Михаил Садовяну - Братья Ждер
Между тем казначей, осушив еще одну кружку, приступил ко второму блюду — пшенной каше с мясом. Он был погружен в свои мысли и все считал на пальцах дни. Насытившись, Кристя встал из-за стола и отправился к супруге за советом. Корчмарь повел его. Тут же в комнату вошла пани Мина. В каждой руке она держала по медному подсвечнику с сальной свечой. Поставив светильники по обеим сторонам кувшина, корчмарша уселась рядом с Ионуцем.
— Пани Мина наша добрая подружка, — мигнул медельничер своему юному собеседнику. — Я наведываюсь порой сюда, чтобы позабыть невзгоды. У пана Иохана торговые дела в польской земле. Когда он туда уезжает, вино становится еще вкуснее.
Кочмарша легонько придвинулась к молодому боярину и ласково положила ручку на его руку; Ионуц отпрянул.
— Он еще пуглив, — улыбнулась она. — Значит, отведешь его к княжичу? Это о нем ты мне говорил?
— О нем.
— А княжич ждет его, чтобы отдохнуть от своих наставников и суровых порядков княгини Кяжны?
— Так оно и есть, пани Мина, — кивнул Кривэц. — Я — смиреннейший медельничер и воин господаря — и то живу вольготнее и веселее княжича. Да мне, простому медельничеру, много и не надо: лишь бы ходить сюда да слушать, как ты смеешься. Выпей, боярский сын, еще винца да посмотри на пани Мину. А ты, красавица, прижмись к нему и поцелуй, посмотрим, по вкусу ли ему придется.
Она прижалась к нему всем своим налитым как у куропатки телом, и губы ее обожгли юношу поцелуем. Голова Ионуца пошла кругом.
— Самая полезная наука, — смеялся смиреннейший медельничер. — Княжич тоже вздыхает о подружке. Случилось так, что князь повелел тебе представиться ко двору завтра, а сам от правился по своим господаревым делам и оставил тут княжича — встретить тебя, нового товарища и служителя. И повелел господарь, чтобы мы, служители и свита княжича, отправились вслед за ним в хотинскую землю. А мы по пути завернем к ляшскому рубежу. Есть там одно местечко, куда давно порывается княжич Алексэндрел.
— Ионэшень? — изумленно и радостно спросил Ионуц. Кривэц ухмыльнулся.
— Видишь, пани Мина, как он много знает, этот боярский сын? Можешь поцеловать его еще раз.
Корчмарша окинула Ионуца долгим взглядом. В его глазах сверкнуло пламя. Она так и не решилась вторично исполнить волю медельничера.
ГЛАВА IX
В которой рассказано, как к Маленькому Ждеру пришла любовь
На другой день, в понедельник, в утренний час, когда солнце поднялось вровень с башнями крепости, повеление Штефана-водэ было исполнено. Маленький Ждер был представлен ко двору, где ему предстояло потешать и веселить княжича Алексэндрела. Латники пропустили в крепость пышно разодетых казначея Кристю и его боярыню, проследовавших в своей колымаге, словно королевские послы. Ионуц соскочил с коня, как только у сводчатого входа во дворец заметил княжича Алексэндрела. Кинув Георге Татару поводья, он шагнул к своему повелителю, преклонил колено и схватил его за руку. Это нарушение этикета расстроило казначея, который полагал, что именно он должен прежде всего поклониться княжичу, сказать подобающие случаю слова, а уж потом представить Ионуца. Поступок Ионуца не пришелся по вкусу и боярыне Кандакии, которая полагала, что ей надлежит предстать перед княжичем рядом со своим супругом, сделать изящный поклон господареву наследнику и одарить его улыбкой, на которые она была мастерица. Между тем Алексэндрел-водэ, подняв Ионуца, радостно обнял его, затем, повернувшись спиной к прочим гостям, поманил за собой юного товарища и служителя. Не будь тут преподобного Амфилохие Шендри, все пошло бы кувырком, боярину Кристе и боярыне Кандакии осталось бы лишь глазеть на воинов, стоявших на стенах и у ратных служб. Но отец архимандрит Амфилохие, воздев руку, благословил юнцов и умерил их пыл.
— Ее светлость княгиня Кяжна дожидается сына конюшего Маноле, — сообщил он.
И княжич Алексэндрел, потемнев лицом, тут же отпустил Ионуца. Отроки-служители показались на пороге и поклонились казначею и боярыне Кандакии. Княжич тоже на мгновение остановился, отвечая на поклон гостей и служителей, затем первый вступил в сени, которые вели в приемный покой. Ионуц собрался было последовать за ним, но отец архимандрит остановил его. Боярская чета вошла впереди него.
В хмурой зале с узкими окнами стояла в окружении своих служительниц княгиня Кяжна, сестра усопшего князя Богдана, отца Штефана. Она была в скорбном монашеском одеянии. Ее худое лицо покрывала бледность, широко раскрытые, словно завороженные внутренними видениями, зеленые глаза растерянно смотрели на мир.
Княжич Алексэндрел в ярком воинском наряде шагнул, звеня шпорами, к тетке и поцеловал у нее руку. Княгиня коснулась тонкими губами его лба. Казалось, на лицо Алексэндрела легла тень печали, витавшей в этом мрачном покое, пронизывавшей всех, кто там был. Между тем за высокими окнами сияло солнце и ликовала жизнь.
Казначей прошел между двумя рядами отроков, сопровождавших княжича, и смиренно склонил голову перед Кяжной. Боярыня Кандакия, шурша юбками, быстрыми шажками приблизилась к княгине и опустилась на колени. Старая государыня слегка кивнула им, еще выше подняла голову и глухо произнесла что то невнятное. Архимандрит Амфилохие догадался о смысле ее слов и подтолкнул к ней младшего Ждера. Ионуц, смущенный угрюмой обстановкой и печалью тщедушной инокини, неподвижной, словно фигуры на иконах, шагнул вперед, споткнулся и опустился на колени.
— Государыня велит тебе встать, — сказал отец архимандрит.
Ждер встал, не смея взглянуть на старую княгиню.
— Посмотри в глаза государыне, — приказал ему отец Амфилохие.
Ионуц, вытаращив глаза, взглянул на княгиню, и она к великому удивлению придворных, улыбнулась ему. Все тут же заулыбались и переглянулись.
В низкую боковую дверь вошли трое детей господаря — Метру, Богдан и Елена, — осиротевшие после кончины их матери, княгини Евдокии. Наряженные, как взрослые, в парчовые одежды, они выстроились рядом с княгиней Кяжной и улыбнулись, похожие на крохотных святых. Церемония приема была завершена. Государыня собралась было уйти с крошечными святыми, но вспомнила, что должна дать одним наставления, а других порадовать любезным словом.
— Господин наш уверен, — сказала она Ионуцу, — что ты будешь добрым служителем княжичу Александру. — Потом повернулась к казначею. — Вижу, мой батюшка, что жена у тебя отменно пригожая и изнеженная, — произнесла она без улыбки.
Боярыня Кандакия почувствовала себя уязвленной, но ответила приятной улыбкой. Казначей приосанился. Княгиня и княжьи дети словно растаяли в тени внутренних дворцовых покоев.
Все вздохнули с облегчением. Отец Амфилохие Шендря пригласил гостей в галерею. Лицо монаха-аскета светилось доброй и чуть лукавой улыбкой.
— Отче, дозволь нам с Ждером уйти, — обратился к нему Алексэндрел. — Надо готовиться в путь, как повелел государь: медельничер Кривэц уже вывел коней и служителей.
— Сейчас, сейчас, государь, — ответил архимандрит. — Знаю, ты спешишь отделаться от наставников. Снизойди к нам, потерпи еще немного. И не худо бы сказать тебе слово благодарности казначею Кристе.
— Это я должен смиренно благодарить, — сказал с поклоном боярин Кристя.
— Нет, мы тоже тебе многим обязаны, почтенный казначей, — ухмыльнулся архимандрит, — ибо ты подарил нам зрелище, от которого мы отвыкли.
Боярыня Кандакия разрумянилась от удовольствия.
— Двор наш чужд веселию, — продолжал отец Амфилохие. — После кончины ее светлости Олти, родительницы нашего господаря, осталась одна княжна Кяжна. Другие княгини, овдовев. разъехались кто куда и редко показывают при дворе свои опечаленные лица. Ни увеселений, ни игрищ. Мы же, занятые учением, тоже не очень забавляемся, что может засвидетельствовать и государь наш Алексэндрел. А потому, увидев в это утро новых людей, мы испытываем немалую радость. Коли задержитесь немного, придет и отец Тимофтей и тоже порадуется. А вот из-за столбов галереи уже выглядывают и ратные капитаны. Видите, как нужны нам здесь веселые лица. Но и тебе, честной казначей, нужен добрый совет, и совет этот осмелюсь преподать я, старый философ: красивую жену и полную мошну не надо выставлять напоказ. Как бы лихие люди не приметили!
Выслушав это приятное назидание, боярыня Кандакия поцеловала руку архимандриту и стала торопить мужа вернуться на постоялый двор. Казначею хотелось преподать еще некоторые советы меньшому брату, но княжичу Алексэндрелу не терпелось. Он поспешил увести Ионуца в свои покои и сразу заговорил о заветной тайне.
— Помнишь, Ждер, о чем мы тогда говорили? — взволнованно спросил он, сжимая руку Ионуцу.
— Все до последнего слова, государь.
— И клятву не забыл?
