Александр Волков - Два брата
Вскоре после того, как булавинские посланцы попали в солдаты, пришел приказ: роте Торпакова вернуться к Юрловскому полку, который отправлялся на шведский фронт. Приказ объяснялся тем, что шведская армия продвигалась на Украину, а булавинское восстание явно шло на убыль.
Марков и Куликов чрезвычайно обрадовались: ведь они твердо решили не поднимать оружия против бунтовщиков, и это грозило им большими бедами. А бить дерзких захватчиков-шведов – какой же русский человек отказался бы от священного долга?
Начался дальний поход. Акинфия Куликова назначили кашеваром, и он своими кулинарными талантами угодил не только солдатам, но и начальству.
Старик Акинфий быстро прижился в роте. Не было у молодых солдат лучшего друга в беде, чем Куликов. Как-то сердечно и просто умел он утешить несправедливо обиженного командиром, затушить возникшую по пустякам ссору, послушать на ночном привале рассказ тосковавшего человека о родном доме, о речке, где бродил рассказчик, ловя вьюнов, о луге, где пас в ночном лошадей. И уже не один Илья Марков, а многие молодые солдаты стали звать Акинфия батей.
Илья не ревновал. Он гордился тем, что его старый мудрый друг заслужил такую любовь новых товарищей.
Глава VI. Гибель Булавина
Булавин недаром возлагал надежды на весну: с весной сила атамана Максимова начала таять, как лед, подточенный вешней водой.
При реке Лисковатке[84] Булавин наголову разбил войско азовского полковника Васильева и атамана Максимова. Победа досталась восставшим легко: во время боя значительная часть максимовских казаков перешла на сторону Булавина. Недаром писарь Хведько целую зиму писал подметные грамотки, а гонцы развозили их по всему Дону.
Максимову и Васильеву удалось бежать. Они укрылись в Черкасске, надеясь отсидеться за крепкими стенами под защитой крепостных пушек. Эта надежда не оправдалась. Черкасск пал. Только два дня продержался город против многотысячного войска восставших.
Максимову и другим старшинам отрубили головы.
Булавин был избран атаманом войска Донского, но уже чувствовалось, что власть его будет непрочной. Старшинская верхушка была уничтожена, но богатеи затаились и только выжидали момента, чтобы нанести удар.
Новый войсковой атаман действовал неблагоразумно: вместо того чтобы двинуться на север с большой, собранной воедино армией, он стал рассылать своих полковников в разные места, и его разрозненные силы терпели поражения.
* * *Отряд полковника Хохлача шел на Воронеж.
Близ речки Курлак булавинцев встретил капитан Бахметьев с шестьюстами солдат. У Хохлача было полторы тысячи хоперских, медведицких, бузулукских казаков и много пришлых людей.
Хохлач выстроил войско и поехал перед рядами, громко крича:
– Не робей, хлопцы! Побьем царские полки – пойдем на Воронеж, тюремных колодников выпустим, всех судей, дьяков, подьячих, иноземцев под корень изничтожим!
– Не подведем, батько Хохлач! – отзывались казаки.
Царские солдаты стояли за речкой ровными шеренгами, взяв ружья к ноге. На штыках играло солнце. Казаки носились взад-вперед по берегу, гикая и свистя; потом, спешившись, подтягивали подпруги, пробовали, легко ли вынимаются сабли из ножен.
Не надеясь на победу, Хохлач попробовал переманить солдат на свою сторону. Он подъехал к речке. Немые ряды смотрели на него не двигаясь и ожидали приказа.
– Эй, солдаты! – закричал Хохлач, приложив трубкой руки ко рту. – Зачем идете донские городки зорить? Мы ни солдат, ни драгун не трогаем! Мы стоим за крестьян, против приказных и воевод! Хотим извести боярскую силу!
По знаку Бахметьева, из рядов вышел правофланговый солдат огромного роста, славившийся острым языком.
– Вы, казачишки!.. – За Курлак полетела брань. – Солдат, говорите, не трогаете? А наших пошто перебили? Где у вас совесть была?
– Мы за правду стоим! – отвечал Хохлач. – Коли из нашей земли не уйдете, и вас побьем!
Перебранка продолжалась долго. Тем временем посланные капитаном разведчики нашли брод. Царский отряд в боевом порядке начал переходить Курлак.
Казаки нестройной лавиной понеслись навстречу. Прогремел дружный залп батальона. Многие булавинцы попадали с лошадей. Казаки вертелись вокруг бахметьевского отряда, но со всех сторон наталкивались на штыки.
Передние ряды солдат опустились на колени, чтобы не мешать стрельбе задних. Раздался новый губительный залп…
Поражение булавинского отряда было полным. Три знамени, сто двадцать сходцев и двадцать три казака взял Бахметьев.
Закованные в колодки, в кандалы, связанные веревками в длинную цепь, пленные брели по пыльной дороге к Воронежу. Их конвоировал взвод солдат с заряженными ружьями.
Звенели кандалы, скованные ноги колодников оставляли в пыли глубокие борозды. Конвойные солдаты лениво перекликались между собой…
* * *Долгорукий получил царское распоряжение: пленных не казнить.
Петр помиловал приговоренных к смерти потому, что больше не видел необходимости применять жестокие меры. Взятием Черкасска и казнью казацких старшин закончились успехи восстания.
Тех из булавинцев, которые по рассмотрении не оказывались в числе «пущих заводчиков», рассылали в разные стороны: кого строителем нового города Петербурга, кого в тяжкую работу на уральские и тульские заводы, кого солдатом в армию.
Поздним вечером 6 июля 1708 года к куреню Ильи Зернщикова подъехал старый казак, слез с заморенного вороного коня и постучался. Его впустили не сразу, потому что у хозяина было тайное совещание с единомышленниками – богатыми хозяевами.
Поражения булавинских полковников Хохлача, Драного и Беспалого сильно подорвали влияние Булавина даже среди его сторонников, и теперь черкасские домовитые казаки порешили убить войскового атамана, чтобы этим вернуть себе доверие государя. Однако Булавин был осторожен, нигде не показывался без охраны, и заговорщики не могли к нему подступиться.
Узнав от домашних, что его хочет видеть неизвестный, Зернщиков посоветовался с друзьями и решил, что от одного человека нельзя ожидать опасности.
В горницу вошел старик с седым чубом, с длинными седыми усами, в потрепанной одежде. Глаза незнакомца горели мрачным огнем.
– Честному товариществу поклон!
– Кто вы такой будете, добрый человек, и какую нужду ко мне имеете? – спросил Илья.
– Кличут меня Олексием Пивнем, а дело у меня такое, об каком и вы сами думаете: вора Кондрашку погубить! Вот что вызнал я в сей вечер: Кондрашка на хутор выехал с двумя лишь парубками.
Заговорщики повскакали с криками торжества.
– И вы знаете, диду, то место?
Вскоре большая группа вооруженных казаков выехала из Черкасска. Среди них был и Олексий Пивень.
На рассвете заговорщики взяли в кольцо уединенный хуторок, куда отправился Булавин отдохнуть от бесчисленных забот и неприятностей.
Одностаничник атамана Петро Кныш, проснувшийся еще до рассвета, услышал шум и выглянул из окна хаты: к ней крались вооруженные люди.
– Батько, вставайте! – неистово завопил Кныш. – Злодеи подступают!
Булавин тотчас вскочил. Заряженные пистолеты всегда были у него под рукой. Из другой горницы выбежал Павло Макуха.
– Подстерегли нас недруги, батько!
– А вы, хлопцы, уходите! – хладнокровно посоветовал атаман. – Вас они помилуют, им один я нужен.
– Не будет того, батько! – с негодованием заявил Кныш.
– Либо отобьемся, либо всем смерть, – поддержал товарища Павло.
Из окон хаты грянули три выстрела. Илья Зернщиков схватился за простреленную руку.
– Сдавайся., Кондратий! – закричал он. – Мы тебя не тронем, пусть нас казачество рассудит!
– Царскую милость хочешь заслужить, подлюка?
Булавин скрылся за косяком, потому что на него нацелилось сразу несколько фузей и пистолетов. Залпом заговорщиков убило Павло Макуху.
– На чердак, Петро! – закричал Булавин.
Они выскочили в сени и по узенькой лестнице поднялись на чердак.
Перестрелка продолжалась. Наступающие несли потери, но у осажденных кончались заряды.
Затрещала дверь хаты под мощными ударами казаков. Вот она рухнула, враги ворвались в сени. Внезапная тишина… Шепот… Люди сговаривались, кому идти первому.
Послышалось тяжелое дыхание, и из лаза высунулась голова Олексия Пивня. Его чуб растрепался, седые усы топорщились, в глазах было злое торжество.
– Попался, вор Кондрашка! – гремел старый казак.
– Пивень!.. – изумился Булавин и на миг опустил пистолет.
Олексий выстрелил. Со стоном повалился Петро Кныш, успевший грудью заслонить атамана. Ответная пуля Булавина попала прямо в лоб Пивню. Неукротимый старик еще успел взмахнуть пистолетом и покатился по лестнице, сбивая тех, что поднимались за ним.
Булавин прислушался к яростному реву осаждающих, взглянул на зажатый в руке пистолет.
