Геннадий Левицкий - Ягайло - князь Литовский

Дмитрий Иванович давно наметил место будущего сражения, но такое ответственное решение ему не хотелось принимать единолично. Со всех земель русских пришли воины на берег далекого Дона, и поэтому Дмитрий Иванович, несмотря на свое главенствующее положение, чувствовал себя частью чего-то огромного, необъятного, называемого ранее двумя словами — Киевская Русь. «Так пусть же и сейчас, — подумал московский князь, — каждый скажет свое слово, как раньше все важнейшие решения принимались на общерусских съездах князей». Подле шатра Дмитрия Ивановича, раскинутого на берегу Дона, собрались все бывшие в войске князья и воеводы. И каждому желающему московский князь дал возможность высказаться, каждого внимательно выслушал.

— Нужно переправляться и идти вперед, навстречу Мамаю, — шумел молодой и горячий Михаил Бренок. — Довольно татарам за нами гоняться, теперь наш черед настал. Эку силищу привели на Дон…

— У нас большей частью пешая рать, а у Мамая конница. Не шибко то на своих двоих погоняешься за конными, — говорил более рассудительный и умудренный опытом Андрей Ольгердович. — Но в одном я согласен с Михаилом — надо переправляться на правый берег. Там, — указал Андрей Ольгердович на видный глазу заречный пейзаж, — начинается поле, которое здешний народ зовет Куликовым. На нем мы разместим войско, и еще останется место для маневра. Отсюда можно видеть, что поле, особенно по краям, изрезано глубокими балками, оврагами, поросло густым кустарником. Это все затруднит движение хваленой конницы Мамая, помешает ей зайти в тыл нашему войску.

— Зачем переправляться на правый берег? — подал голос осторожный Тимофей Вельяминов. — Вспомни, Андрей, битву на Воже. Вспомни, как лихо сбросили мы переправившиеся тумены Бегича обратно в реку. Поступим так же и сейчас: отойдем версты на две-три от берега, а едва Мамай переправит половину своей рати, нападем на нее и без особого труда разобьем.

— План твой хорош, Тимофей, — опять заговорил Андрей Ольгердович. — Хорош в том случае, если Мамай переправится через Дон. Но мне думается, что битву на Воже, кроме нас с тобой, помнят и татары, и уж теперь Мамай изо всех сил постарается, чтобы подобное не повторилось на Дону. Скорее всего, он пойдет правым берегом Дона дальше на север, где соединится с Ягайлом и Олегом рязанским. Так лучше сейчас встретиться лицом к лицу с одним противником, чем потом иметь дело с тремя одновременно.

Доводы литовского князя прозвучали убедительно, и большинство присутствующих начало склоняться на его сторону, но последнее слово было за Дмитрием Ивановичем. Когда споры немного поутихли, великий князь московский начал речь.

— Братья! — обратился он к воеводам и князьям. — Честная смерть лучше позорной жизни в рабстве. Думаю, все поняли, что у нас только один путь — переправиться через Дон. Лучше нам было вовсе не идти против поганых татар, нежели, придя и ничего не сотворив, воротиться назад. Если мы вернемся домой без победы, то, как будем смотреть в глаза своим женам и матерям, которые веками выращивали хлеб, ткали полотна, чтобы накормить и одеть проклятых татар. Так пойдем же за Дон, братья, и там победим, пусть даже многим придется сложить головы свои за нашу родину, за семьи наши, стонущие под ненавистным ярмом татарским!

На том и порешили.

7 сентября весь день до глубокой ночи продолжалась переправа. Едва последний человек ступил на крутой и обрывистый правый берег, как по приказу Дмитрия Ивановича специально выделенный отряд принялся разбирать переправы, топить лодки. Глядя на работу плотников, каждый русский воин понял, что у него только два пути: победить или умереть. Третий путь — позорного отступления, бегства отрезал Дон.

Тем временем полки занимали места, определенные еще на Девичьем поле под Коломной. Князья Владимир Андреевич и Дмитрий Михайлович Боброк отвели засадный полк в раскинувшуюся на краю поля дубраву. Дмитрий Иванович на горячем коне ездил от полка к полку: воеводам давал советы, помогал размещать воинов, с простыми ратниками обменивался шутками, подбадривал их словом. Наконец Дмитрий закончил объезд и направил коня к сторожевому полку. Его сопровождал княжеский любимец ― молодой воевода Михаил Бренок. Князь привязал коня и присоединился к кругу расположившихся на отдых воинов. Завязалась беседа. По всему видно, Дмитрий решил задержаться здесь надолго. Поняв это, Михаил обратился к нему с вопросом.

— Князь, а каким полком ты будешь командовать во время битвы? Большим?

— Я останусь здесь, в сторожевом полку.

— Как? — удивился Михаил. — Ты возглавишь самый малый полк?

— Зачем же его возглавлять, воевод и без меня достаточно. Я буду биться как эти воины. Или ты думаешь, что я хуже их могу сражаться?

— Помилуй, Дмитрий Иванович! Великого князя ли это дело: идти впереди и размахивать мечем?

— А какое же великого князя дело?

— Управлять войском, которое ты привел на это поле.

— Не дело говоришь, Михаил. Эти люди поверили мне, они пошли за мной, и в трудный час должны видеть меня впереди.

Михаил хорошо знал непреклонный нрав князя: если Дмитрий Иванович что-то решил сделать, его ничем не переубедишь. Тогда молодой воевода предложил:

— Давай, князь, обменяемся одеждами.

— Зачем?

— Так в старину люди делали перед боем, чтобы чувствовать близость и поддержку друга. Прости, господин, что я, твой слуга, навязываю дружбу.

— Ну что ты, Михаил…, ты всегда был самым близким моим другом, — с этими словами Дмитрий крепко обнял любимца.

Они обменялись одеждами, доспехами, шлемами и направились в голову занимавшего позиции войска.

Томительная ночь ожиданий сменилась днем, однако люди по-прежнему не видели друг друга в десяти шагах. Ночной мрак сменился необычно плотным туманом. Но вот до русской рати, укрытой белой пеленой, донесся странный отдаленный гул. С каждым мгновением он нарастал, становился все явственнее, громче, и вот уже можно отчетливо различить властные окрики людей, топот и ржание коней, скрип телег.

Приближалось войско Мамая…

20. Великая битва

О поле, поле, Куликово,

Врага ты видело какого!

Здесь бились русские полки,

И пахари, и рыбаки.

Удары грудью принимая,

Они свершили свой обет;

Им показала свой хребет

Орда свирепого Мамая!..

К полудню туман начал спадать, и русские полки увидели, как на высокий холм в противоположном конце Куликова поля, словно черная грозовая туча, надвигается неприятельская рать. Перевалив через эту природную возвышенность, татарские войска начали спускаться в просторную долину. Только она и разделяла враждебные рати.

Вдруг движение мамаевой орды прекратилось. На вершине холма осталось лишь несколько десятков человек. То была ставка татарского войска вместе с телохранителями и во главе с великим эмиром Мамаем. Это он остановил орду и теперь внимательно смотрел на русское войско, расположившееся на высокой гряде между Смолкой и Нижним Дубиком.

Мамай, полководец искусный и многоопытный, понял преимущество позиции Дмитрия. Разум подсказывал ему отказаться от битвы, но в то же время Мамай понимал, что без победы ему не восстановить в Орде свой пошатнувшейся авторитет. Кроме того, велика была злоба на непокорную Русь, кочевники и наемники рвались вперед за богатой добычей в русском стане. Мамай надеялся на свое сильнейшее войско, каких не водили за собой ордынские ханы со времен Чингисхана и Батыя. Единственное, что смущало великого эмира — это продуманное до мелочей расположение русского войска. Мамай понял, что имеет дело с достойным противником. В этой позиции татарскому войску придется наступать снизу вверх, преодолевая тяжелые подъемы. Обойти русскую рать и по старой монгольской привычке ударить с тыла тоже не представлялось возможным, она была защищена естественными преградами.

Природа! Природа! Одним полководцам, которые тебя понимают, ты помогаешь побеждать; другим, которые тобой пренебрегают, ты приносишь поражения. Дмитрий Иванович начисто лишил Мамая всех преимуществ.

Мамай стоял на холме и колебался: бросить вперед свое остановившееся в нерешительности войско, или уклониться от битвы, продолжить путь на соединение с Ягайлом и Олегом рязанским.

Причина нерешительности стала понятна и Дмитрию Ивановичу. «Надо что-то предпринять», — думал московский князь. Но как заставить такого опытного полководца, как Мамай, начать битву при невыгодных для него обстоятельствах?

Решение пришло неожиданно. От русских войск отделился сторожевой полк и медленно двинулся в сторону татарской рати. Русские подошли на близкое расстояние и во всю мощь своих глоток начали кричать оскорбительные слова в адрес татар и их военачальника. Наглость воинов сторожевого полка не осталась без ответа. Небрежно расталкивая татарские ряды вперед выехал известный на всю Золотую Орду богатырь Темир-Мурза.