Василий Веденеев - Частный сыск есаула Сарычева
«Бог мой, – Сарычев почувствовал, как дрожат и подгибаются ноги. – Преисподняя! Он знал, что я пойду сюда и решил устроить суд Божий? Ну, посмотрим».
Левое плечо начинало болеть – удар «сторожа» оказался нешуточным. Выбитый из его руки клинок отлетел к окну. Змея на полу еще свивалась и развивалась, но движения ее тела становились все медленнее и медленнее.
Бросив шашку, Сарычев кинулся осматривать шкафы – надо торопиться, очень торопиться. Убитая змея с шумом рухнула на пол и в доме сейчас наверняка проснулись. Для его обитателей вполне естественным будет прийти сюда и поглядеть, что произошло, а дожидаться этого не хотелось.
Статуэтка Будды нашлась почти сразу: она стояла на полке, освещенная падавшим из окон светом, и казалось, что божество загадочно улыбается, зная нечто, недоступное людям.
Дернув дверцу шкафа, Павел убедился, что она закрыта на замок. Вытащив из кармана браунинг, он зажал его в руке и с размаху саданул рукоятью по стеклу шкафа. Посыпались осколки, растворилось в их звоне призрачное очарование статуэтки, исчезла таинственность. Схватив Будду, Сарычев поднес его ближе к глазам. Да, он не ошибся, это именно та статуэтка из коллекции покойных Тоболиных.
Неожиданно вспыхнул свет и раздался повелительный голос Хансена:
– Не дергайся!
Павел медленно повернул голову. В оружейную вошли Джордж и двое его людей с револьверами в руках.
– Стой на месте! – заметив, что Сарычев хотел метнуться к оставленному на диване оружию, приказал хозяин дома. Бросив взгляд на убитую змею, он слегка присвистнул:
– Ничего себе! Похоже, мы припозднились? А ты, оказывается, Георгий Победоносец? Сразил змия?
Павел молчал, сжимая в левой руке «Золотого Будду». Ну не успел, что теперь поделаешь? Хорошо, что он стоит боком к вошедшим, и они не видят в его правой руке маленького браунинга. Осторожно он сдвинул предохранитель на затворе, – может быть, взятая у Антуана хлопушка его выручит?
– Настырный, – нехорошо улыбаясь, отметил Джордж. – Ты ведь знал, к кому ехал? Знал, что я узнаю машину Антуана?
– Знал, – эхом откликнулся Сарычев. – Знал, что Дасти и Джордж Хансен – одно лицо.
– И все же приехал?
– Как видишь, – бывший есаул пожал плечами и незаметно перехватил браунинг поудобнее.
– Забери, – приказал Дасти слуге, мотнув головой в сторону дивана, на котором лежали маузер, арбалет и револьвер. Достав из кармана домашней куртки пистолет, он направил его на Сарычева. – Не двигайся!
Слуга подошел к дивану и забрал оружие. Вернулся к дверям и встал справа от хозяина.
– Знаешь тайну статуэтки? – ствол пистолета в руке Хансена слегка подрагивал.
– Нет, я уже говорил тебе, что не знаю. Но если бы и знал? Что тогда?
– У нас есть отличные средства развязывать языки, – криво усмехнулся Дасти. – Жаль, что сторож не покончил с тобой.
– А мне нет. Говори, что тебе надо еще, а то я тороплюсь, – неожиданно заявил есаул. – Дел много.
– Забери у него «Будду», – повернув голову к слуге, приказал Хансен.
Тот сделал шаг вперед и на мгновение прикрыл собой хозяина. В тот же миг Сарычев бросился на пол. Запоздало грохнул выстрел второго слуги, слившийся с хлопком выстрела браунинга.
Ощеря зубы, Павел стрелял снизу вверх – быстро, метко, посылая каждую пулю именно туда, куда он хотел.
Сломавшись пополам, рухнул на пол шагнувший к нему слуга – пуля попала ему в глаз. Осел второй, успевший все же один раз выстрелить, – свинец угодил ему в сердце. А Дасти, выронив пистолет, схватился за окровавленную кисть.
– Проклятие, – сквозь зубы выдавил он, а Сарычев уже был рядом и приставил к его виску ствол браунинга:
– Кто еще в доме?
– Больше никого, – морщась от боли, простонал Дасти. – Двое остались у ворот и один в гараже. Но они не придут без команды.
– Даже если в доме стреляют?
– Они знают, что должно случиться, – тихо ответил хозяин. – Вернее, знают, что должно было бы.
– Тайну статуэтки! Живо!
– Я не знаю. Ты можешь мне не верить, но я не знаю. Тайну надеялись узнать сначала у старшего Тоболина, потом у младшего и у тебя.
Хансен даже немного приседал от боли в простреленной руке, по пальцам стекала кровь и капала на его светлые фланелевые брюки и мягкие туфли. «Вряд ли у меня когда-нибудь будут такие», – отстраненно подумал Сарычев.
– Я не хотел тебя убивать, правда, – баюкая руку, заверял Дасти, – не думай, что это я только сейчас, когда… Нет, я всегда помню добро.
– Как же ты ввязался тогда в передрягу? – усмехнулся Павел. – Такой большой человек в преступном мире, и на тебе!
– Всяко бывает, – снова поморщился Джордж, – телохранители вовремя не успели, а ты был тут как тут. Добрый самаритянин. Убьешь меня теперь, да?
– К стене! – толкнул его Сарычев. – Встань лицом к стене!
– Что ты хочешь? – доковыляв до стены, встревожено спросил Дасти.
– Подними клешни и не вздумай оборачиваться, – велел есаул.
Хансен выполнил приказание. Павел забрал свое оружие и поднял валявшуюся на полу шашку. Осмотревшись, выбрал турецкий ятаган и сорвал его с ковра.
– Иди сюда, – позвал он хозяина. Тот обернулся и, увидев в руках Сарычева клинки, побледнел. На негнущихся ногах он подошел к дивану.
– Садись!
Хансен послушно сел и тут же рядом с его горлом в стену вонзился клинок.
– Оу! – отшатнувшись, вскрикнул Джордж.
– Вот так, не двигайся, – усмехнулся есаул и, примерившись, глубоко всадил в деревянную панель обшивки стены ятаган. Клинки сошлись крест-накрест, касаясь остриями кадыка Дасти и образовав страшную рогатку, – одно неверное движение, и они разрежут ему горло.
– Отлично, – повесив на плечо арбалет, сказал Сарычев. – Посиди тут пока.
Лоб хозяина особняка покрылся испариной. Выпучив глаза, он скосил их на клинки и просипел:
– Я же дал тебе шанс!
– Я тоже, – небрежно перешагнув через распластанное на полу тело убитой змеи, ответил Павел, выходя из оружейной.
Статуэтка «Золотого Будды» лежала у него в кармане пиджака. Дело оставалось за малым – выбраться из логова Дасти.
Сбежав по лестнице на первый этаж, он увидел стоящий на круглом столике телефон. Подошел, снял трубку, но, подумав немного, опустил ее на рычаги – нет, отсюда он звонить не станет.
Открыв окно, Павел спрыгнул в сад. Вдалеке светилось окошечко сторожки, где бодрствовал привратник. Правее, около гаража, вспыхивал огонек сигареты – там курил другой охранник. Решив не поднимать лишнего шума, Сарычев добрался до ограды и, перемахнув через нее, очутился на улице.
Стараясь держаться в тени дома, он дошел до какого-то бара, еще открытого в этот поздний час. Бармен протирал мокрой тряпкой столы и ставил на них стулья, готовясь подметать засыпанный опилками пол. Увидев полуночного посетителя, он нарочито повернулся к нему спиной и буркнул:
– Закрыто!
– Мне надо позвонить. У вас есть телефон?
– В углу, – неприветливо ответил бармен. Он устал за долгий день от общения с разного рода выпивошками и хотел только одного: поскорее закончить, прибраться и отправиться отдыхать.
– Только побыстрее, – поторопил он припозднившегося клиента, вынул из кармашка жилета жетон для телефона и бросил его на стол. Не глядя сгреб мелочь, оставленную Павлом, и вернулся к своему занятию.
Войдя в душную телефонную кабинку, пропахшую блевотиной, дешевым табаком и прогорклым пивом, Сарычев опустил в щель автомата жетон и набрал номер полицейского управления:
– Мне отдел главного криминального инспектора. Срочно!
– Соединяю, – в трубке щелкнуло, зашуршало, потом раздался короткий гудок и ленивый голос ответил на английском:
– Криминальный отдел.
– Разыскиваемый вами главарь бандитов по кличке Дасти находится в особняке Джорджа Хансена. Он в оружейной комнате.
– Что? Повторите!
– Хансен и есть разыскиваемый вами Дасти, – почти по слогам повторил Павел.
– Кто говорит? Алло! Кто говорит?
Но Сарычев уже повесил трубку. Выйдя из кабинки, он встретился взглядом с округлившимися глазами бармена. Тот с недоумением смотрел на арбалет, висевший на плече позднего посетителя.
– Что-нибудь не так, приятель? – распахнув пиджак и положив ладонь на рукоять засунутого за пояс брюк маузера, ласково спросил его есаул.
– Н-нет… Доброй ночи, сэр! – и бармен, опустив глаза, преувеличенно старательно начал протирать стол…
* * *Неслышно ступая ногами, обутыми в матерчатые туфли на войлочной подметке, старик-китаец подал чай в маленьких чашечках. С поклоном приняв из его рук угощение, Сарычев сел на лежанку и, прихлебывая напиток, прислонился спиной к стене.
– Дасти – это опиум, – допив чай, прервал затянувшееся молчание старик. – Надо убить его.
– Я не смог этого сделать, – полуприоткрыв глаза, ответил Павел Петрович. – Пусть с ним разбирается полиция, суд. Его прегрешений перед законом вполне хватит на три пожизненных заключения.
