Виктор Поротников - Куликовская битва
Потому-то и поле, примыкающее к речке Смолке, здешние жители называли Куликовым.
Владимир Андреевич остановил свою дружину в самых дебрях, приказав гридням спешиться, сложить на землю щиты и копья.
— Никому никуда не отлучаться! — зычно выкрикивал гридничий Бакота. — Всем быть подле коней. Песен не петь, костров не разводить и громко не смеяться.
Дружинники были в недоумении: отчего это их храбрейший князь вдруг ушел вместе с полком подальше от поля ратного?!
Изумление серпуховчан только усилилось, когда к ним в дубраву спустилась тем же путем конная московская дружина во главе с князем Дмитрием Михайловичем, носившим прозвище Боброк. Было у этого князя и другое прозвище — Волынец, поскольку родом он был из западной Галицкой Руси. Во всех ратях и походах Великий князь поручал Волынцу наиважнейшие поручения, уповая на его большой военный опыт. А тут, накануне решающей битвы с Ордой, Дмитрий Иванович неожиданно упрятал Волынца и свою отборную молодшую дружину в леса и болота!
* * *На берегу реки Непрядвы раскинулось село Рождествено-Монастырщина, самое большое среди окрестных деревень на этой стороне Дона. В этом селе провели ночь перед битвой все князья русского войска, коих было двадцать шесть вместе с самим Великим князем.
Сюда же рано утром пришел из дальнего дозора поредевший конный отряд воеводы Семена Мелика. Дозорные выследили становище Мамая, который двигался прямиком к Куликову полю. В стычках с ордынцами воины Мелика пленили знатного мурзу Кострюка и привезли его с собой.
Кострюк поведал Великому князю, с чем связано такое неспешное продвижение Мамая к русским рубежам. Оказывается, Мамай ожидает подхода литовской рати и воинства рязанского князя. Ягайло уже перешел реку Угру и стоит под Козельском, это в пяти переходах от Дона. Полки князя Олега стоят под Рязанью, дожидаясь, когда войско Мамая достигнет верховьев Дона. О том, что русская рать преградила путь ордынским полчищам у речки Непрядвы, в ставке Мамая и не подозревают.
Выслушав пленника, Дмитрий Иванович удовлетворенно покачал головой.
Прохор, переводивший речь татарина на русский язык, поглядывал на Великого князя с легким недоумением. Дмитрий Иванович был одет, как простой воин. Кольчуга на нем была самая обычная, защитные латы на руках и груди тоже ничем не выделялись из общей массы таких же лат, в которых ныне вышли на сечу с врагом тысячи русичей. Тут же в одной светлице с Великим князем сидели на скамьях князья и воеводы, облаченные в позолоченные, украшенные чернью и чеканным узором доспехи, как и полагалось предводителям столь великой рати. Но более всего Прохора поразил вид боярина Михаила Бренка, поскольку тот красовался в одежде и доспехах великокняжеских. Эти сверкающие золотом доспехи все русское воинство видело на Дмитрии Ивановиче во время смотра на Девичьем Поле под Коломной, и потом, во время движения полков к Дону, Великий князь постоянно появлялся перед ратниками в этих же блестящих латах.
По приказу Дмитрия Ивановича пленника увели.
— Что ж, братья, ордынцы надвигаются на нас, не ведая, что полки наши уже ждут их, — сказал Великий князь. — Пора урядиться перед сечей, которая, чаю, случится здесь совсем скоро. Тебе, боярин, предстоит взять под свою руку большой полк. — Дмитрий Иванович повернулся к Бренку. — Доверяю тебе и свой стяг великокняжеский. Сорок тысяч пешцев будут взирать на тебя, мня в тебе Великого князя. Прояви же мужество, друже, и стой крепко! В помощь тебе даю тысяцкого Тимофея Вельяминова и иже с ним воевод Волуя Окатьевича и Микулу Вельяминова.
В полк правой руки Великий князь назначил предводителями братьев Андрея и Дмитрия Ольгердовичей. Полк левой руки был отдан под начало белозерских князей Федора Романовича и сына его Ивана. В полк тыловой поддержки военачальниками были назначены князья Андрей Серкизов и Глеб Дмитриевич. Передовой полк возглавили тарусский князь Иван Константинович и князья друцкие Дмитрий и Владимир Александровичи.
Когда Великий князь объявил, что сам намерен встретить врага в передовом полку, князья и воеводы стали возражать ему дружным хором голосов. Однако Дмитрий Иванович был непреклонен.
— Не могу я стоять позади, говоря ратникам: «Подвигнемся, други, на врагов!» Не по чести это! — сказал он. — Хочу встретить опасность в рядах своих московлян, с коими немало путей исхожено и славных побед одержано. Славу ли, гибель ли — разделить хочу с ними!
— В передовом полку воинов всего-то пятнадцать тысяч, княже, — озабоченно проговорил седоусый ростовский князь Андрей Федорович. — Ни справа, ни слева поддержки у него нету. Скорее всего, сомнут сей полк ордынцы, навалившись сразу с трех сторон. Разумеешь ли это, княже?
— Разумею, брат, — ответил Дмитрий Иванович. — Но построение менять не будем, как урядились выстроить полки еще под Коломной, так пусть и стоят они здесь, на поле Куликовом. Фланги наши прикрыты надежно лесом, оврагами и топями. Татарам один путь остается — атаковать в лоб. А рать наша к этому готова.
— Полки мы умно выстроили, токмо бы Мамая заманить сюда, к Непрядве, — промолвил оболенский князь Семен Константинович.
— Где же теперь орда татарская? — спросил князь Андрей Ольгердович, обращаясь к воеводам дозорных отрядов Василию Тупику и Семену Мелику.
Головы прочих князей разом повернулись к сидящим в уголке двоим удальцам, конники которых вот уже несколько дней вели беспощадные сшибки с головными отрядами татар, неизменно отступая перед их натиском.
— Передовой татарский тумен стоит совсем рядом отсюда, за Красным холмом, — сказал Семен Мелик. — Ежели татары взойдут на Красный холм, их взору непременно откроется наше воинство, ибо с той возвышенности видны все окрестности на многие версты.
— Нужно заманить татар на Красный холм, — промолвил Дмитрий Иванович. — Затем выдвинуть далеко вперед головной полк, пусть татары узреют его немногочисленность. Основным же полкам до поры стоять на берегу Непрядвы, не выказывая ордынцам своего присутствия. Ежели передовой татарский тумен ввяжется в сечу с нашим головным полком и потеснит его, тогда и главные полчища Мамая в стороне не останутся. С богом, братья!
Князья и воеводы гурьбой вышли из большой избы здешнего ратайного старосты, садясь на коней и направляясь каждый к своему полку.
В светлице подле Великого князя задержался лишь Семен Мелик.
— Все дозорные отряды отдаю под твое начало, друг мой, — сказал Мелику Дмитрий Иванович. — Немедленно выступай навстречу татарам, завяжи с ними перестрелку из луков. Отступая, заманивай татар на Красный холм и дальше, в низину между Березовым оврагом и речкой Нижний Дубяк. Я приведу туда наш головной полк, который станет наживкой для ордынцев.
— Все сделаю, княже, — с поклоном проговорил Мелик.
Вместе с воеводой отвесил поклон Великому князю и Прохор.
— Ну вот, братец, сегодня у тебя будет прекрасная возможность с ордынцами за сестру поквитаться, — промолвил Дмитрий Иванович, положив свою сильную руку юноше на плечо. — Дерзай! Бог тебе в помощь!
Кивнув на дверь, за которой скрылся юный воин, Дмитрий Иванович обратился к Семену Мелику:
— Как тебе сей младень?
— Удалец, одно слово! — улыбнулся Мелик. — Наездник хоть куда и стрелок отменный!
Глава восьмая Сеча на Красном холме
Собрав всех дозорных конников в один отряд, Семен Мелик уже через час оказался на Красном холме, с которого было видно, как туман, рассеиваясь, открывает широкие дали за речкой Курцой. Там, на равнине, среди холмов и редких перелесков, дымили костры становища передового татарского тумена.
— Нам первым выпала честь мечи окропить, — сказал своим воинам Мелик. — Раззадорим нехристей! Пусть-ка они погоняются за нами!
Три сотни русских сторожей на серых и гнедых лошадях, разбившись на мелкие группы, спустились с Красного холма. Широко раскинувшись по степи, озаренной взошедшим солнечным диском, удальцы-дозорные налетели на татарских караульных, разбросанных вокруг татарского стана.
Передовой татарский тумен возглавлял эмир Челубей. Это был воин до мозга костей, всю свою жизнь проведший в седле. Малейшая неудача выводила Челубея из себя. Он был одинаково беспощаден к врагам и к собственным нерадивым воинам. Недавнее пленение русичами мурзы Кострюка вызвало негодование Мамая, который выразил Челубею свое неудовольствие, пригрозив ему переводом в арьергардный тумен.
По этой причине Челубей вывел в поле отборную тысячу своих батыров и устроил настоящую охоту за ускользающими дозорными группами русичей. Если на ближней дистанции русские лучники ни меткостью, ни быстротой стрельбы не уступали ордынцам, то на дальнем расстоянии татарские стрелки превосходили русских во всем. Вот почему, оторвавшись от преследующей их ордынской конницы, сторожи Семена Мелика подверглись еще большей опасности, угодив под плотный и меткий дождь из татарских стрел.
