Елена Хаецкая - Атаульф

— Идемте, покажу, что делать надо.

И скрылись все втроем на сеновале. А что там произошло, никому не ведомо. И никто из троих про то не рассказывал, но, по виду судя, никто в обиде не остался.

Наш дядя Агигульф — великий воин. Ульф еще более великий воин. Но, покуда Ульф живет в рабстве, а с нами не живет, самый великий в селе воин — наш дядя Агигульф. К тому же он любимец богов. Так говорит дедушка Рагнарис.

Дядя Агигульф умеет биться многими видами оружия. Он может сражаться мечом, секирой, а еще у него есть метательный топорик. Сделать такой топорик научил дядю Агигульфа его брат Ульф.

Нет такого оружия, каким не умел бы биться Ульф. Говорят, с тех пор, как Ульф глаза лишился, он отменным лучником стал. Вроде бы какой-то алан его из лука стрелять учил в бурге. Только Ульф с нами не живет, так что и говорить об этом без толку.

К тому же Ульф — вовсе не любимец богов. Дедушка Рагнарис говорит: «Одно дело доблесть, другое — удача». А вот удачи-то и нет у Ульфа.

Мать моя Гизела говорит, что удача у людей от ангела-хранителя. Мы с братом моим Гизульфом так думаем: у дяди Агигульфа самый сильный ангел был, он побил ангелов других детей Рагнариса и всю удачу себе захапал. Оттого и дядя Агигульф такой счастливец.

Только сам дядя Агигульф в ангелов не верит. Он верит в Вотана, Доннара и Бальдра, которые у дедушки стоят. Я говорил об этом с нашей матерью Гизелой, но она отвечала, что ум весь Ульфу достался, а удача вся Агигульфу пошла.

— А что отцу нашему, Тарасмунду? — спросил я, потому что отец наш старший из трех братьев.

— Тарасмунду доброта да терпение достались, — так отвечала мать наша Гизела.

— А дедушке Рагнарису? — спросил мой брат Гизульф. Ему тоже любопытно стало.

Об этом мать не захотела с нами говорить.

Дедушка Рагнарис молится своим деревянным богам и часто спорит с нашим отцом, который молится Богу Единому, а мать наша Гизела сердится за то на дедушку.

Наш дедушка Рагнарис очень храбрый. Он часто спорит со своими богами и даже ругается с ними, я слышал. Тарасмунд никогда не ругается с Богом Единым. Я думаю, это потому, что ему достались доброта и терпение.

Хватало у него терпения и на нашего дядю Агигульфа, когда Тарасмунд был еще молодым воином, а дядя Агигульф был таким, как я теперь. Ходил тогда Агигульф за старшим братом, как привязанный, в рот засматривал. И не прогонял его от себя Тарасмунд.

Первые уроки мастерства ратного дядя Агигульф от Тарасмунда перенял. Дедушка наш — боец хороший, но учить не умеет — все убить норовит.

Отец наш Тарасмунд вспоминает, как дедушка учил дядю Агигульфа умению воинскому и как боялся дядя Агигульф учения этого — убегал и прятался. И драл его Рагнарис за это нещадно, трусом именуя.

Тарасмунд же никогда не забывался, когда с братом меньшим бился, а потому и не боялся его дядя Агигульф.

Настал день, когда дедушка Рагнарис повелел Тарасмунду жениться и заводить семью, чтобы продолжить наш род, и жену к нему привел — нашу мать Гизелу. За Гизелой давали хорошее приданое: корову, четыре гривны серебряные, пять одежд хорошего беленого холста, стан ткацкий (ибо искусница ткать Гизела) и сундук тяжелого дерева. Большой сундук, на нем спать можно. Родом же Гизела из бурга, родня Алариха и нашего военного вождя Теодобада, только не ближняя.

Дедушка Рагнарис в те времена часто в бурге бывал, ибо водил дружбу с Аларихом, тогдашним военным вождем. Оттого и у Теодобада, нынешнего вождя, к дедушке Рагнарису такое почтение, почти сыновнее.

Гизела всем в семействе Рагнариса глянулась и все ее полюбили, кроме дяди Агигульфа. Да и впоследствии между дядей Агигульфом и матерью нашей приязни не было.

Тогда же Агигульф увидел, что брат его старший Тарасмунд бросил его ради того, чтобы девчонкой заняться. А это, по мнению Агигульфа, было настоящим предательством. И оттого невзлюбил дядя Агигульф нашу мать Гизелу. Сильно невзлюбил. И от Тарасмунда отошел душой, а к Ульфу, среднему брату, приблизился.

Ульф в семействе всегда особняком держался. Самый нелюбимый из сыновей Рагнариса. От ума мало счастья, я так думаю. Дружбу же Ульф с Аргаспом водил. Дедушка Рагнарис этого Аргаспа совершенно бесполезным человеком считал и мнения своего не таил — напротив, высказывал громогласно.

Ульф с Аргаспом сызмальства дружен был. Странной всем была эта дружба, ибо трудно сыскать более непохожих людей: Аргасп веселый всегда, Ульф угрюмый. Аргасп приключения находил и друга в них втягивал; выпутываться же худо-бедно Ульфу приходилось. И сам выпутывался, и Аргаспа выпутывал.

Когда же Тарасмунд взял жену, к Ульфу с Аргаспом еще и Агигульф прибился. И не прогнали его, ибо никому Агигульф был тогда не нужен, даже дедушке Рагнарису. Тогда Гизела первого ребенка своего родила, его Ахма прозывают.

Пока дедушка Рагнарис над первым внуком новорожденным слюнями умиления бороду увлажнял, Ульф с Аргаспом дядю Агигульфа в бург с собой взяли. Когда сравнялось Агигульфу четырнадцать зим, в мужской избе, что близ капища, в воины был посвящен Хродомером, старейшиной нашим, да жрецом Вотана. Тем же летом в поход с Ульфом ушел Агигульф.

Это уже потом дядя Агигульф понял, что там, где Ульф, — в тех походах ни славы, ни богатства добыть себе невозможно. Ульф одно хорошо умеет: добывать приключения себе на голову, в переделки, беды да неприятности попадать и нести ущерб и урон.

Правда, никогда не предаст друга Ульф, никогда в беде не бросит. Зато все остальное, точно сговорившись, и предает, и в беде бросает: реки разливаются, камни осыпаются, лошади ржут не вовремя, когда в засаде стоишь. Будто особым нюхом чует Ульф заранее, когда походу неудачным быть, и идет в этот поход.

В тот раз, когда дядя Агигульф с ним впервые пошел, пожалуй что и обошлось без серьезной беды. Теодобад был тогда еще молодой, задору было много, а опыта мало. За опытом, считай, и пошли в поход тот.

Прогулялись они по землям герульским. Пощипали герулов. Доблести проявили много, только толку с этого почти не было. В том году у герулов недород случился. У нас тоже недород был, от недорода и на герулов пошли — думали, в стороне от нас герулы живут, может, у них что-нибудь уродилось и можно отнять. Герулы же сами были голодны и свирепы.

В стычках с герулами Ульф несколько раз дядю Агигульфа от верной смерти спасал. Безмолвно обучал его. Эта-то учеба, говорил нам потом дядя Агигульф, сильнее всего в память ему и запала. Хотя у дяди Агигульфа сомнение насчет Ульфа есть. Думает он, Ульф больше потому его спасал, что дедушкиного гнева опасался.

Сам Ульф из того похода невредимым вышел, чего обычно с Ульфом не случается. Видимо, потому, что рядом Агигульф был, от беды его оборонял своей удачей. Так дядя Агигульф считает.

В том походе дядя Агигульф два подвига совершил. Во-первых, он посеял свое семя в племени герульском, что особенно отмечал в рассказах. Впервые тогда посеял свое семя дядя Агигульф, потому и запомнилось ему это.

После он много семени посеял. Но тот посев с особенным чувством вспоминает. А всходов так и не видел. Может, и не было всходов. Только об этом я дяде Агигульфу никогда не говорю.

Та герулка, говорит дядя Агигульф, не рабыня была, а свободная.

Другой подвиг в том заключался, что в походе завладел дядя Агигульф добычей — мечом узким и длинным. Ульф сказал, что меч этот спатой называется — ромейской работы меч, из-за Данубия. Таким мечом с лошади разить хорошо.

Когда в бург приехали, дядя Агигульф хвалиться спатой стал. Нравилось ему, что другие завидуют. На спор хотел жердину спатой перерубить, но ударил неумело, и сломалась спата.

Все, кто смотрел, как дядя Агигульф хвастает, посмеялись и ушли, одного его бросили со спатой сломанной. А дядя Агигульф, хоть и взрослым уже стал, в походе побывал, семя свое посеял, смерть близко видел — заплакал, точно маленький. Так его Ульф и нашел.

И сказал Ульф, что спата Агигульфу все равно не годилась. Лучше бы сделать из стали этой что-нибудь более подходящее.

Дядя Агигульф захотел кинжал большой сделать из обломков спаты. Благо в бурге кузнецов хватает. Ульф же спросил, чем платить он кузнецу будет. Ибо добычи из похода они не принесли, а недород был большой. И не знал дядя Агигульф, чем платить.

Тогда и дал ему Ульф добрый совет. Не к здешним кузнецам идти, а к нашему сельскому кузнецу Визимару. Визимар, мол, не хуже сделает. За работу же трудом сельским с Визимаром можно расплатиться. Кузнецу все равно в огороде копаться недосуг, зарос у него огород бурьяном в человеческий рост.

И кинжал делать отсоветовал. Спросил у дяди Агигульфа: видел, мол, кое у кого из герульских воинов топорики метательные? В племени герульском сейчас мало кто этими топориками обзаводится. Не в почете они нынче. А напрасно, ибо оружие страшное и полезное. Только владеть им умение надобно. Чем коварнее оружие, тем больше умения оно требует, сказал Ульф.