Охота на либерею - Михаил Юрьевич Федоров
Возница ничего не ответил, лишь зыркнул сердито глазами да взялся за вожжи. Петер подошёл к Исаю Кузьмичу, провожавшему взглядом дровни, и спросил:
— И теперь ты куда?
Тот посмотрел на него:
— Торговать буду. Сейчас в Москве во всём нужда. Народу мало, но золотишко, думаю, у бояр осталось. А ты ступай куда знаешь. Два золотых гульдена я отработал.
— Подскажи, где мне найти Андрея Володимировича, что из немцев?
— Да откуда ж мне знать? Я о таком и не слыхал даже. Слушай, а ты давай догоняй дровни-то, у возницы и спросишь.
Петер оглянулся: дровни отъехали уже саженей на сто. Но шли небыстро, можно и догнать, если припустить бегом. Он хлопнул в знак благодарности Исая Кузьмича по плечу и произнёс:
— Благодарю, старик. Может, ещё увидимся.
И, не оборачиваясь на оставленный обоз, побежал по хорошо накатанной дороге. Вопреки ожиданию, догнать лесовозов удалось не сразу. Очевидно, торопясь доставить брёвна по назначению, они стали подстёгивать лошадей, и те пошли неспешной рысью. Но тот ход, что для лошади неспешен, пешему человеку не по силам. Разве что бежать во весь опор. Но долго ведь так не пробежишь, особенно зимой: и воздух морозный дыхание сбивает, и одежда движения сковывает. Так что пришлось Петеру бежать почти версту, прежде чем он приблизился к последним дровням на пятьдесят саженей. Чувствуя, что больше состязаться с лошадьми невозможно, он начал кричать:
— Стойте, стойте!
Последний возница обернулся и, увидев выбившегося из сил человека, остановился. Запыхавшийся Петер наконец догнал дровни. Едва отдышавшись, спросил:
— Добрый человек, знаешь ли ты, где мне найти человека, которого зовут Андрей Володимирович?
Возница, уловив в его речи немецкое произношение, спросил:
— Ты тоже, что ли, из немчинов будешь?
— Так, выходит, знаешь?
Возница ничего не ответил. Он взял вожжи и встряхнул ими. Лошадь пошла шагом. Отдышавшийся Петер больше не отставал от дровней.
— Так знаешь? — повторил он.
— Кто ж его не знает?
— Где мне его найти?
— Да кто ж его знает?
— Как? — растерялся Петер. — Все его знают, а где его найти, никто не знает? Разве такое возможно?
— Возможно, возможно. Сейчас и не знаешь, кого где найти. Татары всё спалили, если кто и живой остался, неизвестно, где обитает.
— Так Андрей Володимиро…
— Да жив, жив твой немчин. Видел его в Москве дней десять назад. Возле Пушечного двора крутился. А где живёт — не знаю. Его дом ведь тоже спалили.
— Значит, о нём можно спросить на Пушечном дворе?
— Можно и так. Можно и по-другому.
— Как по-другому?
— Он ведь ближний человек у царя. Ступай сразу в кремль, там и спросишь.
— Спасибо за совет.
— Не стоит благодарности.
Дальше они шли молча. Когда дровни въехали на улицы Москвы, возница повернул сани направо, махнув рукой на прощанье, а Петер зашагал к кремлю. Найти его было нетрудно. Сохранившиеся соборы и башни кремля хорошо были видны из любой точки города. Особенно сейчас, когда большая часть столицы представляла собой кучи засыпанных снегом обгорелых брёвен. Вскоре он стоял возле Фроловской башни, глядя на разряженных в яркие кафтаны стрельцов.
Те не обращали на него внимания: вокруг царила суета, много народу сновало во всех направлениях. Есть чем охране заняться! А Петер раздумывал: попытаться самому пройти в кремль или спросить у стрельцов, где найти Андрея Володимировича? Наконец решил, что лучше всё же спросить. Он подошёл к стрельцу, которого посчитал за старшего, и произнёс:
— Здравствуй. Я ищу Андрея Володимировича. Мне сказали, что он ближний человек у царя Ивана Васильевича и живёт в Кремле.
Старший из стрельцов исподлобья внимательно посмотрел на него:
— Сам немчин, что ли?
— Да. И хотел бы увидеть Андрея Володимировича.
— Зачем он тебе?
— О том я ему скажу…
Старший помолчал, раздумывая, что бы такое ответить дерзкому иноземцу. В конце концов решил, что лучше не ссориться, тем более что он, кажется, с Андреем Володимировичем знаком, а тот в чести у царя. Нет уж, лучше с ним по-хорошему.
— Иди в Большую палату, там спросишь. Повезло тебе. Не каждый день он в кремле, больше в своём имении отсиживается.
— Как мне найти Большую палату?
— Ступай прямо, там сам увидишь.
Петер прошёл ворота и направился в глубь кремля. Он уже отошёл шагов на пятьдесят, как услышал крик:
— Эй, постой!
Он оглянулся и увидел, что один из стрельцов, охраняющих ворота, машет ему рукой.
— Постой, немец! Вот он, твой Андрей Володимирович!
Петер посмотрел, куда указывал стрелец, и увидел, что совсем не с той стороны, куда он направлялся, медленно едет на коне плотный, крепкий человек в песцовой шубе, богато разукрашенной шапке с собольей опушкой и в сапогах из зелёного сафьяна[55].
Петер развернулся и побежал обратно, стараясь успеть к воротам прежде, чем Штаден покинет кремль. Убедившись, что он может и опоздать, издали закричал:
— Guten Tag, Herr Staden.
Штаден закрутил головой по сторонам, пытаясь понять, от кого исходит знакомое с детства приветствие. Увидев бегущего Петера, заинтересованно повернул коня в его сторону.
— Guten Tag, Herr Staden, — повторил запыхавшийся Петер.
— Wer bist du, Knabe?[56]— спросил Штаден.
— Mein Name ist Peter[57].
— Dusprichst Russisch?[58]
— Да, и очень хорошо, — по-русски ответил Петер.
— В таком случае нам лучше перейти на этот язык.
Он наклонился к Петеру и негромко произнёс, улыбнувшись:
— Они не любят, когда в их присутствии говорят непонятно. Поэтому я и стараюсь всё время говорить на их языке. Вот смотри.
Он коротко кивнул в сторону стрельцов.
— Эти стражи уже начали подозрительно поглядывать на нас, когда мы заговорили на языке нашей родины. Наверное, им кажется, что мы плетём некий заговор против государя.
Петер согласно кивнул.
— К тому же… — Штаден снова улыбнулся. — Хорошо знать чужой язык — это есть хорошо.
Как отметил Петер, Штаден говорил по-русски заметно хуже его, но слова почти не коверкал, и лишь речевые обороты выдавали, что языком он владеет куда слабее, чем родным.
— Итак, мой юный друг, — покровительственно произнёс Штаден, — расскажи, кто ты, откуда, куда и с какой целью направляешься.
— Зовут меня Петер, я родом из Мюнстера, но долгое время жил в Реймсе.
Они прошли ворота и удалились от них на расстояние, достаточное, чтобы их Никто не слышал.
— Теперь можно говорить на немецком. Здесь можно уже не опасаться, что нас услышат чужие уши, — сказал Штаден по-немецки. — В последнее время мне нечасто приходилось говорить на родном языке.
— Хорошо, — согласился Петер.
— Итак, как ты здесь оказался и чего
