не такая уж тяжёлая обязанность.
— Если уже мы заговорили о постели, — произнесла королева, — позволь мне предупредить тебя, сын, что ты должен полностью порвать с этой твоей женщиной.
— Естественно. Она ничего для меня не значит.
— Я постараюсь обеспечить её, — добродушно заметил король. — Я постараюсь спокойно отправить её обратно в Италию и выдать замуж за какого-нибудь приятного кабальеро.
— Я боюсь, сир, — краснея, произнёс Фердинанд, — что какое-то время она будет напоминать о себе. К сожалению, должен признать, — он стыдливо взглянул на мать, — что моя подруга, герцогиня Эболи, четыре дня назад подарила мне сына.
— Что? — воскликнул король.
— Твоё отношение к этому чересчур спокойно, Фердинанд, — вспыхнула королева.
— Я собирался рассказать эту новость, предварительно подготовив вас. К несчастью, прибытие курьера из Кастилии заставило меня выложить все сразу.
— Как дерьмо из ночного горшка, вылитого из окна прямо на голову! — прогремел король.
— Спокойно, спокойно, Хуан, — призвала мужа королева. В её напряжённом голосе не было теплоты, а обвиняющие глаза смотрели прямо на короля. — Разве ваше величество забыли о герцоге Виллахермаде?
— Это случилось годы, многие годы тому назад, — быстро заговорил король, брызгая слюной. — Времена были другие, и я был так молод. Герцог Виллахермада теперь уважаемый пэр, галантный кабальеро, одна из опор моего трона.
— Тем не менее он незаконный сводный брат Фердинанда, и я ведь никогда, Хуан, никогда не произнесла ни слова!..
— Это совсем другое, — слабым голосом возразил король.
— Для меня это всегда одинаково.
— Я был очень молод.
— И Фердинанд тоже. Ты признаешь ребёнка, Фердинанд?
— Он мой, и я признаю его.
— Я знаю, ты — порядочный человек, — мягко сказала королева. — Даже порядочный человек может совершить ошибку. Но не признавай ребёнка своим прямо сейчас, Фердинанд. Признание хорошо для души, но оно должно быть отложено, пока не будут решены более важные проблемы. Изабелла не сможет сейчас понять подобный поступок.
Король Хуан, немного оправившись, загремел:
— Изабелла — женщина самых строгих правил во всём христианском мире, и если ты сделаешь известным этот... этот несчастный случай, ты навсегда погубишь последнюю надежду союза между испанскими коронами!
— Изабелла полюбит тебя, тогда она поймёт и простит, — произнесла королева, на этот раз король уловил нежность в её голосе и отметил улыбку на её губах, когда она посмотрела на него. — Мы позаботимся о твоей подруге и твоём ребёнке. Незаметно. Когда он станет старше, ты его признаешь.
— Я совершенно не хотел сказать, что признание моего отцовства произойдёт немедленно. Я сделаю это только тогда, когда моё положение в Кастилии укрепится. Будет совершенно бестактно признать моё отцовство именно сейчас. К тому же он может и не выжить.
«Что ж, — подумала королева, — очень удачно, что у Фердинанда такая трезвая голова. Казна Арагона почти опустела. Паук-король Франции угрожает северным провинциям и помогает мятежникам Каталонии на юге».
— Наши солдаты заняты, — сказал король Хуан, нахмурив брови. — Я едва ли смогу обеспечить тебе почётный эскорт для въезда в Кастилию.
— Я не собираюсь вступать в Кастилию во главе мощного эскорта «иностранцев». Будущий король не должен приезжать как завоеватель. А в то же время дворец моей невесты в Вальядолиде осаждён со всех сторон. Это требует внимания в первую очередь!
Фердинанд отправил герольда к герцогу Медине Сидония в Андалусию с подписанной копией брачного контракта и подстрекательским письмом, лицемерно сокрушаясь по поводу раскола в Кастилии. Из письма следовало, что сторонники короля Генриха и сторонники Изабеллы одинаково слабы. Письмо Фердинанда было рассчитано на то, чтобы дать понять Медине Сидоиия, что пришло его время сделать выбор.
— Ну что ж, — произнёс герцог Медина Сидония. — Мне всегда нравилась Изабелла! — И он немедленно развязал войну против своего соседа, маркиза Кадиса, сторонника Генриха, с которым всегда враждовал, когда центральная власть была особенно слаба. Андалусия вновь была охвачена вспышкой гражданской войны.
