Михаил Ишков - Семирамида. Золотая чаша
* * *
В личные апартамента ассирийского владыки ее провели боковым, предназначенным для тайных встреч, ходом.
Царь возлежал на широком ложе. Неожиданно–приятной показалась Шами легкость, с которой невысокий, сухонький старец соскочил с ложа и подбежал к ней – особе, не очень, в общем‑то, значительной. Она, вспомнив наставления Ишпакая, попыталась встать на колени, но тот успел подхватить ее и усилием совсем не слабых рук поставить на ноги.
Шами смутилась, вопросительно глянула через прозрачную кисею – как же ей выразить смирение и благодарность?
Салманасар засмеялся, махнул рукой Иблу, стоявшему за спиной племянницы. Наместник поклонился и вышел. Нинурта и Ишпакай намеревались последовать за ним, однако Салманасар жестом остановил их.
— Муж должен остаться, чтобы потом не было разговоров. Этого, – он ткнул пальцем в старого евнуха, – я знаю, от него вреда не будет.
Шами невольно обратила внимание на палец царя – вроде бы никакого сходства с перстами истукана – и все же дрожь пробрала ее с головы до пят.
У Салманасара были вежливые глаза. Приятные жесты выдавали в нем хорошо воспитанного человека, знакомого с правилами дворцового обхождения. Трудно было поверить, что по мановению руки этого дедушки рушились стены, обращались в прах города, реки, заваленные трупами, меняли русла, край Западного моря окрашивался кровью. Движением пальца он обрекал на смерть десятки тысяч взятых в полон людишек – женщин, детей, стариков и старух. Салманасар, словно прочитав мысли вавилонской царевны, усмехнулся. Он был явно доволен и сразу же приступил к делу. Прежде всего, потребовал поднять кисейную завесь.
Шами глянула в сторону Нину, тот кивнул. Женщина повиновалась.
Царь смотрел долго, наконец, выразил удовлетворение.
– …и умна.
Шаммурамат все‑таки решила рухнуть на колени. Царь глянул на нее, склоненную, напомнил.
— Это лишнее, – затем добавил. – Ты здесь среди своих. Я слыхал о несчастье, которое случилось с тобой в лесу. Я удовлетворен, что супруга нашего Нинурты повела себя достойно и сразила врагов. Ведь это ты сразила врагов?
Шами воочию ощутила пропасть, вдруг развернувшуюся у нее перед ступнями. Как ответить? Поправить царя и сознаться, если на что в эти ужасные минуты ей и хватило смелости, так это не разрыдаться? Или подтвердить намек? А может, слукавить? Заявить, что она сумела справиться врагами.
Последнее исключается – это шаг в пропасть.
Или – или!
Мгновение на раздумье…
— Я сразила их с помощью Иштар. Великая богиня незримо помогла мне расправиться с негодяями.
Салманасар внезапно и резко принялся расхаживать по залу, при этом, разговаривая, он помогал себе кивками.
— Мне тоже так показалось. Что ж, можешь требовать награду. Если Иштар на нашей стороне и поход закончится удачно, я готов выделить тебе часть добычи.
Женщина подняла голову и, сделав невинное лицо, попросила.
— У меня есть просьба, великий государь.
Дедушка нахмурился, подскочил к ней.
— Что еще?
— Я хотела бы принять участие в походе.
Седые брови старика полезли вверх. Он не торопясь вернулся к ложу, устроился на нем, подтянул колено правой ноги к подбородку.
— Воистину ты можешь смутить кого угодно. Война – не женское дело. В качестве кого ты хотела бы принять участие в походе? В качестве жены моего начальника конницы? Но наши женщины не участвуют в походах. Они ведут хозяйство и растят воинов.
— Я хочу отправиться на войну в качестве простого солдата. Клянусь, никто не посмеет обвинить меня, что я требую послабления по службе.
— Даже в этом случае я хотел бы увериться, что на войне от тебя будет больше пользы, чем дома. Женщина на войне – это большой соблазн. Как отнесутся воины, когда узнают, что ты ждешь Нинурту в палатке? Могу ли я быть уверенным в начальнике конницы? Чем будут заняты его мысли?
— Государь!.. – Нинурта порывисто шагнул вперед.
Салманасар с намеком ткнул в него пальцем.
— Видишь, как он прост. Ему трудно совладать с чувствами. Так нельзя воевать. Ты хочешь оправдаться, Нинурта? Попробуй.
— Государь, прошу тебя – не слушай мою жену и не позволяй ей совершить очередное безумство. Что касается ее участия в походе, от нее может быть великая польза, я знаю это по себе.
Салманасар был озадачен.
— Я не понял, разрешить или нет?
— Если мой государь желает добиться того, чего желает, лучшей помощницы не найти. Я готов смириться.
— Нинурта готов смириться!! Достойный ответ. За эти несколько месяцев ты превратила бесшабашного разгильдяя в мужчину, это добрый знак, Шами. Я разрешаю тебе принять участие в походе в качестве простого всадника. До меня дошло, ты неплохо держишься на коне. Ночевать будешь в палатке Нинурты. Назовешься Шамуром.
После короткой паузы Салманасар добавил.
— Держите мои слова в тайне. Пусть кто знает – знает, кто не знает – не знает.
* * *
На следующий день, в предрассветный час, Шами, закутанная с ног до головы в покрывало, проскользнула в приоткрытые стражей ворота, ведущие с женской половины на хозяйственный двор. Возле зарослей тамариска ее ждал Ардис. Место было темное, жуткое, со стороны подземной тюрьмы сюда тянуло отвратительными запахами. Рабы даже по нужде старались не заходить сюда.
— Шами, девочка, ты одна? – сразу спросил старый скиф.
— Я одна, Ардис. Неужели это так важно?
Из кустов послышался таинственный голос.
— Более чем.
Из переплетения ветвей выбрался одетый в темное Сарсехим. Отряхнув колени, объяснил.
— Мало ли. Может, ты привела с собой Бурю? Этому бандиту ничего не стоит ткнуть меня ножом в брюхо. Несмотря на то, что я теперь важная птица. Короче, зачем ты хотела видеть меня?
— Я сама не прочь ткнуть тебя ножом, Сарсехим, но сейчас не время сводить старые счеты. Я слыхала, ты возвращаешься в Вавилон?
— Старые счеты, госпожа, порой куда крепче связывают людей, чем самая верная дружба. Что касается Вавилона, я действительно загляну туда, причем, появлюсь там в сиянии славы. Щедрость великого Салманасара не знает границ. Он решил подарить знакомый тебе талисман своему другу и твоему отцу Закиру.
— Ты змея, Сарсехим! Зачем напоминать мне о том, о чем я хотела бы забыть?! Тем более подарить эту мерзость моему отцу. Ты жесток, скопец.
— Помилуй, великодушная!
— Тебя? Никогда! Ты не позволял мне выглядывать из повозки, не давал мне справить нужду без надзора, но я о другом. Я слыхала, из Вавилона ты собираешь в Дамаск?
— Я отправлюсь не один, госпожа. Меня будет сопровождать Ардис и этот свихнувшийся Буря. Что касается нужды, ты ошибаешься, если полагаешь, что мне доставляло удовольствие разглядывать твой тощий зад. Я выполнял свой долг.
— То, о чем я хочу попросить, можешь исполнить только ты. Ни Ардиса, ни Бурю и близко не подпустят к Гуле.
Сарсехим схватился за голову.
— Боги, милые боги! Вы слышите, меня опять втягивают в злое! Какой бы подарок ты не приготовила сестричке, я отказываюсь его передавать.
— О чем ты говоришь, Сарсехим? Я прошу передать Гуле, что не держу на нее зла.
Сарсехим опешил.
— И это все? Только слова? Ради этого ты рискнула прийти на встречу? Ты полагаешь, Гула в них нуждается?
— Ты только передай, что я желаю сестре благополучно разродиться. Боги лишили меня своей милости, так пусть же ей они подарят ей богатыря. Сарсехим, постарайся оберечь ее от дурных поступков, ведь Гула так простодушна. Ей кажется, что, отомстив, она сможет избежать ударов судьбы.
Сарсехим надолго задумался. Ардис, не выдержав, ткнул его кулаком в бок.
— Ну ты, мудрец, пошевеливайся. Стража долго ждать не будет, отвечай госпоже.
Сарсехим разгневался и ответил злобным шепотом.
— Это не я, Ардис, требовал свидание. Это твоя Шами настояла на том, чтобы я выслушал ее. Я выслушал и что? Хорошо, я передам ее просьбу, но это будет стоить недешево.
— Тебе нужны деньги? – спросила Шами.
— Зачем мне деньги, если моя голова того и гляди скатится с плеч. Мне сейчас недосуг заниматься передачей записочек, которыми так увлекаются девицы в гареме. Здесь не гарем, Шами, и твое прощение никому не нужно. В любом случае я хочу получить плату. Ты должна приказать этому бесноватому Буре, который прячется в кустах и метит, как бы половчее вонзить мне меч в брюхо, чтобы он вел себя прилично. Слышишь, ты, мститель?
Из кустов вышел Буря.
— А все‑таки, негодяй, – евнух с удовольствием потер руки, – я раньше тебя занял позицию.
— Поговори у меня, урод! – ответил молодой скиф.
— Видишь, Шами, с какими людьми мне приходится вести дела.
— Он будет вести себя достойно.
— Не будет угрожать?
— Не будет.
— Не будет хамить, называть меня всякими паскудными словами?
