Шпаргалка для ленивых любителей истории. Короли и королевы Франции, 987–1498 гг. - Александра Маринина
Как человек воспитанный в христианских убеждениях и благочестивый, Людовик хранил верность любимой жене Маргарите, боролся с богохульством, азартными играми и проституцией, был нетерпим к ереси и, что прискорбно, к иноверцам. Смелый и мужественный, король был честен с врагами, в несчастье проявлял душевную стойкость, а превыше всего ставил семейное единство. Он разделял теорию о том, что чем хуже обращаешься со своим бренным и грешным телом, тем чище становится душа, поэтому носил власяницу, из-за чего ужасно мучился от зуда и кожных заболеваний. Он не гнушался регулярно обмывать ноги беднякам и нищим бродягам, от которых исходили такие ароматы, что окружение короля даже приблизиться не могло.
Но… Насколько все это было глубоко искренним? Власяница – и одновременно королевский пурпур, отделанный горностаем. Нетерпимость к коррупции и воровству – и невероятная, безоглядная жестокость по отношению к иноверцам. Людовик строил приюты для бедных и больницы для неимущих, раздавал милостыню, но тратил на это лишь толику бюджета. Это же так красиво: демонстративно, на глазах у толпы народа, осчастливить несколько десятков нищих, бросив каждому мелкую монетку! Вполне достаточно, чтобы о короле говорили как о добром и чудесном, любили его и восхищались. Стоит недорого, зато формируется образ короля как истинного «отца народа». Да, король сочувствовал бедным, но помощь им была чисто символической, а не реальной, деятельной и действенной. Этот дешевенький приемчик демонстративного облагодетельствования остается, к сожалению, эффективным и в наши дни.
Когда королю было 30 лет, он тяжело заболел и дал обет: если выживет – непременно отправится в крестовый поход. Выжил. И отправился. Седьмой крестовый поход оказался неудачным, Людовик попал в плен к сарацинам, пришлось откупаться огромной суммой денег. За шесть лет ничего так и не добились в плане целей похода, а когда пришло известие о смерти матери, Бланки Кастильской, Людовик вернулся во Францию и со всем рвением взялся за государственные дела. Пока мама была жива, ее можно оставить регентом и погрузиться в борьбу за чистоту религии, а теперь придется самому управляться.
История хранит рассказ о происшествии, имевшем место по пути из Египта во Францию. Проходя мимо Кипра, корабль, на котором находился король, ударился о скалу и получил повреждения. Людовику предложили пересесть на другое судно, но он отказался. Дескать, если он покинет корабль, другие люди, а их около шестисот человек, тоже не рискнут плыть на нем дальше, сойдут на берег и останутся на Кипре. Он-то, Людовик, король, его всяко на родину доставят, а этим оставшимся несчастным что делать? Как они потом смогут добраться до дома без денег, не имея на острове ни друзей, ни родных? Нет, он не может так поступить со своими подданными. И поплыли они дальше на поврежденном кораблике… Интересно, какими словами уговаривал бы Людовик свою совесть, если бы повреждения оказались фатальными и шесть сотен человек утонули? Он-то король, его наверняка спасли бы при помощи аварийных плавсредств, а его верные воины оказались бы в морской пучине. Как вы думаете, какая черта характера проявилась в этом поступке?
Одним из первых деяний короля после возвращения из похода стало окончательное улаживание англо-французского конфликта: было составлено и подписано соглашение, по которому Англия переставала притязать на Нормандию, Анжу и ряд других территорий, которые в свое время отвоевал Филипп Второй Август; Франция же со своей стороны признавала английского короля герцогом того, что осталось от Аквитании (это же наследство бабушки Алиеноры! Правда, от него уже отгрызли изрядные куски, но все равно), и отдавала английской короне права на Гиень (именно так с 1229 года именовалась эта спорная территория урезанной Аквитании в официальных документах). Права, сами понимаете, не собственности в полном смысле слова, то есть по Гиени король Англии оставался вассалом французской короны, обязан был приносить оммаж и по первому требованию предоставлять королю Франции войска, участвовать вместе с ним в войнах, ежели понадобится, и не дружить с его врагами. Более того, Людовик Девятый так хотел быть справедливым и установить «мир во всем мире», что вернул Англии еще некоторые территории, которые находились под контролем Франции. Такое решение не могло не вызвать неудовольствия очень многих, но Людовик заявил, что они с Генрихом Третьим Английским все равно что братья, ибо женаты на сестрах, их дети – кузены друг другу, а родственники должны жить в любви и дружбе. Насчет сестер – чистая правда: супруга короля Англии, Элеонора Прованская, была родной сестрой Маргариты. Ах, если бы знал Людовик Девятый, чем обернется в следующем столетии такое неосмотрительное решение насчет Гиени!
Но, тем не менее, деяния Людовика Девятого укрепили его репутацию как монарха не только благочестивого, но и справедливого, миролюбивого и разумного. Чего стоит один только факт, датированный 1263–1264 годами, когда король Англии Генрих Третий и его бароны обратились к Людовику с просьбой стать арбитром в их споре по поводу Оксфорда. Суть спора в данном случае не важна, важно то, что и Генрих, и взбунтовавшиеся против него бароны единодушно признали короля Франции тем человеком, который достаточно умен, чтобы вникнуть в конфликт и разобраться в нем, и достаточно справедлив, чтобы мудро разрешить его. Это можно рассматривать как самый высокий комплимент. Правда, баронам итог не понравился, с решением Людовика они не согласились, началась гражданская война, но это уже другой вопрос.
Итак, в тот раз Людовик разрешил спор, вынеся решение в пользу Генриха Третьего, своего родича. Но это отнюдь не означало, что он в своих суждениях руководствовался родственными чувствами. В другом случае, например, младший брат короля, Карл Анжуйский, в одном из судебных процессов в чем-то обвинил некоего рыцаря, тот подал апелляцию в суд короля, а принц Карл за это упек бедолагу-апеллянта в тюрьму. Суд короля рассмотрел вопрос и принял решение в пользу того рыцаря, а сам Людовик вполне внятно разъяснил своему братцу, что он не «равнее других» и правила правосудия для члена королевской семьи точно такие же, как для любого другого француза.
Спустя годы, в 1270 году, Людовик отправился в Восьмой крестовый поход. В этот раз дело обернулось совсем плохо: король застрял в Тунисе, ожидая, когда подойдут войска его младшего брата, Карла Анжуйского; ожидание затянулось, среди солдат начались эпидемии чего-то инфекционного. Смертельно заболел сын короля, двадцатилетний принц Жан-Тристан, а следом – и сам король. Двадцать пятого августа 1270 года Людовик
