Экспедиция надежды - Хавьер Моро
– Слушайте, доктор, у меня есть средство, которое помогает от сифилиса.
Бальмис навострил уши: именно этой теме он посвятил больше всего времени.
– И что это за лекарство, добрый человек? На основе чего?
– Мне о нем рассказала одна индианка, которая вылечила двадцать семь больных… И знаете ли, доктор: без ртути!
– Вот как?
Бальмис поднял брови. Это звучало слишком заманчиво, чтобы быть правдой.
– Я истоптал ноги в кровь, чтобы добраться до вас. Мне бы хотелось, чтобы мой труд признали здесь, в столице; умоляю вас отправиться со мной и самолично убедиться в результатах лечения.
– А каков состав лекарства? – поинтересовался Бальмис.
– Отвар голубой агавы, три унции ее же корня, две унции мяса гадюки и одна унция дамасской розы. Смотрите: ставим все кипятиться, пока объем не выпарится наполовину, затем процеживаем через ткань и даем больному, чтобы он как следует пропотел…
– Это называется потогонный отвар, – уточнил Бальмис.
– Что вы сказали?
– Ничего, ничего, давайте дальше.
– Затем делаю другое снадобье: смешиваю анис и истолченную в порошок бегонию, и знаете, куда это вводим? – Бальмис помотал головой, и знахарь продолжил: – Прямо в зад!
– Хотите сказать, это клизма?
– Да называйте как хотите…
Бальмис отправился в Пацкуаро и обследовал пациентов; и в самом деле, у них не наблюдалось ни язв, ни прочих признаков болезни. Переговорив с другими врачами, он получил заверения в том, что этот метод действует независимо от пола, возраста и дозировки. Бальмис воодушевился, убежденный в том, что его отделяет лишь шаг от открытия панацеи от злостного недуга. «Представляете, что я вот-вот могу найти лекарство сколь безвредное для организма, столь и действенное? – писал он отцу. – Это стало бы апогеем всей моей борьбы против пагубной язвы, начиная с Гибралтарской кампании. Да, отец, я верю, что стою на пороге великого открытия, которое избавит человечество от многих страданий, а мне принесет заслуженную славу…»
В течение трех месяцев Бальмис занимался испытаниями нового средства. В нем проснулся научный дух: хотелось отделить то, что он считал чистой воды предрассудком и суеверием, от того, что он полагал плодом древнего знания.
– Хочу попробовать убрать из состава мясо гадюки, – сообщил он Николасу де Виана.
– Но ведь именно змеиная плоть убивает злых духов, которые вызывают болезнь! Без нее лекарство не подействует.
– Вот и узнаем.
– Вы, медики, ни во что не верите… А если вы увидите, как я могу вылечить больного взглядом или наложением рук?
Бальмис закашлялся и нервно заморгал. Конфликт между научным подходом и вековой мудростью, между гуманистом Бальмисом с его рационалистическим складом ума и необразованным знахарем с его вполне действенными лекарствами и приемами окончательно назрел. Виана продолжал:
– Надо мне познакомить вас с доньей Пачитой: она садится перед своим маленьким алтарем, медитирует, потом у нее начинается шум в ушах, она входит в транс и делает хирургические операции. Есть целители, которые едва взглянув на человека, сразу понимают, чем он болен.
– Я как врач тоже обычно сразу знаю, болен мой пациент или нет, как только он переступает порог моего кабинета. В этом мы сходимся.
– Может, вы и понимаете, что человеку нездоровится, но не верите, что его можно вылечить взглядом или руками.
– Уж это точно нет.
– Ну так вот, лично я могу лечить взглядом. Дело в том, что вы всегда верите лишь в ту правду, которую видите собственными глазами и можете пощупать… Но вот что я вам скажу, доктор: ваш Бог, как вы говорите, присутствует повсюду, однако вы его хоть раз видели? Смогли его коснуться?
Бальмис не очень понимал, как на это ответить. Знахарь затронул очень деликатный момент, тот узел, где религия соединяется с наукой. Бальмис верил в Бога, но на свой лад, полагая это необходимостью, дабы найти объяснение великой тайне жизни.
– Я верю в единого Бога, друг Виана, но не в сонм духов или магию.
– Тогда у вас это лекарство не сработает… оно дает результаты уже многие тысячи лет… А вы хотите его изменить? Вам известно больше того, что подтверждает тысячелетний опыт?
В подобных разговорах с Вианой Бальмис, выступая в роли ученика колдуна, невольно обнаруживал свойственную ему самонадеянность. Знахарь открыл ему секреты агавы для лечения от сифилиса, а Бальмис, приняв «подарок», начал менять его по своему усмотрению. С точки зрения простого человека, коим, собственно, и являлся Виана, это выглядело как проявление неуважения. Знахарь чуял, что, внося свои исправления, Бальмис старается присвоить себе лавры первооткрывателя (в этом он не ошибся). По мнению Вианы, гуманисту Бальмису недоставало человеколюбия, зато тщеславие его било через край.
– Я хочу лишь применить научный подход к средству, которое, как мы знаем, вполне успешно действует, – ответил Бальмис.
– Если мы и так знаем, что оно действует, к чему приплетать науку? Не стоит менять то, что даровал Господь…
– Мне хотелось бы упростить процесс применения и всесторонне изучить терапевтический эффект полученного лекарства.
– Что вы имеете в виду?
Бальмис пребывал в убеждении, что держит в руках ключ к открытию средства, способного раз и навсегда покончить с галльским недугом, и всеобъемлющая польза, которую человечество извлечет из этой находки, не может быть обусловлена подчинением каким-то непонятным для него верованиям. Так что он распростился с шаманом и начал работать самостоятельно, действуя методом проб и ошибок. В конечном итоге он остановился на потогонном снадобье на основе корня магея, или американской агавы, и пульке[27], и пришел к выводу, что оно более эффективно. Для слабительного он использовал только бегонию – растение, найденное Мартином де Сессе в Пацкуаро.
