Василий Веденеев - Частный сыск есаула Сарычева
– Еще рано, – прикурив от свечи сигару, усмехнулся Сарычев. – Уехать я всегда успею. Сначала надо закончить дела.
– Ты неисправим, – засмеялся хозяин, – кровавые вендетты, выстрелы, погони. Неужели не надоело воевать?
– Заставляют, – развел руками есаул.
– А? Ну да, конечно. Работать на меня тебе кажется скучным и ты ищешь развлечения по собственному вкусу. Я понимаю.
– Пока не очень, – заметил Сарычев и коротко рассказал о случившемся с ним за последние дни.
Хансен слушал внимательно, не перебивая, только иногда крякал и тер ладонью затылок, словно у него начинался приступ мигрени. Когда Павел дошел до схватки в особняке гангстеров, Джордж залпом выпил стакан виски и буквально рухнул в кресло:
– Ты сумасшедший! Впрочем, все русские сумасброды и помешанные. Но тайну тебе так и не удалось узнать?
– Какую? – прищурился Сарычев.
– Этой, – Джордж пошевелил пальцами, припоминая, – золотой статуэтки? И еще, как я понимаю, остался Дасти? Ты вырвал его имя у бандитов?
– Нет. – Павел бросил окурок сигары в камин и потянулся. – Поэтому мне еще рано уезжать.
Поднявшись, он собрал оружие:
– Где мне прилечь? Я чертовски устал.
– Пойдем, я покажу.
Проводив гостя на второй этаж, Хансен распахнул перед ним дверь комнаты:
– Располагайся.
– Спасибо, – Сарычев разложил оружие около постели и, не раздеваясь, упал на нее, – блаженство!
– Там кто-то приехал, – прислушавшись, сообщил хозяин. – Я спущусь, посмотрю. Потом скажу, в чем дело. Не пальни в меня через дверь, – выходя в коридор, попросил он.
Вытянувшись на мягкой кровати, Павел уставился за окно. Большая и яркая луна висела над темными кронами деревьев сада, чуть заметно покачивавшихся от легкого ветерка, ласково шелестевшего в густой листве.
Вернулся Хансен. Сделав вид, что он не замечает маузера в руке гостя, присел на стул и буднично сообщил:
– Приезжали из полиции. Я обещал им тут же сообщить, если ты мне позвонишь или появишься в доме.
– Ясно, – положив пистолет, буркнул Сарычев. – Утром я уйду. Не надо, чтобы меня видели у тебя.
– Отдыхай, – встал Джордж. – Если тебе ночью вдруг что-нибудь понадобится, вызови слугу. Не ходи, пожалуйста, по дому. У меня отличный, неподкупный сторож, с которым невозможно договориться.
– Ладно, спокойной ночи, – отвернувшись к стене, сонно пробормотал Павел.
Примерно час после ухода Хансена он лежал отвернувшись к стене. Потом сел, опустив ноги на пол, и закурил. Судя по положению ночного светила, было далеко за полночь.
Открыв кран над раковиной, Сарычев подождал, пока сойдет нагревшаяся за день вода, и сунул голову под ледяную струю. Умылся, вытерся полотенцем. Повесив на плечо арбалет, он тихо выскользнул в коридор и направился к угловой комнате, легко находя дорогу при свете луны.
Время от времени он настороженно прислушивался – не ходит ли по дому и саду неподкупный, отличный сторож Хансена? Наверное, он завел себе, по примеру Филиппова, сторожа-японца? Или придумал нечто еще более экзотическое, наняв жителя островов Новой Зеландии или австралийского аборигена?
В доме было тихо, только внизу, в гостиной, басовито и хрипло пробили часы, но Сарычев не считал их удары. И снова нависла тишина, временами казавшаяся давящей, какой-то неестественной, нарочитой.
Дойдя до конца коридора, Павел нажал на ручку двери и вошел в небольшой зал, стены которого были увешаны коврами. Через три больших окна в комнату падал яркий свет луны, тускло играя на развешенных на коврах саблях и ятаганах, кинжалах и булавах, затейливой резьбе щитов и острых наконечниках копий.
Сложив свой арсенал на диван, Сарычев осмотрелся – где стеклянный шкафчик, в котором на полке должна стоять фигурка «Золотого Будды»? Антуан уверял, что она здесь, в оружейной.
Шкафчиков в зале оказалось несколько, и Павел решил осматривать их по очереди, но не успел он шагнуть к первому, как его остановил странный, неприятный звук. Казалось, что из спущенной шины выходит воздух, легонько посвистывая и шипя. Что такое?
И тут Сарычев похолодел. Даже волосы на его голове – мокрые, тщательно расчесанные после мытья под краном, – шевельнулись от ужаса и омерзения.
Темная масса в углу комнаты шевельнулась и потекла, вытягиваясь по направлению к бывшему есаулу, застывшему на месте.
Вот уже видно толстое, как бревно, пятнистое тело, с легким шорохом скользящее по навощенному полу, большую треугольную голову с маленькими, холодными глазками, завораживающим взглядом уставившимися на незваного гостя, нарушившего покой чудовища. Приостановившись, оно подняло голову и снова угрожающе зашипело, слегка приоткрыв пасть.
А в углу комнаты, где до времени таилась огромная гадина, сначала принятая Павлом за свернутый ковер, все еще продолжалось движение: сплетались и расплетались кольца тела, словно исполняя замысловатый танец смерти для единственного зрителя, должного стать его жертвой, унеся с собой в небытие все увиденные им адские па.
«Удав! – словно очнувшись от гипноза, сделал шаг назад Сарычев. – Или питон? Какая, к черту, разница! Вот он, неподкупный сторож Хансена, с которым не договоришься! Стрелять?»
Но толстое тело уже обтекло диван, на котором остались маузер, револьвер и арбалет. А маленький браунинг против гигантской змеи просто хлопушка.
Пресмыкающееся ползло неторопливо, лениво двигая тело и, наверное, пребывая в полной уверенности, что жалкому человеку от него некуда деться – все равно его резко ударит тупая голова, обовьют толстые кольца и сожмут в смертельных объятиях, с хрустом ломая кости, дробя их, как в жерновах, между бугров стальных мышц, обтянутых холодной, чешуйчатой кожей.
Еще шаг вперед, еще, и Павел уперся спиной в стену. Раскинув в стороны руки, бывший есаул провел ими по ковру и, неожиданно, его пальцы коснулись чего-то металлического. Быстро повернув голову, он увидел на ковре скрещенные шашки. Под лунным светом булатные клинки, выкованные мастерами далекой Аравии, словно струились муаром. Над шашками с богато изукрашенными эфесами висел персидский щит. Да, у богатых свои причуды, но иногда они могут помочь другим выжить.
Сорвав с ковра оба клинка, Сарычев взмахнул ими перед собой, разминая кисти – сталь с тонким свистом рассекла воздух, а привычная тяжесть оружия в руках придала спокойствия. Правда, такого противника у него еще никогда не было. Он знал, что медлительность змеи только кажущаяся – она способна на резкие, почти неуловимые глазом выпады, неожиданные повороты и броски, может страшно ударить хвостом и сбить с ног, а потом придавить своей тяжестью и душить, душить…
Помнится, от кого-то он слышал, что удавы и питоны должны сделать на теле жертвы три кольца и иметь опору для хвоста – иначе им не удается задушить. Но допускать до себя страшного сторожа не хотелось и, качнувшись в сторону, Павел легко отпрыгнул, вращая перед собой клинками, – когда-то он был одним из первых в юнкерском училище в фехтовании на эспадронах, а позже научился владеть клинком обеими руками, что не раз выручало в жутких сабельных рубках добровольческой войны.
Змея начала сворачиваться в кольца. Лунный свет прекрасно освещал ее, и Сарычев снова испытал почти суеверный страх, глядя, как бесшумно наползают друг на друга бесформенные восьмерки толстого, мускулистого тела. Приподняв голову и слегка вытянув ее вперед, гад пристально посмотрел на замершего есаула.
«Ударит хвостом или головой? – поудобнее перехватывая левой рукой эфес шашки, подумал Павел. – Или будет пытаться обмануть? Ложный выпад и удар?»
Хвост змеи пришел в движение, раскачиваясь из стороны в сторону и словно пробуя пол на прочность тычками, голова приподнялась выше, оказавшись на уровне груди Сарычева. Несколько секунд гигантская змея и человек стояли без движения, будто выжидая, кто осмелится начать поединок первым.
Прикрыв грудь одним клинком, есаул слегка согнул ноги в коленях, чтобы придать телу пружинистость, готовясь рубануть мерзкую тварь. Страх пропал, как будто его не было вовсе, им завладела только одна мысль – не пропустить момент, когда змея кинется на него. Не пропустить!
И змея кинулась – стремительно, неожиданно, как таран выставив треугольную голову, целя ей в грудь человека, чтобы сломать его, повалить и праздновать победу.
Сделав быстрое, вращательное движение одним клинком, Павел смягчил удар, но полностью парировать не смог – страшная сила выбила шашку из руки и отбросила его назад. Но и то, что он успел, помогло – оказавшись сбоку от змеи, он со всей силы опустил второй клинок и с потягом рубанул, почувствовав, как острая сталь сначала встретила сопротивление, а потом свободно проскочила. Неужели?
Отпрыгнув, он увидел, как бешено извивается обезглавленное тело гада, молотя по полу хвостом, все еще стремящимся следовать за уже не принадлежавшей ему головой, подминая обрубок под себя и расплющивая его своей тяжестью. Из раны толчками выходила темная кровь, застывавшая на паркете маслянистыми лужами, казавшимися черными при свете луны.
