Тимур Литовченко - Орли, сын Орлика
И он отважился на молниеносную, хотя и самовольную атаку. Первой на прусскую пехоту налетела запорожская сотня, возглавляемая самим маршалом лагеря. Маневр казаков был настолько неожиданным, что сразу спутал Фердинанду Брауншвейгскому все карты. К тому же, лошади взметнули тучу пыли, и пруссаки не смогли рассмотреть, что на самом деле их атакует лишь горстка всадников.
Что бы там ни было, а главной цели Григор Орли достиг уверенно и сразу: наступление неприятеля захлебнулось, длинные шеренги дрогнули, смешались… А вслед за казаками в атаку уже шла французская пехота, предусмотрительно прикрытая на флангах кавалерией, с тыла – драгунским полком «синих шведов». Этот удар окончательно смял войско принца Брауншвейгского, которое потеряло половину личного состава убитыми, ранеными и пленными и откатилось от Бергена в полном беспорядке.
И маршал де Брольи, и принц Субиз, и принц Лотарингский сначала крайне вознегодовали из-за самоуправства «непослушного» графа Орли, но в конце концов вынуждены были признать, что его вмешательство было очень и очень своевременным. Непростую и неоднозначную ситуацию на поле боя маршал лагеря решил в пользу французов одним-единственным маневром – быстро и эффективно. Члены штаба бросились наперегонки поздравлять его… Но гонцы вернулись с печальной вестью: оказывается, во время атаки Григор Орли был тяжело ранен в голову. Спасением графа уже занимался верный Кароль.
Вот, собственно, и вся история.
Иоганн Вольфганг слушал телохранителя, разинув рот. А по завершении рассказа растерялся настолько, что продолжал молчать, изумленно моргая.
И тут маршал вдруг мечтательно произнес:
– Вот видела бы меня любимая моя жена Елена во время той атаки!..
И как-то таинственно добавил:
– Думаю, она бы влюбилась в меня еще сильнее, чем сейчас… Хотя любить так, наверное, выше человеческих сил… и все же, юный мой друг, мужчины слишком грубы, чтобы изведать воистину бездонные глубины страстного женского сердца. Это правда, святая правда, вот что я скажу тебе, юный друг…
Июнь 1732 г. от Р. Х.,
Малая Азия
Странное место – пустыня! Идти по выжженной безжалостным солнцем земле приходится исключительно ночью, так как выдержать жару летнего дня не по силам даже проводнику каравана, который исходил эти места вдоль и поперек. Да и ни одно живое существо, кажется, не выдержит…
Но ведь едва лишь стемнеет, как насекомые, ящерицы и всякие разные пресмыкающиеся начинают вылезать не только из-под каждого сухого стебелька, но и просто из голого песка. А их уже караулят животные и птицы, которые вообще прячутся неизвестно где и как…
Де Бруси невольно втянул голову в плечи, потом замедлил шаг и принялся рассматривать, что же происходит там – прямо у него под ногами. Только бы на змею не наступить ненароком! Серебристое лунное сияние даже наименьшую трещинку в земле делает похожей на пресмыкающееся. Привыкаешь не доверять собственным глазам, поскольку из-за отсутствия у человека крыльев нельзя лететь над землей – как вдруг…
Бр-р-р!!!
Конечно, можно было бы не идти пешком, а ехать на лошади или на верблюде. Но мертвенный покой пустыни обманчив, потому лучше все-таки держаться как можно ближе к месье Дариушу – если уж судьба свела их вместе. Кроме того, все караванщики, от самого богатого купца до последнего погонщика, идут пешком, чтобы не перетруждать животных. Ведь главное – грузы, навьюченные на верблюдов, лошадей и ишаков. Ну а арабские скакуны – чуть ли не самый ценный товар в караване. Кто же позволит себе такую роскошь: на товаре ездить? Таким образом, едва лишь де Бруси оседлает верблюда или лошадь – все сразу же убедятся: никакой он не купец! А вместе с ним заподозрят и месье Дариуша…
Им и без того не слишком доверяют, хотя и считают лучше держать языки за зубами: кому какое дело, зачем с караваном странствуют эти двое – француз и персиянин, если всем хорошо заплачено? Пусть себе странствуют, если хотят, пусть выдают себя за купцов, у которых неотложные торговые дела в Мантане. Однако неясные подозрения – это одно, а открытое неприятие – совсем другое. А пустыня – местность странная и необычайная. И если двое выдающих себя за купцов – персиянин и француз – не дойдут до конечного пункта маршрута, а сгинут где-то посреди песков, покрытых кустарниками и высохшей травой, кому какое до этого дело?
Кто и где станет разыскивать их – персиянина и француза…
Поэтому лучше идти, как все, не привлекая к своей персоне лишнего внимания. Вот хотя бы товарища его невольного, Дариуша этого, взять в качестве примера: как прекрасно держится!
Хотя…
Де Бруси невольно нахмурил лоб. Хорошо, что сейчас ночь, и попутчики не видят злого выражения, невольно разлившегося по его лицу. Вести себя столь безрассудно – и из-за кого? Из-за какой-то слабой женщины?!
Ведь есть четкая инструкция: им обоим надлежит прибыть в Стамбул, в распоряжение французского посла Вильнева. Но месье Дариуш настоял, чтобы они непременно присоединились к каравану, который направляется в Мантань! Ведь именно там, видите ли, застряла его любимая Лейла!!! Заболела, видите ли, и теперь этой нежной восточной барышне так плохо, что в Стамбул она ну ни за что не доберется! И только ее любимый Дариуш!..
Тьфу ты, сволочь!!! Из-за какой-то, извините, болящей турчанки пренебрегать всеми инструкциями, самовольно изменять маршрут… возможно, вообще поставить под сомнение выполнение их миссии?! А как же интересы французской короны на Востоке?!
Де Бруси аж зубами заскрежетал.
По-человечески он был готов понять персиянина. Тем более, как француз – ведь кто еще может столь хорошо разбираться в любви, как не представитель этой нации, самой утонченной в мире? Конечно, если это любовь пламенная и искренняя, а не пустопорожняя интрижка…
Впрочем, нельзя же вообще терять голову под влиянием даже самого пылкого чувства? Тем более, месье Дариуш – никак не юноша, а зрелый рассудительный мужчина… а вот нынче ведет себя, словно ему шестнадцать лет!
Вот уж бестолочь!
Де Бруси ускорил шаг, догнал персиянина и тихо окликнул:
– Месье Дариуш?
– Да?
– Месье Дариуш, уже в который раз хотел спросить вас…
– Тише, пожалуйста, – прошептал персиянин, – язык вашей страны здесь понимаем не только мы с вами, а и много кто еще.
Де Бруси осмотрелся вокруг, однако поблизости никого не было: люди сосредоточились или далеко впереди, или позади.
– Нас никто не слышит, месье Дариуш.
– Вы уверены?
– Но почему вы упрямо…
– Ночь тихая, наши голоса звучат далеко – вот почему.
– Ну, хорошо. И что же вы предлагаете?
– Перейти на другой язык.
Де Бруси подумал немного, потом согласился:
– Хорошо, если так, давайте разговаривать по-турецки.
– О Великий Аллах! Здесь, в Малой Азии?! Уважаемый месье, о чем вы думаете?! Ведь и турецкий, и татарский, и греческий, и фарси для здешних караванщиков являются родными с детства! Не говоря уж об арабском – ведь все правоверные читают один и тот же Коран.
– И вы также знаете все эти языки?
– Конечно! С девяти лет.
– Ну-у-у… тогда не знаю, – француз немного подумал и осторожно предложил: – А может, латынь?
– Вот уж выдумали!..
– Что же тогда делать?
– Знаете ли какой-нибудь северный язык? Например, шведский?
– Да немного подзабыл… но понять попробую.
– Хорошо, если будет совсем уж туго, я напомню, – улыбнулся персиянин и сразу перешел на шведский: – Итак, слушаю вас внимательно.
«Акцент у него просто ужасный!» – отметил про себя де Бруси. Однако, кажется, Дариуш таки прав: остальным караванщикам совсем необязательно быть в курсе дел их и французской короны. Потому, собрав воедино все воспоминания о пребывании в Стокгольме, мнимый купец сказал:
– Объясните мне, ради бога, как вы можете доверять этой слабой… немощной женщине, вместе с тем пренебрегая прямыми указаниями, полученными из Парижа от самого…
– Осторожно, месье, осторожно. – Не слишком надеясь на остроту глаз француза во тьме, Дариуш крепко схватил собеседника за плечо. – Никаких имен прошу не называть: ведь они не переводятся.
– Да, ваша правда, никаких имен, – не очень охотно согласился де Бруси. – Тем более, вы и сами прекрасно понимаете, о какой высокой персоне идет речь.
– Итак, эта высокая персона…
– Да – этот человек передал вам инструкции личным письмом, после чего вы буквально сразу принялись нарушать эти инструкции.
– В какой части, если не секрет?
– Давайте обойдемся без лукавства, месье Дариуш!
– Я абсолютно искренне спрашиваю: в каком пункте я нарушил инструкции неназванной персоны?
Некоторое время они шли молча, пока де Бруси не выдержал:
– Жаль, честное слово, что в последние годы я подзабыл шведский, иначе бы в который раз объяснил вам, месье Дариуш…
