Гюстав Эмар - Береговое братство
— Что касается этого, — перебил авантюрист с усмешкой, — то вы можете быть спокойны; хотел бы я посмотреть, как вы заставите меня изменить данному мной слову!
— Мы не станем это обсуждать, — возразил голос с оттенком досады. — Итак, бесцельно и, я прибавлю, даже неуместно было бы останавливаться дольше на этом вопросе.
— Хорошо, я молчу.
— Как уже сказано, — продолжал голос, — мы не только с удовольствием, но с живейшей радостью воспримем успех первой из целей, которая привела вас в этот край. Могу прибавить, что, хотя невидимые и неизвестные как вам, так и вашим врагам, которых вы не знаете, но знаем мы, мы будем содействовать вам всей нашей властью во что бы то ни стало.
— Благодарю вас и ваших друзей тем более искренне, милостивый государь, что, судя по тому, в чем я мог убедиться, власть эта должна быть очень велика. Я же, со своей стороны, клянусь во что бы то ни стало, как вы сами изволили выразиться, доказать вам свою благодарность за оказанную помощь.
— Мы примем к сведению ваше обещание и напомним вам его при случае.
— Когда угодно, в любой час и любую минуту, где бы то ни было, я готов заплатить долг, в котором у вас останусь.
— Очень хорошо, теперь все сказано на этот счет. Что же касается тайны, которую вы так упорно не выдаете, мы сами откроем ее.
— Может быть, — посмеиваясь, ответил дон Фернандо.
— Непременно откроем, только помните одно: в этом деле, каким бы оно ни оказалось, мы вас не знаем и будем поступать согласно этому.
— То есть?
— Не жертвуя нашими интересами ради ваших. Мы будем действовать с точки зрения личной выгоды, нисколько не заботясь о том, как вы на это смотрите, хотя бы пришлось для этого разрушить до основания все здание, вами сооруженное, и разбить в прах ваши соображения, как бы искусны они ни были.
— Принимаю эти условия, хотя они и немного тяжелы. Каждый за себя, один Бог за всех — этому роковому закону повинуются все люди.
— Вы хорошо все взвесили?
— Вполне.
— И все же не хотите говорить?
— Менее прежнего!
— О! Подумайте еще.
— Я никогда не меняю принятого решения.
— Пусть будет по-вашему… и да суди нас Бог!
— Все же, надеюсь, мы остаемся друзьями?
— Да, относительно того, что сказано, и в указанных пределах.
— А насчет остального?
— Мы — смертельные враги, — ответил глухим голосом таинственный собеседник.
— Да суди нас Бог! — повторю и я за вами.
В то же мгновение дон Фернандо — или капитан Лоран, как угодно читателю называть его, — почувствовал, что ему положили что-то мокрое на лицо. Он хотел вскрикнуть, но голос его оборвался, и он упал без чувств на кровать…
Сильные удары посыпались с громовым гулом на дверь комнаты, занимаемой путешественниками.
Ничто не шевельнулось.
По прошествии нескольких секунд стук повторился с новой силой, да с таким упорством, что, казалось, еще минут пять — и дверь разлетится вдребезги.
Мигель Баск приоткрыл один глаз и повернулся на постели.
— Похоже, постучали? — проворчал он. — Черт бы побрал докучливого! Так славно спалось. А-ах! — потягиваясь, зевнул он во весь рот.
Стук в дверь возобновился.
— Решительно, это стучат, — продолжал Мигель и, не переставая ворчать, встал с постели, снова богатырски зевнул и потянулся. — Странно, — бормотал он сквозь зубы, — ведь я спал как убитый часов десять, а — прости Господи! — хочу спать, точно глаз не смыкал всю ночь.
— Эй! — кричали за дверью. — Живы вы там или нет?!
— Иду же, пропасть вас возьми! К чему горячку-то пороть? Мы живы, здоровы и невредимы, смею надеяться.
Шатаясь, как пьяный, и зевая, он отпер задвижку и отворил дверь. Вошел индеец-проводник.
— Ну вот! Что за идиотская спешка, друг?
— Уже шестой час, — возразил Хосе, — нам давно бы следовало быть в дороге.
— Пять часов?! — вскричал Мигель. — Как время-то идет, Боже мой!
— Где дон Фернандо?
— У себя в постели, где же ему прикажете быть?
— И он спит?
— Полагаю.
— Посмотрим.
Они приблизились к кровати.
Действительно, дон Фернандо спал таким крепким сном, будто век не собирался просыпаться.
— Разбудите его, — сказал Хосе.
— Жалко, он спит так крепко!
Однако он потряс молодого человека за руку. Дон Фернандо открыл глаза.
— Как, опять? — грозно вскричал он, живо вскакивая с постели.
— Что опять? — воскликнул озадаченный Мигель. — Что с вами, ваше сиятельство, что вы так окрысились на нас?
Молодой человек провел рукой по лбу.
— Прости меня, — сказал он, улыбаясь, — мне приснился дурной сон.
— О! В таком случае и прощать нечего, — спокойно ответил Мигель.
— Да, тяжелый сон… — повторил дон Фернандо. Вдруг он случайно увидел перстень с бриллиантовым
цветком на своем мизинце.
— Э-э! Ведь это был не сон! Все произошло в действительности, и я наяву присутствовал при этой странной сцене.
Он соскочил с постели.
— С ума сошел! Вот несчастье! — вскричал Мигель.
— А ты хорошо спишь, — обратился к нему дон Фернандо насмешливо.
— Я? Неплохо, кажется.
— Я убедился в этом ночью.
— Вы звали меня?
— Несколько раз.
— И я не отозвался?
— Отозвался… храпом. Мигель задумался.
— Все это неспроста, — решил он спустя минуту. — Не знаю, что было в том питье, но едва я успел проглотить его, как упал на постель, словно колода, и насилу проснулся теперь благодаря Хосе.
— Это правда, — сказал проводник, — не скоро я достучался.
— Во всем этом есть тайна, которую я открою, — пробормотал дон Фернандо.
— Вот тебе на! Вы спали одетые, — удивился Мигель. — Однако, помнится, я помогал вам раздеться.
Дон Фернандо вздрогнул, он начинал припоминать. Не говоря ни слова, он подошел к двери, запер ее на задвижку, после чего вернулся к двум своим спутникам.
— Помогите мне отодвинуть эту кровать, — сказал он.
— Зачем? — полюбопытствовал Мигель.
— Делай, что тебе говорят!
Соединенными усилиями они втроем после нескольких напрасных попыток наконец подняли тяжелую кровать и переставили ее на середину комнаты.
— Теперь надо взяться за приступки.
Это не представило большого труда, небольшие ступеньки легко отодвигались по паркету, поскольку не были прикреплены.
— Странно! — пробормотал Хосе. — Что же тут произошло? Когда место, занимаемое кроватью, было совсем очищено, дон Фернандо сказал:
— Друзья мои, теперь надо постараться отыскать в паркете малейшие щели.
— Ага! Понимаю, — пробормотал проводник. — Это действительно возможно. Но что же случилось? — спросил он с участием.
— Неслыханные вещи, — ответил дон Фернандо взволнованным голосом, — но поспешим, я расскажу все после, нас могут застать врасплох.
Все трое стали на колени и приникли к полу. Более получаса осматривали они его тщательно, упорно, но безуспешно: паркет казался несомненно цельным и сплошным.
Так ничего и не открыв, они с унынием поднялись на ноги.
— Странно, — прошептал дон Фернандо, — однако мне не приснилось это, ведь доказательство — этот перстень, — прибавил он, страстно целуя его. — Ведь это несомненный признак действительности всего, что произошло… Да где же это я нахожусь? — вскричал он в порыве гнева.
— В проклятом доме. Разве я не предупреждал вас? — глухим голосом сказал проводник.
— Правда, это проклятый дом! Поспешим выйти из него. Кто знает, какие бедствия нас постигнут, если мы останемся тут еще дольше!
— Давайте уедем, я ничего против этого не имею, — вставил свое слово Мигель. — С людьми я готов сразиться, но драться с духами — это не по моей части!
— Но прежде все следует привести в порядок, — посоветовал Хосе.
— Правда, — подтвердил дон Фернандо, — никто не должен подозревать, что мы тут делали.
Приступки и кровать были поставлены на свои места, два авантюриста оделись, взяли свои вещи и сошли во двор вслед за проводником.
Две оседланные лошади стояли на дворе, привязанные к кольцам.
Кое-где бродили пеоны, но хозяин дома не показывался.
Авантюристы уже собирались вскочить в седло, когда вышел отец Санчес и поздоровался с доном Фернандо.
— Вы уезжаете, граф? — спросил капеллан.
— Сейчас еду, святой отец, — сказал дон Фернандо, отвечая на поклон. — Буду ли я иметь честь видеть вас в Панаме?
— Надеюсь, сеньор: если моя духовная дочь, донья Флора, поедет с отцом в город, я буду сопровождать ее.
— Так я не прощаюсь с вами, отец Санчес, а говорю до свидания.
— До свидания, граф; примите и вы, и спутники ваши благословение старика, да хранит вас Господь на вашем пути!
