Владислав Бахревский - Свадьбы
Кто-то прочитал фирман. Он состоял из одной фразы, все остальное было титулом султана.
- “Я - повелитель государств и областей славнейших и стран и городов счастливейших, служащих Киблою96 миру и великим жертвенникам роду человеческому, а именно: Мекки достопочтенной, Медины знаменитой, Иерусалима святого, в котором заключается священная ограда мечети Алакоса97, государь трех больших столиц, предметов зависти всех царей земных, а именно: Истамбула, Эдины и Бруссы, государь земного рая Сирии, Египта единственного и несравненного, всей Аравии, Африки, Барки, Кайревана, Галеба, Ирана Аравийского и Персидского, Лаасы, Дилема, Ракка, Моссула, Шерсола, Диарбекра, Сулькадрижа, Эрзерума, Сиваса, Адны, Карамана Вана, Мавритании, Абиссинии, Туниса и обоих Триполей, Родоса, Кипра, Морей, моря Белого и моря Черного с островами и берегами, областей Анатолии и Ромелии, Багдада - жилища благоденствия, земли курдов и Греции, Турции и Татарии, Черкесии и Кабарерии, Грузии и Дешт-Кипчака, всех городов поколений, зависящих от Татарии, всей Боснии, Белграда - дома святой войны, Сербии со всеми ее крепостями и замками, всей Албании, Валахии и Молдавии с их дорогами и крепостями, я, правосудный падишах и победоносный шахиншах98 бесчисленных мест и городов, султан, сын султана, хакан99, сын хакана, султан Мурад IV, сын хана, сын султана Ахмета I, я, шах, коего диплом на верховную власть подписан блистательным именем обладателя двух частей света и коего Халифский патент украшен великолепным титулом обладателя двух морей, повелеваю даровать ханский халат обладателя Крыма и опоясать саблей султана двух материков и хакана двух морей, султана, сына Селямет Гирея хана - Бегадыра Гирея Рези”.
Пока читали фирман, Бегадыр пришел в себя, разглядел, что султан нынче добр и весел, сидит на троне легко, не пыжась, - и мне вот так же надо будет, - услышал в титуле султана много забавного: султан считал себя владетелем городов и стран, которые Турция уже успела потерять, Но снова затрепетал, когда назвали его титул, с глубочайшим почтением припал к руке султана и со страхом выслушал его напутственное слово.
Мурад IV сказал ему:
- Инайет Гирей смещен. Он будет наказан за измену. Берегись и ты! Не смей ни на одну точку сдвинуться с компасного круга послушания.
*
На десятый день после гибели братьев Инайет Гирей обнаружил, что дворец его опустел. Сановники разъехались по срочным и неотложным делам Беи не подавали о себе никаких вестей.
Один?
Оставалась гвардия - сеймены. Но гвардия хороша на смотрах. Гвардия войска не заменит.
Ждать? Еще ждать? Но чего? Золотого шнура из рук Мурада? Сейменов нового хана? Убийц, посланных от собственных мурз и беев? Вину удобнее сваливать на того, кто не сможет в оправдание заговорить.
Заторопился в Истамбул. Собирал ценности, грузил и отправлял корабли. Хорошо, что верный Маметша-ага был рядом. Взвалил на себя все эти тяжкие заботы. Более того, Маметша-ага сам поплыл через море, сопровождая корабли, чтоб разместить богатства у верных людей, сохранить их до прибытия в Истамбул Инайет Гирея. С пустыми руками в Истамбуле делать нечего.
Не знал падший хан, что корабли его пристанут к пристани, где снаряжался в путь новый хан Бегадыр.
Ему-то Маметша-ага смиренно и передал корабли, считая, что ценности Крыма должны быть в Крыму. Бегадыра Гирея поразила государственная мудрость Маметши, его высокая преданность Бахчисарайскому престолу. Еще больше поразили его размеры вывезенных из Крыма сокровищ. Маметша-ага показался ему посланцем неба. К тому же следовало иметь при себе человека верного и мудрого. Маметшу-ага в Крыму знают и боятся. Лучшего начальника гвардии не сыскать. А гвардия может понадобиться сразу же. Инайет Гирей престола без боя не уступит.
Весть о предательстве Маметши сразила бывшего хана. Он прибыл в Гезлёв100 и стал ждать решения своей участи.
3 июня хан Бегадыр Гирей высадился в Кафе. Это произошло утром. На следующее утро Инайет Гирей получил от нового хана известие.
Бегадыр Гирей не питает к Инайету личной вражды. Инайет Гирей может, не опасаясь за свою жизнь, взять то, что ему нужно, и выехать за пределы Крыма.
Это было милостиво. Сам Инайет Гирей, видно, поступил бы иначе… Впереди Истамбул, туманная, но все-таки надежда вернуть потерянное.
*
Хан Инайет Гирей стоял над морем на высоком камне. В руке горсть золотых монет. Камень только с виду был мощным, нутро у него было пустое - выело море. Отзывался и на малый всплеск. Гудело в нем.
Хан бросал в море монеты и слушал, как шепелявые волны безумолчно бормочут нечто. Может быть, они знали тайну, которая пригодилась бы хану?
Блеснула в синей воде последняя золотая рыбка, выпавшая из рук.
- Прощай, Крым!
Каторга хана ждала приказа отплыть. Инайет Гирей посмотрел на нее сверху, красную от богатых туркменских ковров. Посмотрел на строй сейменов. Они оставались в Крыму, но пришли проводить своего повелителя. На кучку ближайших людей. Эти были теперь лишними на земле Тавриды. Они разделят изгнание вместе со своим ханом.
“Они верны, но только потому, что у них нет иного выхода. Горько? Грустно? А может быть, смешно? Какое солнце! Как далеко видно! В Истамбул! Двум смертям не бывать”.
Инайет Гирей по-мальчишески спрыгнул с камня и, шумя галькой, быстро подошел к причалу. Поднялся на каторгу, но вдруг вернулся, встал перед сейменами.
- Воины! Не я первый, не я последний, но помните: покуда в Крыму будут Ширин-бей, и Барын-бей, и Сулеш-бей, и Кулук-бей, и Кан-Темиры - не знать Крыму спокойствия. Не объединив силы, Крым только тень Турции. Крым - третья рука султана. Султан, не задумываясь, даст отсечь ее, коли раны, полученные в бою, станут болеть и гнить. Подумайте о себе и о своих потомках, люди Крыма.
Инайет Гирей дал знак, и перед сейменами поставили куль, набитый пара101. Сеймены сорвались с мест и бросились к деньгам.
Инайет Гирей с удовольствием глядел на возню вокруг мешка. Отвернулся, словно на прогулке, пошел к трапу.
И вдруг, бешено пыля, -всадник. Поперек седла у него женщина. Осадил коня перед ханом.
- Это тебе, Инайет Гирей! Ее имя Надежда!
Столкнул женщину с коня и умчался. Женщина закута-
па в черное. Хану было нечего терять, ему и жизни было не жалко. Подошел к женщине, поднял покрывало. Русская. Удивительной красоты. На грудь приколота записка: “Хан, эта красавица принесет себе счастье. Маметша-ага”.
- Маметша-ага? - Инайет Гирей скрипнул зубами. Рука рванулась к кинжалу. Сдержался. Перед ним только невольница. Что ж, загадки можно решать и в плаванье.
Указал невольнице на каторгу. Она послушно взошла по трапу. За ней - Инайет Гирей. Кивнул капитану. Тотчас невольники оттолкнули каторгу от берега и стали грести. Поднялись паруса.
Сеймены все еще дрались возле куля с деньгами.
“Ветер попутный! - обратил внимание Инайет Гирей. - А вдруг?”
Надеяться было не на что. Впрочем, если бы удалось восстановить султана против Кан-Темира, как знать - глядишь, и помилуют и пожалуют. За гордость, за смелость; за покорность опоздавшую, но ведь разумную. Мурад IV хоть пьян, но умен. Инайет Гирей надеялся на ум султана и на свой ум: умный умного должен понять.
Свежело. Хан спустился вниз и приказал привести к нему Надежду.
Глава третья
В Истамбуле бывшему хану отвели дом и оставили в покое.
Неизвестность - худшая из казней. Инайет Гирей снова потерял уверенность в себе. Его все сторонились. Старые друзья даже за взятку не желали разведать в Серале, какая доля уготована ему султаном.
И вдруг Василий Лупу случайно узнал: султану угодно иметь перстень, который сделал чырак Сулейман, что сидит в Кярхане Сулеймана Великолепного.
Это ниточка спасения!
Инайет Гирей осматривает остатки сокровищ. Кожаные мешочки с турецкими золотыми алтунами. Мешки с серебром. Десяток кулей с пара и акче. Сундучок с драгоценностями, несколько собольих шуб, редкие ковры, золотое оружие, русский ларь - с морским зубом. Этого хватит надолго - себе, челяди, охране… Можно даже мечтать о новом восшествии на престол. Султаны не вечны. Ничто под солнцем не вечно, но вот как уцелеть теперь?
Нагрузив слуг золотом, Инайет Гирей идет искать чырака Сулеймана. Находит.
Мастер Сулеймана изумлен: пришли не к нему, не к его подмастерьям, а к ученику. И не кто-нибудь - бывший хан Крыма! Мастер думает. Пожалуй, это на руку. Разве не великолепно, что в его мастерской даже ученики поставляют работу в царские дворцы!
Перстень для Сулеймана - пропуск в подмастерья. Правда, это случится только по истечении 1001 дня, но тысяча первый день не за горами.
Мастер сияет. Он заломил огромные деньги за перстень и получил их. Кое-что из этой суммы перепадает и Сулейману. И не так-то уж мало. По крайней мере, у него никогда еще не было столько денег. Но Сулейман мрачен. И вдруг Инайет Гирей, любуясь работой, обронил кому-то из редкой своей свиты:
