Дмитрий Мережковский - Бремя власти: Перекрестки истории
Пален. Ну, так как же вы думаете, легко человеку вынести то, что я вынес, когда он тут сейчас обнимал меня, целовал, называл своим другом, благодарил за верность и сам доверился мне, как дитя малое?
Александр. Для кого же вы, сударь, стараетесь?
Пален. Для себя, для вас.
Александр. Благодарю покорно.
Пален. Поверили?.. Как вы людей презираете, ваше высочество!.. Нет, не для себя и не для вас, а для России, для Европы, для всего человечества. Ибо самодержец безумный – есть ли на свете страшилище оному равное? Как хищный зверь, что вырвался из клетки и на всех кидается.
Александр. Как вы его ненавидите!
Пален. Ненавижу? За что? Разве он знает, что делает? Сумасшедший с бритвою… Не его, Богом клянусь, не его, безумца, жалости достойного, я ненавижу, а источник оного безумия – деспотичество. Некогда вы говорить мне изволили, ваше величество, что самодержавную власть и вы ненавидите и что гражданскую вольность России даровать намерены. Я поверил тогда. Но вы говорили – я делаю. А делать труднее, чем говорить…
Александр. Петр Алексеевич…
Пален. Нет, слушайте – уж если говорить меня заставили, так слушайте! Я думал, что Господь избрал нас обоих для сего высочайшего подвига – возвратить права человеческие сорока миллионам рабов. Вижу теперь, что ошибся. Не мы с вами – орудие Божьих судеб. Рабами родились и умрем рабами. Но не знаю, как вы, а я – пусть я умру на плахе – я счастлив есмь погибнуть за отечество и на Божий суд предстану с чистою совестью, – я сделал, что мог…
Александр. Петр Алексеевич, простите…
Пален. Ваше высочество!..
Александр. Я виноват перед вами – простите меня…
Пален. Вы… вы?.. Нет, я… ваше высочество… ваше величество!
Становится на колени.
Александр. Что вы, что вы, граф? Перестаньте…
Пален. Да – ваше величество! Отныне для меня государь император всероссийский – вы, и никто, кроме вас… Ангел-избавитель отечества, Богом избранный, благословенный!..
Целует руки Александра.
Александр. Нет, нет, вы не поняли…
Пален. Понял все…
Александр. Да нет же, нет, слышите – нет, я не хочу!..
Пален. Не хотите? Ну что ж, так я за вас… Я один!.. И никто никогда не узнает. Пусть думают все, что я, а не вы… Пропадай моя голова, только бы вам спастись!..
Александр. Не надо, не надо! Ради Бога, граф, обещайте, клянитесь…
Пален. Клянусь, что сделаю все, что в силах человеческих, чтобы этого не было. Но не говорите больше… Кончено, кончено!.. Слава Богу – спасена Россия! (Подавая бумагу.) Только подписать извольте – и кончено.
Александр. Что это?
Пален. Манифест об отречении императора Павла и о восшествии на престол Александра.
Александр долго и молча смотрит на Палена.
Александр. Подписать?
Пален. Да.
Александр. Кровью?
Пален. Зачем кровью? Чернилами.
Александр. А я думал, – договор с дьяволом – кровью…
Пален. Опять смеяться изволите…
Александр. Нет, не я, а вы… опять… (Вскакивает, комкая бумагу и бросая на пол.) Прочь! Прочь! Прочь!.. Дьявол!.. (Падает в кресло, плачет и смеется, как в припадке.) Уходите, оставьте меня!.. Господи!.. Господи!.. Что вы со мною делаете!.. Не могу! Не могу! Не могу!..
Пален (подавая воды). Успокойтесь, ради Бога успокойтесь, ваше высочество… Водицы испейте…
Александр. Уходите! Уходите! Оставьте меня!..
Пален. Уйду – только не кричите же так, ради Бога… услышат…
Пален (отойдя к двери и глядя на Александра – тихо, с презрением). Прескверная штука, не угодно ли стакан лафита, – ребенок, женщина!
Александр. Петр Алексеич…
Пален не отвечает.
Александр. Петр Алексеич!
Пален. Государь!
Александр. Ну, давайте же…
Пален. Что?
Александр. Подписать.
Пален (стремительно бросаясь и подбирая с пола бумагу). Вот! Вот!
Александр подписывает.
Пален. Уф! (Вытирает пот с лица.) Ну, а теперь…
Александр. Нет, нет!.. Уходите!.. Уходите!.. Уходите!.. Оставьте меня ради Бога!..
Пален. Ушел, ушел… только ручку позвольте, ручку, коей спасено отечество!
Пален целует руку Александра и уходит. Александр сидит в кресле, точно так же, как давеча Павел, откинувшись головой на спинку и закрыв глаза. Входит Елизавета.
Елизавета. Саша? (Молчание.) Ты спишь, Саша?
Александр. Нет.
Елизавета. Тут был Пален?
Александр. Был.
Елизавета. Молчи, молчи… не надо… Я знаю… (Становясь на колени и целуя руки Александра.) Саша, Саша, мальчик мой бедненький!..
Александр. Все равно. (Молчание.) «Несть бо власть аще не от Бога».[31] Это нам поп говорил давеча в церкви, когда присягали. Ну, а если государь – сумасшедший, власть тоже от Бога? Сумасшедший с бритвою. И бритва от Бога? Хищный зверь, что вырвался из клетки… И царство зверя – царство Божье? Ничего понять нельзя…
Елизавета. Это я, Саша, я!.. Я тебе сказала, что мы должны…
Александр. Должны – и не должны. Надо – и нельзя. Нельзя – и надо. Кто ж это так сделал? Бог, что ли, а?.. Ты веришь в Бога, Лизхен?
Елизавета. Господи, Господи!.. Это я, я…
Александр. Ты? Нет, не ты и не я. Никто. И все. Ничего понять нельзя. А может быть, и не надо… ничего не надо… ничего нет… и Бога нет?..
Елизавета. Не говори так… Страшно, страшно…
Александр. Все равно.
Действие четвертое
Первая картина
Собрание заговорщиков в квартире генерала Талызина, в Лейбкампанском корпусе Зимнего дворца.
Столовая – большая низкая комната, казарменного вида, со сводами и голыми выбеленными стенами. По стенам – портреты царских особ, портрет во весь рост императора Павла I в порфире, в короне, со скипетром. В глубине – дверь на лестницу. Слева – дверь во внутренние комнаты, канапе и кафельная печка. Справа – два окна на Неву и Петропавловскую крепость; оттуда иногда слышится бой курантов. Посередине комнаты – большой накрытый стол со множеством бутылок; между окнами – меньший стол с водками и закусками.
Ночь. Шандалы с восковыми свечами. Только что кончили ужинать. Одни сидят еще за столом и пьют, другие, стоя, разговаривают кучками. Заговорщиков более сорока человек: все – военные. Тесно, душно, накурено.
Гр. Пален, военный губернатор Петербурга; Талызин, командир Преображенского полка; Депрерадович, командир Семеновского полка; Бенигсен, Тучков – генералы; Зубовы – Платон, Валериан, Николай, князья; Клокачев, флотский капитан-командор; Яшвиль, кн. Мансуров, Татаринов, кн. – полковники; Розен, бар.; Скарятин, штабс-капитан; Шеншин, капитан; Титов, ротмистр; Аргамаков, плац-адъютант Михайловского замка; Волконский, кн.; Долгорукий, Ефимович – поручики; Филатов, Мордвинов – подпоручики; Гарданов, корнет; Федя и Кузьмич – денщики.
Голоса. Ура, свобода! Ура, Александр!
Скарятин (штабс-капитан – Талызину). Ваше превосходительство, еще бы шампанского дюжинку.
Талызин. Пейте, господа, на здоровье.
Татаринов. Жженку, жженку несут, зажигайте жженку!
Розен (стоя у стола, читает по тетрадке). Поелику подобает нам первее всего обуздать деспотичество нашего правления…
Скарятин. Что он читает?
Татаринов. Пункты Конституции Российской.
Филатов. Виват конституция!
Скарятин. Круглые шляпы да фраки, виват!
Татаринов. Пукли, пудру долой!
Филатов. Долой цензуру! Вольтера будем читать!
Скарятин. Банчишко метать, фараончик с макашкою![32]
Татаринов. На тройках, с бубенцами, с форейтором – катай, валяй, жги! Ура, свобода!
Волконский (сидя верхом на стуле и раскачиваясь, пьяный, поет).
Allons, enfants de la patrie!Le jour de gloire est arrivé.[33]
Долгорукий (сидя перед кн. Волконским на полу, без мундира, с гитарой, пьяный, поет).
Ах ты, сукин сын, Камаринский мужик,Ты за что, про что калачницу убил?
Волконский (Долгорукому). Петенька, Петенька, пропляши казачка, утешь, родной!
Долгорукий. Отстань, черт!
Розен (продолжая читать). Тогда воприимет Россия новое бытие и совершенно во всех частях преобразится…
