Дзиро Осараги - Ронины из Ако или Повесть о сорока семи верных вассалах
— То есть?..
— Ну, заберусь за обшивку потолка и присвистну, как пичуга. Если хозяин голову поднимет и посмотрит на потолок, значит, я там и есть.
С этими словами Паук Дзиндзюро, оставив ошарашенного Хаято, мгновенно исчез из виду. Словно черная бабочка, он мелькнул среди стволов рощи в тусклом отблеске звезд. Отвага его была поистине безрассудна.
Однако теперь Хаято волей-неволей должен был подобраться поближе к окну, чтобы оттуда наблюдать за происходящим в комнате. Собрав всю свою смелость, он, таясь под покровом зарослей, ползком двинулся к дому.
Окно было отворено, и отсвет фонарей разливался по саду. Издали можно было лишь видеть, как в комнате морщинистый старик, судя по всему гость, о чем-то беседовал с человеком, который был, вероятно, не кем иным, как хозяином. Разговор, очевидно, шел о чем-то веселом, поскольку оба собеседника смеялись.
Хаято, затаив дух, вершок за вершком полз через кусты. Наконец, приподнявшись, он огляделся по сторонам, и, убедившись, что все спокойно, встал на ноги.
Вначале ему удалось рассмотреть только хозяина. На его плотном, туго обтянутом кожей лице, застыло довольное, благожелательное выражение, с губ не сходила легкая улыбка, а взгляд вельможа явно отводил в сторону, чтобы не встретиться глазами с собеседником.
Гостю на вид было за шестьдесят. Его худощавое, не по-стариковски неприветливое лицо находилось в постоянном движении, так что можно было догадаться, как реагирует гость на слова хозяина.
— Да это Кира! — безошибочно определил Хаято. И действительно, гостем был сам главный церемониймейстер двора.
У Кодзукэноскэ Киры были особые отношения с могущественным фаворитом. Войдя в ближайшее окружение Янагисавы, он не только оказывал своему покровителю всяческое содействие, рассказывая в приватной беседе о предстоящих выездах сёгуна и прочих важных планах, но и посвящал его в подробности жизни императорского двора в Киото, которые были досконально известны Кире от его сановной родни. Сведения о перемещениях при киотоском дворе сулили Янагисаве неоценимую пользу. К подобного рода информации Правитель Дэва относился с повышенным вниманием.
Хаято глянул на потолок комнаты. Он не знал, откуда Дзиндзюро собирался проникнуть в помещение, но невозможно было поверить, что этот человек действительно собрался прогуляться по обшивке потолка в гостиной. То, что его напарник отважился на подобное предприятие, придавало и Хаято дополнительной уверенности. Неужели Дзиндзюро действительно проберется в совершенно незнакомый дом и, как паук, устроится прямо над головами этих людей в гостиной?
— Ну, когда же? Сейчас? Вот сейчас, наверное? — ждал он, затаив дыхание.
Тем временем собеседники в комнате, как видно, поменяли тему разговора, и до слуха Хаято донеслись слова хозяина:
— Ну, а как там дела у Асано?
— Ох, не хочется об этом и говорить! — отвечал Кира, придав лицу куда более трагическое выражение, чем того требовали обстоятельства. — Право, настоящий «деревенский даймё»… В придворном этикете ничего не смыслит. Считает, должно быть, что самураю одной силы довольно. Как-то уж ему слишком повезло — назначили распорядителем по приему императорских посланников. Мне как главному церемониймейстеру двора теперь тяжеленько придется.
— В самом деле?
— Да уж, у этих самураев во всем так: если он чего и не знает, то нисколько того не стыдится…
— Хм, печально… Ведь он еще молод. И выглядит так, будто спит и видит незыблемые устои небесной справедливости. Такие типы встречаются нередко. Значит, не хочет понять Асано, что времена переменились?
— При нынешнем положении вещей, ваше сиятельство, даже когда все идет гладко, важно не забывать о возможных неприятностях. У нас сейчас правление мирное, все течет себе помаленьку, дела идут ни шатко, ни валко… Что же касается церемонии приема императорских посланников, то в этом деле все правила прописаны, нормы определены… как я полагаю. Тут все формальности важны, никакими мелочами этикета пренебрегать нельзя. В том-то вся и сила, что государственное наше управление зиждется на упорядоченном церемониале. А князь, как бы это сказать, духа времени не разумеет — ну, что с него возьмешь, с провинциального самурая… Едва ли он будет полезен при дворе… Хуже всего, что он внимания ни на чьи советы не обращает, делает все наперекор, по своему усмотрению, а знающих людей ни в грош не ставит, — огорченно заключил Кира.
Янагисава некоторое время безмолвствовал, казалось, занятый совсем другими мыслями. Вдруг, словно пробудившись от сна, он взглянул на собеседника с легкой улыбкой и произнес:
— Что ж, мне дела нет, можете его третировать как хотите.
Кира, сделав вид, что не уловил намека, изобразил на лице полную невинность. В действительности же он не только все прекрасно понял, но и затаил эти слова в тайниках своего сердца.
— Другим упрямцам будет хороший урок, — добавил Янагисава, но внезапно, будто услышав что-то, заинтересованно посмотрел на потолок гостиной.
Хаято, который успел запамятовать о своем напарнике, встрепенулся.
Вслед за хозяином и Кира рассеянно взглянул на потолок.
— Вы ничего не слышали? — спросил Янагисава.
— Да нет, как будто бы ничего, — ответил Кира с некоторым беспокойством во взоре.
У Хаято, наблюдавшего снаружи за этой сценой, бешено колотилось сердце.
Неожиданно Янагисава вскочил на ноги, схватил копье, прислоненное к поперечной балке в углу комнаты, и сорвал с него чехол. Хаято в ужасе увидел, как острие копья пробило потолок в том же углу. Кира тоже поднялся на ноги, тревожно поглядывая вверх.
Никакой реакции на удар не последовало, но Янагисава, должно быть, не удовлетворившись результатом, громко позвал: «Эй, Гондаю!»
Хаято понял, что все пропало: через минуту здесь будет охрана. В тот же миг он бросился наутек. Слыша топот множества ног по галерее, он спешил выбраться на улицу. На случай провала у них с Дзиндзюро была договоренность, как спасаться поодиночке. Ронин хорошо запомнил то место, где они перебирались через ограду. Добежав до стены, он одним прыжком взлетел на гребень и прислушался: шум в доме нарастал. Хаято спрыгнул со стены и тут неожиданно из темноты раздались крики: «Держи вора!» Пригнувшись, он отпрянул в сторону, а на то место, куда он только что приземлился, обрушился удар меча.
По обе стороны тянулись глиняные и каменные ограды усадеб. В кромешном мраке Хаято мчался по улице, слыша только свое тяжкое дыхание. Миновав вход на мост Канда, он повернул на восток, спрыгнул в замковый ров и проплыл некоторое расстояние, чтобы миновать сторожевой пост у внешних ворот замка. Выбравшись на берег уже по другую сторону ворот, Хаято еще долго петлял по переулкам, пока не убедился, что погони нет. Тогда он сбросил верхнее платье, под которым было еще одно кимоно, придававшее ему вид добропорядочного горожанина. Снятое платье вместе с мечом он спрятал под бочкой для дождевой воды.
Как там Паук Дзиндзюро? — тревожился Хаято. Что и говорить, Янагисава отсутствием бдительности не страдает. Этого обстоятельства Дзиндзюро, как видно, недоучел. Удалось ли ему спастись? Если этот человек с безрассудной смелостью отважился забраться на потолок гостиной, в которой сидели люди, может быть, ему все же удалось и выбраться оттуда невредимым?
Тем временем впереди показался мост. Судя по насыпи, это должен был быть мост Досан. Отсюда уже недалеко было и до моста Иссэки, где находилось их потайное убежище. Он прошел еще немного по набережной, пока не столкнулся с четырьмя или пятью случайными прохожими. Заметив, что прохожие, разделившись, загородили ему путь и спереди, и сзади, Хаято застыл в выжидательной позиции.
— Черт подери! — подумал он про себя, но было уже поздно.
— Кто таков? — спросил один из компании, заходя сбоку.
Хаято не собирался отвечать. Не сводя глаз с противника, он потихоньку сжимал рукоять кинжала за пазухой, намереваясь обнажить клинок, как только противник рванется вперед.
На простых горожан эти люди были не похожи. Один держал в руке незажженный фонарь, на котором красовался герб в виде скрещенных соколиных перьев, по которому Хаято догадался, что имеет дело с самураями из дома Асано. В таком совпадении не было ничего удивительного — просто стража из дома Асано обходила дозором улицы, прилегающие к резиденции императорских посланников.
Юный ронин сразу же почувствовал, что соотношение сил складывается не в его пользу. Противник вел себя так, словно ничего не опасался, не обращая внимания на сунутую за пазуху руку незнакомца. Но если только попробовать выхватить кинжал… ясно было, что самурай со своим мечом его опередит.
В конце концов Хаято оставил мысли о сопротивлении. Есть кинжал или нет, при таком противнике от него все равно никакого толку — как будто вовсе без оружия.
