Марина Александрова - Отцеубийца
Настя подаркам обрадовалась, но к Роману относилась по-прежнему настороженно, не в силах поверить в то, что брат, давно похороненный и всею деревнею отпетый, явился цел-невредим из дальнего града.
– А где ж Егор? – спросил Роман. – Не случилось ли с ним чего недоброго?
– Что с ним приключится, с бугаем таким? – усмехнулась Рада. – Он и теперь почти с тебя ростом, а уж силы в нем не меряно. Что из него выйдет, когда возмужает парнишка – даже представить себе не могу. Он ведь наравне со взрослыми мужиками работает, наравне с ними ест и ни в чем им не уступает. В кого такой силой богатырской удался – ума не приложу! – нараспев заговорила Рада. – Вот ведь с Настеной близнята, а такие разные. Эта – худышка, ветер подует – с ног собьет!
– Так не ответила ты мне, Рада, где братец мой? – настойчиво повторил Роман.
– Надо думать, что в поле, – ответила Рада. – К вечеру вернется. – Ты скажи мне лучше, родимый, надолго ли к нам? Али навсегда? Вот было бы хорошо!
– Нет, уезжать мне скоро, – ответил Роман. – Княжья служба меня ждет, да семейство в славном городе Новгороде.
Рада удивилась переменам в жизни Романа никак не меньше деда Макара, и оставшуюся часть дня Роман только и делал, что рассказывал о своем житье-бытье.
– Не могу поверить, что все это взаправду приключилось! – призналась, наконец, Рада. – Все, как в сказке... Вот бы родители твои порадовались! – Рада перевела взгляд на темные образа в углу горницы и быстро сотворила крестное знамение.
– Почто за мать мою крест кладешь? – вдруг спросил Роман.
– Как почто? – удивилась Рада. – Чтобы чистая ее душа упокоилась на небесах.
– Не верю я, Рада, что нету более моей матери среди живых! – нахмурился Роман.
Рада ничего не ответила, лишь переглянулась с дедом Макаром.
– Ты бы лучше, сыне, рассказал, про то, как бился на замерзшем озере среди дружины князя Александра! – поспешил повернуть разговор в другое русло дед Макар. – Про чудов, про чудов озерных им расскажи.
Роман тяжко вздохнул, подумав о том, что придется вновь наслушаться всякой чепухи, но тут дверь отворилась, и в горницу вошел могучий отрок.
Лицом Егор, так же, как и Настя, был похож на мать, но мощью тела своего явно пошел в какого-то далекого предка, потому как среди ближней родни Роман такого великана припомнить не мог.
Егор заприметил гостя и поздоровался с ним. Если Настя дичилась незнакомца и боялась заговаривать с ним, то Егор, напротив, вел себя свободно и уверенно, как то и пристало хозяину, единственному мужчине в семье.
– Кто ты, добрый человек, что делаешь в наших местах? – спросил он после приветствий.
– Да вот, приехал родню навестить, – усмехнулся Роман. – Давно в этих краях не бывал, не знал, где и искать их...
– Что ж, нашел ли?
– Нашел! Сперва сестру, а теперь вот и брата! – рассмеялся Роман.
Егор поначалу ничего понять не мог, а когда ему объяснили, что пропавший брат его вернулся, верить в то не хотел. Когда же поверил, то обрадовался и, стиснув Романа в богатырских своих объятиях, чуть все кости ему не переломал.
По такому случаю устроили настоящий пир, на который сбежалась вся деревня – хорошо, народу в ней было немного. Каждый принес с собой, что мог, и трапеза удалась на славу.
Уже лежа в постели, после того, как шумное застолье кончилось, и гости разошлись по домам, Роман думал о том, что теперь он точно знает, что не одинок в этом мире, что у него есть семья. И от этого так тепло стало у Романа на душе и так хорошо, что хотелось смеяться от радости. Так и заснул Роман с улыбкою на устах.
И в эту же ночь вновь приснился ему жуткий сон. Странник в бедных, серых одеждах шел по нескончаемой дороге. Вокруг царила непроглядная, душная тьма, но багровый луч освещал его тропу, и в этом луче видел Роман горы мертвых тел, людей, бившихся в агонии и призывавших на помощь... Но странник словно не видел этого, он шел спокойно и, казалось, именно этот кровавый луч вел его за собой во тьму. Лицо же его показалось Роману знакомым...
– Кто ты? – вскричал Роман. Странник обернулся к нему, улыбнулся ласково, но зловещий луч озарил на миг лицо Романа, и тот почувствовал острую боль – точно ножом полоснули по щеке.
Проснулся Роман в холодном поту и с тяжестью на сердце. Что же это – что за чудовищные видения преследуют его, не оставляя в покое? Роман заметил, что перстень на пальце его вновь засиял призрачным алым светом, и нехорошее предчувствие сдавило ему грудь.
С родными Роман пробыл недолго – князь ждал его, и нужно было ехать. Через два дня, распрощавшись с дедом Макаром, Радой, братом и сестрой и оставив им денег на житье-бытье, Роман сел на коня и пустился в путь до Владимира.
Там нашел он князя Александра, уже простившегося с прахом отца своего и смирившегося с его кончиною. Был князь бледен и печален, но горе не притупило его острого ума, чему Роман был рад чрезвычайно.
Вскоре вернулся князь Александр, а с ним и Роман, в Новгород, но тут приехали к нему послы хана из Золотой Орды и передали повеление хана немедленно ехать ему вслед за братом Андреем в Орду, к хану на поклон.
Александр, сколь ни был он независим, все же счел за благо подчиниться, и начал собираться в дорогу. С собою брал он среди доверенных людей и Романа.
К тому времени монголо-татары заняли своими кочевьями все Кипчакские степи. Остатки печенегов, половцев и других кочевых народов, ранее здесь обитавших, были обращены ими в рабство.
На пределах Южной Руси было расположено несколько отдельных орд под началом особых темников, которые охраняли Кипчак и наблюдали за покорностью завоеванной страны. Степи Таврические и Азовские отдал Батый во владение своему родственнику, другую часть, ту, что находилась в Сибири и Туркестане – своему брату Шибану. Сам же Батый с сыном своим Сартаком и главною ордою расположился в Поволжских и донских степях.
В летнее время татарские орды кочевали в северной части степей, а на зиму приближались к Черному и Каспийскому морям. Первое время ханы татарские не имели постоянного местопребывания и кочевали вместе со своим народом, двором и войском.
Щедро были раззолочены ханские шатры, и за это царство Батыя прозвали Золотой Ордой.
К тому времени, как князь Александр Ярославич вслед за братом своим Андреем предпринял поход к ханскому двору, Ханская ставка совершенно уже утвердилась на постоянном месте – на реке Ахтубе, что впадает в матушку-Волгу. Именно сюда должны были являться на поклон к хану государи завоеванных им стран.
Великий вой поднялся в доме Романа при известии о том, что едет он в далекие степи, сопровождая князя своего. Плакала Ксения, видя слезы матери, ревела малолетняя Дашка, стенала дворня.
И то правда, что нелегок и опасен был путь в Орду, и, кроме опасностей, поджидающих путников в пути, могло еще случится так, что не придется по душе жестокому хану князь Александр, – тогда погибнет он смертью жестокою на чужой стороне, и все слуги его преданные лягут рядом с ним.
Оттого и рыдала Ксения, опасаясь за жизнь мужа своего. Одно только радовало ее – Феофан не ехал с Князем Александром. Оставался он в Новгороде, а значит, не столь одиноко будет ей без Романа.
Начались долгие сборы, в коих принимала участие вся дворня. В итоге собранных вещей хватило бы на несколько обозов, и Роман, обругав слуг темными словами, распорядился все вещи на прежние места вернуть и собрать ему лишь самое нужное.
День отъезда выдался сырым и пасмурным – будто бы небо оплакивало князя и людей его, отправляющихся в дальнюю дорогу. В числе едущих с князем был и Кирьян, ставший к тому времени тысяцким, оженившийся и имевший уже двоих детей от своей разлюбезной Марьи.
Перед тем как покинуть дом, расцеловал Роман жену свою в мокрое от слез лицо, поцеловал и дочурку.
– Ну, хватит реветь, слезомойка! – ворчливо сказал он, продолжая обнимать Ксению. – Не на войну ведь иду, а просто князя в даль великую провожаю.
– Так та даль хуже всякой войны будет! – отвечала Ксения.
– Не спорю – долог путь, но не так страшен черт, как его малюют! Ведь не первый я, кто едет в Орду, бывали там люди и до меня, и ничего – возвращались целыми и невредимыми.
– То-то великий князь Ярослав Всеволодович и возвратился! – Вновь заливаясь слезами, сказала Ксения.
– Ну что ты, родная! То, что отравили его – слухи, и больше ничего. Им и верить не нужно! А я вернусь, вот увидишь! Ты только не плачь.
Но Ксения продолжала рыдать, орошая горькими слезами уже промокшую насквозь Романову рубаху.
– Пора мне, Ксюша, – попытался оторвать от себя жену Роман. – Того и гляди, князь в путь тронется. Неужто ты думаешь, что меня дожидаться станет?
– Вот и пусть не дожидается! – сквозь рыдания воскликнула Ксения. – Пусть без тебя едет!
– Рехнулась ты что ли, глупая баба? – внезапно рассвирепел Роман. – Неужто ты думаешь, что я всю жизнь возле тебя просижу, за твою юбку цепляясь?
