Честь Рима - Саймон Скэрроу
— Что мне это даст, друг?
Макрон ловко сунул серебряную монету в сундучок, отвечая. — Миску нашего лучшего рагу, кувшин вина и, если у тебя есть еще один сестерций, любую из наших девушек на выбор.
Человек усмехнулся. — Только еда. Мне не нужно платить своим женщинам.
Макрон крикнул через плечо, чтобы передать заказ Петронелле, а затем внимательно посмотрел на посетителя. Он выглядел на несколько лет моложе Макрона, хотя его лицо было сильно морщинистым, а волосы в основном седыми, с несколькими темными прядями. У него были тяжелые плечи, но в его позе не было и намека на сутулость. Он был одет в кроваво-красную тунику и плащ. Макрон мгновенно признал его солдатскую выправку.
— Ты все еще служишь, брат?
— К сожалению, нет. Я расстался с Девятым легионом много лет назад. Буквально успел стать центурионом, когда меня демобилизовали.
— О? — уточняюще посочувствовал Макрон.
— Получил копье в ногу, — он похлопал себя по бедру. — Так и не восстановился полностью, поэтому армия выгнала меня.
— Это грустно, — с сочувствием ответил Макрон. Он видел много хороших людей, покалеченных при исполнении служебных обязанностей задолго до того, как они отслужили свой положенный в армии срок. Если человек, сидевший перед ним, действительно достиг чина центуриона, он должен был быть одним из лучших. Несказанно жаль, что он не успел воспользовался этим званием на протяжении многих лет, как это довелось Макрону. Он поднял крышку сундучка, вынул серебряную монету и вернул ее.
— За счет заведения, брат.
Собеседник выглядел удивленным. — В этом нет необходимости. Я могу позволить себе заплатить за еду.
— Оставь это. Одолжение одного старого солдата другому.
Человек бросил на него быстрый испытующий взгляд. — Я так и подумал. Какое подразделение?
— Выбирай, — усмехнулся Макрон. — Большую часть времени я провел во Втором легионе, но я также служил во вспомогательных когортах, прежде чем оказался в преторианских рядах. Центурион, как и ты.
Не было никаких сомнений в восхищении на лице другого ветерана, когда он протянул руку, и они схватились за предплечья.
— Рад встрече, брат. Меня зовут Деций Ульпий.
— Луций Корнелий, хотя большинство знает меня под моим когноменом, Макрон.
— Тогда Макрон. Рад познакомиться с тобой, брат. Я так понимаю, ты здесь новенький. Я не видел тебя раньше в «Собаке и олене».
— Недавно прибыл из Рима. Мне принадлежит половина постоялого двора.
— А, понимаю.
Макрон заметил еще двоих мужчин в зале, ожидающих, пока их обслужат. — Найди себе столик, и я пришлю еду и вино. Если ты завсегдатай, мы можем как-нибудь разделить кувшин.
— Я бы был непротив, — кивнул Ульпий и поднял монету. — И благодарю.
Он повернулся и пробрался к столу, за которым можно было сесть спиной к стене, и Макрон почувствовал укол жалости, когда заметил его хромоту. Затем один из посетителей, ожидавших дальше у стойки, постучал монетой по деревянной поверхности, чтобы привлечь его внимание.
— В этом нет необходимости, друг. Чего ты желаешь?
*******
Вечер прошел быстро, благодаря постоянному приходу и уходу клиентов. Снаружи зимнее солнце рисовало свою неглубокую дугу на ясном небе и приближалось к линиям крыш домов вдоль улицы. Постепенно клиенты у прилавка редели, возвращаясь на работу или направляясь домой, насытившись едой и услугами, предлагаемыми в «Собаке и олене». Менее честный владелец, чем Порция, использовал бы вино как средство обмана неопытных посетителей, но, как она объяснила Макрону, создание хорошей репутации в конечном итоге приносит больше прибыли, чем обман клиентов. Дай, а не возьми, было ее кредо, и оно сослужило ей хорошую службу. Такой подход сильно отличался от большинства заведений, которые Макрон посещал в армейские годы, и он был удивлен, что так мало трактирщиков смогло осознать этот более долгосрочный, но и гораздо более выгодный способ ведения дела. Доказательством этому были монеты, сваленные в сундучке.
Ульпий уже давно покончил с тушеным мясом и вином, но все еще сидел рядом с теплым светом жаровни, по-видимому, задремывая после еды с довольной улыбкой. Время от времени Макрон замечал, как он оглядывается на других посетителей. Он чувствовал, что Ульпий был родственной душой, благодаря его военному прошлому. Такой человек вполне может быть полезным союзником в сложившейся ситуации. Он налил себе чашу вина и прошел через стойку.
— Не возражаешь, если я присоединюсь к тебе?
— Вовсе нет, — улыбнулся Ульпий. — На самом деле я надеялся, что ты это сделаешь.
— О? — Макрон изогнул бровь, пододвинул табуретку и сел напротив.
— Мне было интересно, сможем ли мы заключить сделку, учитывая, что в свое время ты был таким же центурионом.
— Вообще-то, я думал о том же, — Макрон сжал чашу в руках.
— Я сомневаюсь. Ведь ты еще не слышал, что я хочу предложить. Что у тебя на уме, Макрон?
Макрон сделал глоток, прежде чем ответить. — В ближайшие дни я могу оказаться в затруднительном положении. Мне бы пригодился человек, который знает толк в драке. Кто-то с острым лезвием и твердой стойкой на земле. Кто-то, кто может поддержать меня, если возникнут проблемы.
— Понятно, — Ульпий почесал челюсть, позволив большому пальцу задержаться на шраме, пересекавшем его подбородок. — Что за неприятности?
— В основном пьяницы и мелкие воришки, — замялся Макрон. — А может быть, и парочка головорезов из какой-нибудь местной банды.
— Звучит как опасная работенка.
— Не для бывшего центуриона. Несмотря на твою ногу, ты выглядишь как человек, который может постоять за себя.
Ульпий рассмеялся. — О, я почти уверен, что справлюсь с собой, не говоря уже о парнях, о которых ты говоришь.
— Хорошо. Тогда ты заинтересован в работе? Я могу сделать это стоящим твоего времени.
— Я сомневаюсь. Мне придется отклонить твое предложение, брат.
Макрон вздохнул. — Что ж, какая жалость.
— Ты хочешь услышать о моем предложении?
Макрону не нужна была другая работа, ведь все еще нужно было заниматься таверной. Постоялый двор занимал сейчас все его время. Кроме того, ему еще предстояло принять тот земельный надел, который он получил в Камулодунуме. Предстояло установить границы и разработать планы строительства виллы, которую он мечтал разделить с Петронеллой. Тем не менее, ему было бы интересно выслушать другого человека. Он осушил свою чашу и указал на стойку неподалеку. — Я занят, в чем ты мог убедиться с тех пор, как вошел. И все же, что ты имел в
