Мика Валтари - Тайна царствия
– Вовсе я не щедрый, – возразил я, чтобы отделаться от нее. – Я просто рассчитался с одним долгом, и тебе не стоит меня благодарить. Ступай себе с миром, как и я, и забудь обо мне, как я забуду о тебе.
Женщина сделала попытку в темноте рассмотреть мое лицо.
– Не отвергай молитву несчастной! – взмолилась она. – Возможно, мне удастся тебе помочь в самый неожиданный момент.
– Ты ничего не должна, и я от тебя ничего не требую, – повторил я. – Мне всего лишь надо найти путь, но не думаю, чтобы ты смогла мне в этом помочь.
– Ты ищешь путь, чужестранец? – поспешила переспросить она – На свете много путей, и все ведут в никуда. Ты обязательно заблудишься, если будешь сам себе проводником.
Ее ответ не мог быть случайным. Однако я испытал разочарование, видя, что кротких сердцем представляют презренные существа, живущие отдельной от других жизнью. И все же я вспомнил историю о крысе, которая перегрызла веревки и освободила попавшего в плен льва.
– Мне сказали, что существует лишь один путь, – был мой ответ. – Я хотел бы обрести кротость души и смирение, но не знаю, с чего начать.
Тогда женщина протянула руку и провела ладонью по моему лицу, отметив начинающую отрастать бороду. Несмотря на страстное желание обрести смирение, это прикосновение показалось мне отвратительным, и как только я отпрянул назад, она сразу же одернула руку.
– В лекаре нуждаются больные, а не здоровые, – грустно сказала она – Ты не сжалился надо мной, а лишь хотел избавиться от долга, который угнетает тебя. Ты не настолько болен, чтобы Действительно желать отправиться в путь. Однако я была послана, чтобы испытать тебя. Если ты пошел бы за мной к стене, то отправился бы домой таким же грустным, как я сейчас. Если ты действительно жаждешь найти путь, Марк, я готова дать тебе надежду.
– Верь мне я никому не желаю зла – заверил я – Однако мне хотелось бы узнать правду о вещах, о которых тебе вряд ли известно.
– Не пренебрегай тем, что известно женщине, – ответила она, – То, что знает женщина, в царстве может быть важнее всех рассуждений мужчины, хотя я самая презренная из всех женщин Израиля. Мое познание говорит, что мы живем в дни, когда сестра может встретить сестру, не отвергая ее, а брат может встретить брата, не убивая его. Вот почему у меня на душе светлее, чем раньше, хоть я и потерянная женщина.
В ее голосе звучало столько радостной надежды, что мне пришлось поверить в то, что ей что-то известно.
– Сегодня вечером я был у израильского раввина, – сообщил я – Однако его вера не прочна, а его слова не согрели мою душу. Можешь ли ты преподать мне лучший урок, чем он, Мария из Беерота?
Говоря это, я подумал, что эта Мария, возможно, не такая плохая женщина, как кажется. Чтобы добраться до своего нового жилища, я обязательно должен был пройти через эти ворота, и возможно, ее действительно послали, чтобы так или иначе испытать меня.
– Что за надежду ты можешь мне дать? – спросил я.
– Знаешь ли ты ворота у Источника?
– Нет, но мне не составит никакого труда их найти, если возникнет такая необходимость.
– От этих ворот начинается дорога в долину Кедрона и на Иерихон. Возможно, это именно тот путь, который ты ищешь. Если же нет, дождись, когда у тебя отрастет борода, а затем приди к воротам у Источника и осмотрись вокруг. Может быть, ты увидишь мужчину, несущего кувшин. Следуй за ним. Если ты к нему обратишься, возможно, он захочет тебе ответить. Но если нет, то и я тебе не смогу помочь.
– Ходить за водой – это не мужская работа, – возразил я. – В Иерусалиме, как и во всем мире, воду носят женщины.
– Именно поэтому ты сможешь его узнать, – ответила Мария из Беерота – Но если он не заговорит с тобой, не отчаивайся. Приди в другой день и попытай счастья еще раз. Это все, чем я могу тебе помочь.
– Если ты дала мне дельный совет, я буду перед тобой в долгу, Мария.
– Указывая путь другому, я оплачиваю собственный долг, – живо произнесла она – Но если твой долг довлеет над тобой, раздай свои деньги беднякам и позабудь обо мне. Не стоит приходить сюда и искать меня у стены – я больше не вернусь к этому месту.
Мы расстались, а мне так и не удалось рассмотреть ее лицо, чтобы узнать ее при свете дня. У меня все же осталось ощущение, что я всегда смогу отличить от других ее полный радости голос, если мне представится случай еще раз услышать его.
Я добрел домой и поднялся наверх по наружной лестнице. Вспоминая обо всех событиях прошедшего дня, я не смог сдержать раздражения по отношению к здешним людям, которые испытывали немалое пристрастие к тайнам. Никодим, несомненно, знал больше, чем сказал; помимо этого я чувствовал, что за мной следили, чего-то ожидая от меня.
Ученикам воскресшего царя и иудейским подругам Клавдии Прокулы, похоже, казалось, что я знаю то, что не известно им самим, но они не решались открыто заговорить со мной об этом. Конечно, нельзя обижаться на них за подобное недоверие к чужим: прошло очень мало времени с тех пор, как их раввин был осужден, проклят и распят на кресте.
А садовник, которого я видел у могилы, не перестает бередить мою душу. Он сказал, что знает меня и что я тоже должен его знать; И все же я не вернусь в его сад: совершенно уверен, что там я его больше никогда не встречу!
Письмо пятое
Марк – Туллии!
Расскажу тебе о своем путешествии в Вифанию и о том, что там произошло.
У меня начала отрастать борода. Я носил скромную тунику и невзрачный плащ и был похож больше на разбойника с большой дороги, чем на цивилизованного римлянина. Сириец приготовил мне в путь хлеба, сушеной рыбы и терпкого вина, и я направился через город к воротам у Источника. Пройдя мимо пруда, я спустился в долину Кедрона и пошел по тропе, извивающейся по берегам мелкого ручья. За холмом, по левую сторону от меня потянулись городские укрепления, а по правую – многочисленные захоронения. Вдоль дороги стояли старые оливковые деревья, вызывавшие мое восхищение своими причудливыми формами. Я обогнул один из садов, разбитых прямо на склоне холма.
Воздух был свеж и чист, в небе – ни единого облака. На пути мне встречались груженные зерном и углем ослы, которых вели крестьяне с тяжелыми корзинами на плечах. Я шел бодрым шагом, ощущая в себе прилив энергии. Радость физической нагрузки помогла мне избавиться от черных мыслей, и я испытывал счастье, предвкушая блистательные перспективы, даже если никто еще об этом не подозревал. Возможно, я так же приблизился к разгадке тайны, как и все, кто был ее свидетелем, несмотря на мое чужестранное происхождение. В таком случае ни земля, ни небо не смогут оставаться для нас прежними, и все будет намного светлее, чем раньше.
Вифания была видна издалека. Сквозь частокол деревьев виднелись сгрудившиеся дома деревни, побеленные известью по случаю Пасхи. Подойдя к деревне, я повстречал человека, сидевшего в тени фигового дерева. Накрывшись землистого цвета плащом, он был настолько неподвижен, что это заставило меня остановиться и обратить на него внимание.
– Да пребудет мир с тобой! – сказал я. – Это деревня Вифания?
Человек повернул ко мне голову. Его лицо было высохшим, как у мумии, а взгляд был остекленевшим, и я поначалу решил, что имею дело со слепым. Волосы на его непокрытой голове были совершенно седыми, хотя его пожелтевшее лицо отнюдь не указывало на преклонный возраст.
– Мир и тебе! – ответил он – Ты заблудился, чужестранец?
– На свете много путей, и на них нетрудно заблудиться, – с надеждой в сердце ответил я – Возможно, ты сумеешь указать мне истинный путь?
– Тебя направил сюда Никодим? – не очень вежливым тоном осведомился он, – Если это так, то меня зовут Лазарь. Чего ты хочешь?
Он говорил так, словно делал это из последних сил. Я перешел на другую сторону тропинки и сел на землю неподалеку от него. Что за наслаждение вкусить хоть немного отдыха в тени фигового дерева! Я сделал над собой усилие, чтобы не смотреть Лазарю прямо в лицо; иудеи в разговоре с чужестранцами привыкли опускать глаза. У них не принято открыто смотреть друг другу в лицо.
Мое молчание, вероятно, показалось ему удивительным, и он нарушил его первым.
– Тебе, должно быть, известно, что первосвященники решили убить и меня. Однако, как можешь убедиться, я не собираюсь прятаться и продолжаю жить в своей деревне и в своем доме. Пусть приходят и убивают это тело, если смогут! Я их не боюсь! И тебя тоже! Никому не дано меня убить, потому что я никогда не умру!
Эти ужасные слова и его остекленевший взгляд наполнили меня ужасом, мне показалось, что я ощутил исходившее от него леденящее дуновение.
– Неужели ты лишился рассудка? – воскликнул я. – Как человек может утверждать, что никогда не умрет?
– Кажется, я перестал быть человеком – ответил Лазарь, – Конечно, у меня еще есть это тело. Я ем, пью и разговариваю. Однако в этом мире для меня не существует ничего реального. Я ничего не потеряю, даже если лишусь этого тела.
