Михаил Казовский - Евпраксия

— Вот и зря, — с гордостью заметила Паулина, откидывая плащ и показывая ключи, прикрепленные к поясу. — У меня что сказано, то и сделано. Деньги приготовил?

Тот, ни слова не говоря, вытащил кошель. Положил его на стол и проговорил:

— Здесь не двадцать, как обещал, а тридцать...

— О-о! — воскликнула она. — Неплохая замена. Наливай! Я сейчас отцеплю ключи.

— Нет, не отцепляй. — Он разлил вино в чарки.

— Как — не отцеплять? — удивилась немка. — А за что же тогда мне уплачено? Целых сорок пять в общей сложности!

Итальянец продолжил:

— Будет пятьдесят, если все получится. Обещаю.

— Погоди, погоди, растолкуй как следует. Что-нибудь случилось за эту неделю?

Порученец Вельфа озабоченно ответил:

— Да, случилось... Я столкнулся на улице с тем капралом, что стоит во главе караула замка. Он меня узнал — вспомнил по давнишней попытке вызволить Адельгейду с принцем... Мы расстались мирно, но теперь мне соваться в замок не пристало. В общем, вывести твою госпожу и тебя по подземному ходу не смогу.

— Что же будет?

— Остается одно: вы должны выйти сами. С помощью добытых ключей...

Горничной такой поворот не понравился:

— Ну уж нет! Уговора не было. И вообще — это все меняет. Нам одним не выбраться.

— Я тебя научу. Главное — успеть вовремя. В ночь на Рождество. А у выхода из туннеля, у реки Адидже, мы с моим товарищем будем поджидать вас на лодке. Там вручу тебе остальные деньги...

Опрокинув чарку, девушка поморщилась:

— Ну а если схватят? Да еще повесят? Никакого золота не захочешь... Ох, Ринальдо, Ринальдо, черт тебя дери, для чего втянул ты меня в эту катавасию? Я уже раскаялась... И потом, еще не известно, согласится ли госпожа бежать. У нее со здоровьем скверно. Нет, не знаю, приятель, что тебе ответить. Просто голова идет кругом...

Между тем у Опраксы состоялся разговор с изгнанным из Рима Папой, или, точнее, «антипапой».

Надо объяснить, кто же он такой, этот «антипапа», получивший имя Климента III.

Как мы знаем, Генрих враждовал с прежним Папой — Григорием VII. И когда Папа в очередной раз отлучил немецкого короля от церкви, тот в свою очередь объявил о низложении Папы. Более того, государь собрал германских епископов, преданных ему, и они своим решением возвели на священный престол своего

единомышленника — итальянца, архиепископа города Равенна, Виберто ди Парма, ставшего тем самым Папой Климентом III. Но сторонники Григория выступили против и везде называли его «антипапой».

Первый Итальянский поход Генриха, совершенный им за десять лет до описываемых событий, был успешным: он изгнал из Рима Папу Григория и поставил на его место «антипапу» Климента. В благодарность «антипапа» провозгласил Генриха императором Священной Римской империи. А Григорий скрылся в южноитальянском Салерно, где и умер в скором времени.

Итальянские и французские епископы, продолжавшие борьбу с Генрихом, на своем соборе выбрали вместо Григория VII новым Папой Дезидерия Эпифани под именем Виктора III. Но и тот вскоре умер. Наконец был избран еще один — в прошлом приор города Клюни, близкий друг Григория, Эд де Шатийон, француз, ставший Папой Урбаном II. Вместе с Матильдой Тосканской, герцогом Вельфом и старшим сыном Генриха Конрадом Урбан возглавил сопротивление императору. Проиграв вторую Итальянскую кампанию, Генрих продолжал сдавать один город за другим. «Антипапу» выгнали из Рима. Он переселился в королевский замок в Вероне, где тогда и томилась Адельгейда...

Встреча их произошла в канун Рождества — в декабре 1093 года.

Итальянец был худ как скелет, с глубоко посаженными глазами и слегка проваленным, точно у покойника, ртом. И ужасно гнусавил при разговоре. Он сказал государыне:

— Ваше величество, я хотел бы примирить вас с его величеством. Распри чересчур затянулись. Это наносит вред объединению государства.

Евпраксия иронично спросила:

— О каком государстве вы говорите, ваше святейшество? Из Италии Генрих практически изгнан. Он поссорился с Бургундией — Готфрид де Бульон больше не

союзник. Все альпийские земли занимают выжидательную позицию. А Германия расколота, и Саксония вне подчинения королю. Нет Священной Римской империи, это миф.

— Вот и надо заняться объединением.

— Силой ничего не добьешься. Да и сила, честно говоря, на исходе. Добровольно же в империю никого не затащишь.

«Антипапа» кивнул:

— Да, нужна объединяющая идея. И она уже вызрела в рыцарской среде — общехристианский поход за Гроб Господень. Он сплотит католиков, вовлечет греческую церковь, уния церквей совершится, мы очистим Землю обетованную от проклятых сарацин. Водрузим в Палестине Священный Крест.

Ксюша усмехнулась:

— Крест? А при чем тут Генрих? Разве вы не знаете его взглядов?

У понтифика опустились кончики губ:

— Знаю, дочь моя. Я давно уговаривал императора отказаться от его теологических заблуждений. Безусловно, римская церковь не без греха. Папа Григорий VII, Царство ему Небесное, проводил чересчур жесткую политику, чем и вызвал массу нареканий. Но нельзя бороться против базовых ценностей. Крест священен. И попытки осквернить его богомерзки.

— Вот поэтому мы с его величеством и поссорились: я же отказалась плевать на Крест.

Он вздохнул:

— Я наслышан, наслышан. Рупрехт создал Братство николаитов и втянул в него Генриха. Но сейчас Рупрехт мертв. Братство неминуемо распадется. Наша с вами задача — пожалеть императора и спасти от ереси. Вы должны, вы обязаны оказать ему помощь.

Евпраксия поежилась:

— Что-то стало холодно, — и закуталась в шерстяную шаль. — Или все еще не избавилась от просту-

ды?.. — Протянула руки к огню камина. — Рождество наступает... У меня с ним связаны страшные воспоминания. Ровно четыре года назад я была беременна. А проклятый Рупрехт и Генрих, вместе с Лоттой фон Бер-свордт, начали готовить меня к посвящению в Братство.

«Антипапа» воскликнул:

— Постарайтесь забыть!

— Не могу, не получится. Жуткие видения «Пиршества Идиотов» то и дело всплывают перед глазами. Если бы не «Пиршество», Лёвушка родился бы вовремя. И ничто не угрожало бы его самочувствию. А теперь он в могиле...

— Ваше величество, не терзайте себя. Что произошло, то произошло. Надо отрешиться и простить Генриха по-христиански.

Ксюша не сдавалась:

— ...А его поступок двухлетней давности? Накануне похорон сына совершил надо мной насилие. Грубо, цинично, мерзко.

— Он исправится, мы наставим императора на путь истинный.

— ...Держит взаперти, словно узницу. Не желает видеть... Впрочем, я теперь, наверное, тоже.

— Не хотите видеть? А ведь он прибудет в Верону в нынешний четверг.

Адельгейда вздрогнула:

— Послезавтра?!

— Он приедет сюда за нами. Покидая Италию, император вознамерился возвратиться в Германию вместе — все втроем и отправимся.

Государыня продолжала сидеть в оцепенении. А потом с трудом пошевелила губами:

— Было бы неплохо... Нет, не знаю. У меня внутри какая-то пустота.

— Император своей любовью вновь пробудит в вас забытые чувства. Надо примириться. Станьте милосердной.

— Попытаюсь, отче...

Генрих прискакал в замок к вечеру 23 декабря. Накануне шел снег с дождем, и его величество, ехавший в седле, оказался в мокрой одежде, весь окоченевший и хмурый. Долго согревался в горячей ванне, ел жаркое из оленины, запивая граппой. Отоспавшись, он беседовал с «антипапой» и, повеселев от возможности заслужить расположение Евпраксии, вознамерился с ней поговорить по душам, попросить прощения и восстановить разрушенную семью. Но внезапно в зале появился шамбеллан дон Винченцо и сказал дребезжащим, старческим голосом:

— Ваше величество! Я принес вам дурную весть. Рад не огорчать перед праздником, но мой долг сообщить вам правду.

— Говори откровенно, — разрешил монарх.

— У меня исчезли ключи от донжона. В том числе и от подземного хода.

Император похолодел. Неужели императрица снова захотела бежать? Но тогда ни о каком примирении речи быть не может!

Генрих произнес:

— Кто из приближенных ее величества посещал тебя в последние дни?

Ключник удивился и покраснел:

— Ваше величество, разве это связано?..

— Признавайся, олух!

Тот замешкался, но ответил честно:

— Синьорина Лотта. Больше никого не было.

— Вызвать ее сюда!

Перепуганную фон Берсвордт привели минут через десять. Низко поклонившись, дама посмотрела на государя, и внутри нее всё оборвалось: тот кипел от ярости и в такие мгновения был готов на любую глупость.

— Где ключи, гадюка? — вырвалось у кесаря.

— Господи, какие ключи? — округлила глаза кам-мерфрау.

— Не пытайся лгать! Ты украла их из комнаты шамбеллана, чтобы Адельгейда убежала из замка!

Женщина упала перед ним на колени и молитвенно заломила руки:

— Я клянусь! Памятью родителей! Всем святым на свете! Никогда ничего не делала, что могло бы повредить вашему величеству. А наоборот, всячески блюла...