Анна Ветлугина - Карл Великий. Небесный град Карла Великого
— На что... надежда? — логика упорно не выстраивалась в моей голове.
— Афонсо, не строй из себя дурачка. — Она посмотрела на меня так, будто я только что упал у лужу. — Надежда на женитьбу, очень выгодную для тебя.
— Но я не хочу жениться! Тем более на некрасивой старой деве.
— Женятся не для хотения. Думаешь, твоему отцу очень хотелось жениться на мне? Ничего. Женился, не умер. В смысле, я имею в виду, что умер он не от этого. И ты переживёшь как миленький и ещё спасибо мне скажешь.
— Не скажу! Потому, что никогда не сделаю этого.
Не сделаешь? — она запустила пальцы мне в волосы, как бы желая приласкать, но вместо этого больно сгребла их в кулак. — Куда же ты денешься, дурачок? Ты же не граф и не герцог, чтобы поиграть со знатной дамой и бросить её. За такие игры простой человек легко может расплатиться головой. А ты ведь уже как бы начал ухаживания. Дороги назад у тебя нет. Так что продолжай в том же духе.
Вырвавшись из её цепких пальцев, я отшатнулся, забившись в угол комнаты:
— Ты не мать, ты — чудовище!
Она туго перевязала на голове серый полотняный платок, знакомый мне с детства. Скорбно склонила голову, напомнив изображение богини Деметры, потерявшей дочь в царстве Аида.
— Всё, что я делаю — это только для тебя и для твоей пользы. К сожалению, ты ещё слишком молод, чтобы понять и оценить это.
— О, Пресвятая Дева! — прошептал я, когда дверь за матерью закрылась. — За что же мне такие родственники? Что мать, что дядя...
И вдруг вспомнил, что не прочёл сто молитв, обещанных за королеву.
Тут в дверь тихо постучали. Даже скорее поскреблись. Выскочив в коридор, я увидел незнакомую девушку, по-видимому, служанку. С таинственным видом, она поманила меня за собой. Я заметался. Если Ансефледа зовёт меня — лучше бы не ходить, а то уже точно дороги назад не будет. Или, всё же сходить объяснить ей, что произошла ошибка? Как вообще выглядит эта Ансефледа? Действительно ли она так стара и дурна?
Раздумывая обо всём этом, я незаметно для себя самого шёл за служанкой. Она провела меня в часть замка, куда мне ещё ни разу не доводилось заходить. Еле слышно девушка поскреблась в одну из дверей. Дверь открылась. Пахнуло розовой водой, тонкие руки, унизанные перстнями, схватили меня и втянули в душный полумрак.
— Ты пришёл, мой ангел, — раздался шёпот. Я прищурился, пытаясь разглядеть её черты. И отшатнулся, узнав. Это была та самая дама с бородавкой, что непристойно танцевала на пиру, в честь рождения маленького Карла. Меня затрясло от отвращения, а она продолжала тянуть ко мне руки:
— Не бойся, маленький. Иди сюда.
Преодолев желание повернуться и убежать, я как можно учтивей произнёс:
— Многоуважаемая Ансефледа! Прошу меня простить. Произошло недоразумение...
С диким визгом она вцепилась мне в волосы:
— Ты что, вздумал отвергнуть меня? Меня — Ансефледу Гасконскую? Да ты съешь свой язык по кусочкам, запивая собственной кровью! Понял? Ну, иди ко мне...
Мне удалось убежать от неё. Правда, заснуть в ту ночь не получилось — как только я закрывал глаза, чудился истошный визг.
Ночные кошмары сменились на тяжёлые утренние размышления. Я понимал, что эта разъярённая фурия обязательно отомстит. Наверняка обвинит меня в нападении или в чём похуже. Как бы король хорошо не относился ко мне — законы есть законы. Кажется, за оскорбление такой знатной дамы можно и на виселицу попасть. Да и без виселицы штраф такой огромный, что мне его в жизни не оплатить. В голову приходило единственное сомнительное утешение — может, всё-таки моя невыносимая родительница поймёт, что была не права? Да нет, скорее она обвинит во всём меня...
Между тем время шло, а стража не приходила за мной. После обеда я как обычно, пошёл к королю читать.
Его Величество пребывал в удивительно весёлом расположении духа.
— Хватит с нас военных теоретиков, Афонсо, — сказал он, — скоро будем проверять всю их мудрость на деле. А сегодня — только Писание.
— Какое из Евангелий, Ваше Величество?
Он усмехнулся. Подмигнул подошедшей Хильдегарде:
— Сегодня из древних книг будем читать. «Песнь песней» Соломона.
Такую книгу в Священном Писании я даже не помнил. Карл улыбнулся.
— Священное Писание весьма обширно и переводы его недостаточно выверены. Эта работа ещё предстоит нам и нашим книжникам. Поэтому пока что не все книги доступны даже в монастырских библиотеках. Ведь если исказить божественные тексты и понять их превратно — может случиться большой вред. Но с нами тебе нечего бояться, Афонсо. Читай!
Нерешительно открыл я тяжёлые листы пергамента. Они немного слиплись и пахли сыростью. Слова были странные и тревожащие. Совсем непохожие на текст Евангелий.
«...Да лобзает он меня лобзанием уст своих! Ибо ласки твои лучше вина. От благовония мастей твоих имя твоё — как разлитое миро; поэтому девицы любят тебя... Влеки меня, мы побежим за тобою; царь ввёл меня в чертоги свои, — будем восхищаться и радоваться тобою, превозносить ласки твои больше, нежели вино; достойно любят тебя!..»
— Всё есть в этой великой книге, — задумчиво произнёс Карл, — вся жизнь человеческая...
— Мой король! — вмешалась Хильдегарда. — Мы хотели всё же спросить Афонсо...
— Да. — Его Величество хитро прищурился. — Поведай нам, Афонсо, что там у тебя за трудности в сердечных делах?
Я почувствовал, что неодолимо краснею, но ответил со всей твёрдостью, на которую был способен:
— У меня нет иных дел, кроме служения Вашему Величеству.
Король нахмурился:
— Мальчик, укушенный молнией... Ты, что же врёшь нам? А мы так верили в твою честность...
— Я всегда был честен, и сейчас тоже.
Король шевельнул усами, поджав губы. Явный признак неудовольствия. Хильдегарда, всё это время неотрывно смотревшая на меня, вдруг спросила короля:
— А где лежит черновик капитулярия, над которым вы работали вчера?
Король удивлённо поднял бровь:
— Должно быть, в корзине для бумаг, дорогая. Этот юноша, полагаю, знает точно. Но зачем тебе черновик?
— Мне нужно проверить одну мысль, — уклончиво объяснила королева и полезла в корзину. Выбрав два кусочка пергамента, она резво покинула комнату. Карл пожал плечами, но ничего не сказал. Отошёл к окну и занялся созерцанием замковой лужайки.
Через некоторое время послышались лёгкие шаги. Мальчишеский голос королевы возвестил:
— Афонсо не обманывает нас. Письмо написано не его рукой.
Карл восхищённо посмотрел на супругу:
— Не перестаю изумляться твоей мудрости, дорогая. Но кто же тогда написал это письмо? Сама Ансефледа?
— Нет. Она пишет с хвостиками и крючочками. К тому же, несмотря на свою грамотность, может писать только короткими фразами. Когда я ещё лежала не в силах взять перо, мне пришло в голову попросить её составить записку от меня к вам, мой король. Она не смогла выразить ни одной моей мысли.
— Тогда совсем интересно. Афонсо, может быть, у тебя есть предположения, кто мог написать любовное письмо от твоего имени?
— Не могу сказать, Ваше Величество. — Как замечательно, что эту фразу можно понимать двояко! Кажется, Карл понял её как нужно, в смысле, что мне неизвестен автор письма.
— Всё же любовь — прекрасное чувство, — подытожил король, — и когда-нибудь мы женим тебя, Афонсо.
— Если вам будет угодно, Ваше Величество. Мои же помыслы заняты только служением вам и ... — Я хотел добавить «и королеве», но не решился.
— Когда-нибудь потом... — задумчиво повторил он. — Боюсь, это будет нескоро. Нас ожидает долгая война.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
К концу лета, после долгих приготовлений, королевская армия собралась неподалёку от Женевы и выступила в направлении Альп. Теперь она была оснащена несоизмеримо лучше, чем во всех прежних походах. Размеры её увеличились до нескольких тысяч человек. Кроме собственно воинов, в поход отправился огромный обоз с кучей слуг, повозочных, погонщиков мулов и прочего невоенного люда. За обозом медленно тащились стада.
Я знал примерные цифры, но смог оценить размеры нашего воинства только, когда дорога пошла в гору. Находясь в авангардном отряде, обернулся и застыл в изумлении. Позади текла широкая бесконечная река людей и животных. Казалось, что весь франкский народ снялся с насиженных мест, чтобы идти в Лангобардию.
Надо ли говорить, что верная Хильдегарда ехала рядом со своим супругом? Она снова была в положении и снова королева-мать, ворча, сопровождала её. Как говорила сама Бертрада: «Стара я уже куролесить, но нельзя ведь оставить бедную девочку без заботы среди лошадей и воюющих мужчин». В последнее время она стала на редкость общительна, а сегодня даже нагнала на своей повозке авангард войска и ехать рядом с сыном, поминутно о чём-то его спрашивая. Это вряд ли могло понравиться Его Величеству, но, будучи верен своим принципам, он отвечал матери только уважительно и доброжелательным тоном.
