Том 3. Кавалер дю Ландро. Огненный пес - Жорж Бордонов
— Да они хотят покончить жизнь самоубийством! — воскликнул Ландро.
— Они на это решаются легче, чем люди, — сказал, проезжая мимо, какой-то офицер.
На нем был надет казачий башлык и поверх шинели — женская меховая накидка.
— Полковник седьмого драгунского, — заметил Десланд.
Шевалье было наплевать на полковника в мехах. Его внимание было отдано лошади под ним. Небольшого роста, гордого вида вороной кобыле с пышным хвостом. Она шла нервной рысью по обледеневшей дороге и, казалось, не чувствовала мороза. Толстый, укутанный в меха седок неловко громоздился в седле на ее длинном, немного худом теле, в котором чувствовалось кипение крови.
— Великолепная кобылка! — с восхищением произнес Ландро. — Какая стать! А как уверенно ставит ногу, даже не боится поскользнуться!
— Ее хозяин — хитрец! — сказал Десланд. — Он ее расковал. Поэтому она так хорошо чувствует дорогу. Удачная мысль.
Так состоялась первая встреча шевалье и Тримбаль. Много позднее он совершенно серьезно рассказывал, что в тот момент их взгляды встретились и между ними установилась какая-то неосязаемая связь! Ну, а пока всадник умчался вперед, а шевалье по-прежнему шел рядом с Десландом. Снег попал в его сапоги, и скоро он перестал чувствовать пальцы на ногах, а мороз становился все сильнее. Холод от ног стал подниматься выше. Десланд придержал коня, но не решался еще раз предложить шевалье свое седло. На привал остановились прямо посреди леса, у костра, который давал больше дыма, чем огня. Каждый съел по полуиспеченной мороженой картофелине и выпил по глотку грязного пойла из растопленного снега. Шевалье с трудом поднялся на ноги. Тогда Десланд решительно сказал:
— Господин шевалье, будьте благоразумны. Садитесь на мою лошадь. Проедете хотя бы несколько миль, а затем поменяемся.
— Ты думаешь, я бы тебе также предложил свою лошадь?
— На вашем месте я был бы уже в седле.
— Хорошо, я согласен. Но при одном условии: мы переходим на «ты», никаких «господин» и «шевалье». В конце концов все это ерунда, особенно эти вандейские церемонии!
— Благодарю тебя! Я очень рад, лейтенант.
С этого момента они периодически менялись местами, что происходило все чаще, по мере того, как накапливалась усталость. Скоро они уже не могли пройти пешком больше одной мили за один переход. Единственное, чего они боялись, так это того, что лошадь не выдержит и упадет. Они проявляли чудеса изобретательности, чтобы раздобыть для нее корм. Однажды Ландро поспорил с каким-то майором из-за клочка сена, он уже обнажил саблю и, если бы не Десланд, наверное, убил бы его.
— Плевать, — ворчал он угрюмо. — Одним больше, одним меньше. Кто их теперь считает?
Затем добавил, когда они уже продолжали путь:
— Ты славный парень, Десланд. Я тобой восхищаюсь. Ты сохранил в себе еще что-то человеческое. Не знаю, как такое возможно в этом аду? Оглянись вокруг. Здесь можно увидеть все круги преисподней с фресок, измалеванных в наших церквях. Принцы крови, аристократы, простые солдаты — все смешались, превратились в наряженные скелеты, в призраки… Вон тот, с сосулькой под носом, — генерал без свиты и перья где-то потерял… Нас было семьсот тысяч, когда мы пересекли Неман. А сейчас? Наверное, и пятидесяти тысяч не осталось. Слава императору!
— Помолчи, нас могут услышать.
— Ну и пусть. Все равно!
Проехав какую-то деревню, они сбились с пути. Их случайные попутчики, несколько пехотинцев, артиллерист гусар из полка Десланда, несмотря на увещевания какого-то старого солдата с длинными обвислыми усами, свернули на лесную дорогу.
— Глупцы! — кричал им вслед шевалье. — Вы попадете прямо в лапы к русским!
— Да иди ты… — озлобленно донеслось в ответ.
— Это безумие, — пытался остановить своего гусара Десланд. — Оставайся с нами… Вернись… Ты пропадешь…
— Сам погибнет, и лошадь зря пропадет, а она еще в хорошем состоянии, — сказал Ландро, вытаскивая пистолет.
Увидев оружие, Десланд бросился к нему.
— Нет, Юбер! Только не это! Я тебя умоляю!
Шевалье криво усмехнулся:
— Твоя чувствительность убьет тебя быстрее, чем мороз.
— Пусть! Тем лучше для тебя. Моя лошадь останется тебе одному!
Десланд сел на лошадь, Ландро подошел к нему, взялся за стремя.
— Жаль, друг, что мы с тобой встретились в этом аду.
— Да, это так. Знаешь, я думаю, нам надо больше говорить друг с другом. Не замыкаться в себе, не оставаться наедине со своими мыслями.
«У него больше души, чем у меня, — подумал шевалье. — И сердца тоже больше».
— Давай говорить, — сказал он вслух.
— Когда уходили из Москвы, сколько человек было в твоем полку?
— Около сотни. Еще майор и четыре лейтенанта. Проклятая Московия.
— А в моем — пятьдесят и полковник.
— И все из-за бравады Мюрата и его тупости. Этот неаполитанский королек возомнил себя настоящим принцем. Дрался с казаками на пиках. Посылал вызовы на дуэль, показывая всем свою невероятную глупость… А ты, старина? — обратился он к ветерану.
— У нас осталось две роты без командиров, — ответил солдат.
— Этот Мюрат совсем спятил.
— Мы все тоже.
— Похоже на то. Поражения превращают солдата в дикое животное.
— Да, неудачи озлобляют, господа лейтенанты.
— Если бы ты знал, Десланд, о чем я постоянно думаю со вчерашнего дня!
— О чем же?
— Я все время вспоминаю того толстого полковника на вороной кобыле. Я все время твержу себе, что это несправедливо: почему он на ней ехал, а не я?
— Вокруг одна несправедливость, мой лейтенант, — сказал солдат, сгибаясь под тяжестью ранца. Его руки были замотаны шарфом, тряпкой был замотан и курок ружья. — Разве император заслужил такое? Почему этот чертов русский царь не капитулировал? Мы его разбили? Да или нет?
— Да, бравый капрал.
— Эх, господа лейтенанты, вам ли жаловаться? Вы молоды, в расцвете сил. А мне уже сорок пять. Я записался в армию добровольцем, спасать Республику от опасности. Прошел Вальми, Италию, Египет, был под Аустерлицем. Да, я видел восходящее солнце наших побед. А теперь все изменилось. Наступили холода.
— А почему ты не в Старой гвардии, с твоим-то послужным списком?
— Старая гвардия — дело случая. ОН меня ни разу не заметил. Наши пути не пересекались. Я никогда не был там, где проезжал император. Чуть раньше, чуть позже, но никогда вовремя.
— И тебе никогда не
