Николай Задорнов - Гонконг

...По дороге на пристань Гошкевич вылез из коляски и разговорился с одним из носильщиков. Китаец спросил его:

– Какого государства человек?

– Я из России.

– Сколько тебе лет?

– Тридцать пять.

– Почему знаешь по-китайски?

– Я жил десять лет в Пекине.

– Даже так! – изумился китаец.

Приняв плату за всех сразу, он поднес зажженный фонарик к лицу Гошкевича.

Ночь хороша, звезды над горами, огни по всему проливу отчетливо видны. Сопки в китайской стороне глухие и мрачные, как тучи. Тепло.

...Разбирая журналы, Алексей нашел еще одну любопытную фотографию. Молодая маркитантка французской армии в Крыму, в военной форме со стеком, ударами которого она якобы остановила бегущих турок, нарушивших строй и в беспорядке хлынувших с поля битвы.

– Мне китаец много любопытного успел рассказать. Хорошо, что вы дали ему полдоллара, – сказал Гошкевич.

– Странно, колония английская, а доллар в большем ходу, чем фунт, – ответил Шиллинг. – Надо признаться, что у англичан неудобные деньги.

– Китайцы всюду предпочитают доллары, – сказал Гошкевич.

По причалу подошли к борту «Винчестера».

Вахтенный матрос слегка стукнул карабином. Матросы спали вповалку на палубе. Один из них приподнялся и взял Гошкевича за руку.

– Прибылов? Вы не спите? Как Александр Сергеевич?

– Хоросе, – ответил японец.

Мусин-Пушкин прохаживался на баке.

– Ко мне приходил корреспондент здешней газеты «Чайна мэйл»[39] и передал на завтра приглашение своего редактора мистера Шортреда. Вместе со всеми вами, господа...

...Со дня на день должен подойти корабль «Пик» под командованием зверя Никольсена. Там еще наши матросы с поручиком Елкиным. «Как-то там Петр Иванович ладит с капитаном?» – подумал Алексей.

Глава 13

ЗАСЕДАНИЕ В АЗИАТСКОМ ОБЩЕСТВЕ

Я... вспомнил о девушках минувших дней... когда, пользуясь милостями неба... я носил дорогие... халаты и белые шелковые штаны, сладко пил и сытно ел.

Между кафедрой и черной доской, какие бывают в колледжах, стоял белокурый молодой человек с добродушным лицом без бороды и без усов. Произнеся фразу на китайском, с характерными интонациями, похожими на повизгивания, он дважды мелко и быстро шагнул на своих длинных ногах к доске, написал иероглифы и тут же перевел тексты на английский, говоря со слабым американским акцентом и слегка ошибаясь.

Раздался первый сдержанный отклик симпатии и сочувствия небольшой аудитории, как бы выражалась готовность к чему-то более искреннему, чем отказ от настороженности.

В Гонконге не бывает концертов Берлиоза, итальянцев или исполнителей Шопена, сюда не приезжают ни Диккенс, ни Жорж Занд, здесь не бывает выставок Тернера; все интересы упираются в барыши от коммерческого просвещения Срединной Империи, в судоходство, игру в крикет и в рысистые бега. Но жители Гонконга не лишены жажды к знаниям и высших потребностей. Здесь есть свои художники. Коммодор Эллиот писал когда-то картины. Эллиот был отсюда удален, поэтому его произведения не выставлялись в Гонконге. Картины Эллиота оказались в коллекциях соседнего Макао! Португальцы поместили некоторые из них в свою галерею. Так и в Гонконге самый большой художественный талант, как и всюду в хорошем обществе, был изгнан!

«Китай – это сундук со старой рухлядью! – снова вспомнились суждения Ивана Александровича Гончарова. – Давно пора европейцам подорвать порохом крышку у этого сундука, освежить все, проветрить...»

Алексей находился среди тех, кто эту крышку подрывал. Здешнее Азиатское общество изучает жизнь Китая кропотливо, тщательно, как обычно в провинции, где таланты направляют свою силу не столько вширь, как в глубь явлений и где превыше всего ценится подлинность знаний. А за проливом, как за межой, угадывается великий Китай с его просторами, неистощимыми жизнетворными силами, с его древней литературой, философией и наукой, с его современным клокотом восстаний. Туда проникали католические миссионеры. Оттуда вырывались яркие личности компрадоров, гении коммерции и авантюризма, морские бродяги под пиратским флагом.

И вот со знанием тайны тайн из глубины глубин закрытой страны «небесных» пришел молодой ученый, преданный враждебному стану царя и своей ортодоксальной греческой вере. Он явился странно, как ниспосланный свыше, заброшенный судьбой и морскими ветрами, и буквально затоплял родственную ему по духу ученую аудиторию изобилием точных знаний, особенно когда стал на все вопросы давать достоверные ответы на китайском и на английском. «Вы жили в Пекине?», «Вы бывали при дворе Сына Неба?», «В запретном городе?», «В летнем загородном дворце?», «Кто был вашим учителем китайского?».

Осип Антонович и его товарищи, сидевшие среди слушателей, почувствовали, что произошел новый взрыв интереса – к политической жизни в Китае, к личности богдыхана, к устройству и деятельности правительства и государственных учреждений.

Гошкевич рассказывал о летнем загородном дворце, куда богдыхан со своим двором переезжал из города ранней весной, когда на горах, видимых с окраин Пекина, еще не сходит снег. Он начертил на доске планы галерей, в которых, как по коридорам, у обеих стен сидят чиновники. Непрерывно подъезжают конные курьеры. Здесь же перед дворцом, перед воротами – базар, торговля горячими яствами. Чиновники выбегают из дворца, наскоро едят... Во внутреннем дворе два высших учреждения: маньчжурское и китайское отделения правительства. У входа в галерею, ведущую в палаты богдыхана, стоит толпа телохранителей, из которых один выбирается гигантского роста и очень зорко оглядывает каждого входящего. И при всем этом множестве охраняющих, размещенных внутри и вокруг дворца, случается, что неподалеку от дворца на большой дороге разбойники грабят и даже убивают купцов.

По вопросам почувствовалось, что англичане многое знают о государственных учреждениях в Китае, об устройстве финансового ведомства. Знают о жене богдыхана монголке. О том, что монголы в почете.

Гошкевич отвечал, помня, что не должен открывать все, что знает про тяжкие распри в соседнем и дружественном для России Срединном государстве. Правление маньчжур, конечно, шло к упадку, но не его дело глумиться над богдыханом и его двором или выставлять напоказ раны Китая. Раны его еще придется, может быть, нам лечить.

Рослый лысый господин с высоким лбом и щетинистыми усами с оттенком иронии приглядывался к Осипу Антоновичу, словно признавал в нем своего старого знакомого или человека, которого ждал.

Англичане, конечно, хотят все знать, рвутся вперед, упорно и терпеливо добиваются права торговать в Китае и держать свое посольство в Пекине и не отступятся, чего бы это им ни стоило. На юге Китая, еще не имея права входить в глубь страны, создали с помощью всех «спасающих наций» мощную сферу своего влияния, как бы другой центр бурной жизни, увлекающей самих китайцев и уравновешивающей влияние Пекина.

Осип Антонович сказал, что в летнем дворце он видел прекрасное оружие английской выделки, в том числе современное нарезное. Также вазы севрского фарфора, про которые было сказано, что это подарок богдыхану от королевы Великобритании.

«Что значит «подарок»? Наверно, они сказали вам «дань»? Каким образом эти вещи могли попасть во дворец? Когда и как, по мнению мандаринов, королева принесла «дань»?»

Какие-то темные международные дела! Кто и за какие выгоды сделал от имени королевы подобное подношение? Как знать! Может быть, кто-то из знаменитых губернаторов Индии или купцы, торгующие «западной грязью»? А может быть, могущественный широкоплечий господин с щетинистыми усами? Что-то подобное могло быть! Новости, оживляющие воображение, утверждают во мнении, что путь спасения выбран верный. Французский фарфор и нарезное оружие в Летнем дворце! Следует со временем открыть эти залежи, прочесть китайские архивы и все изучить.

«Что представляет собой Запретный город?», «Размеры зданий?», «Характер архитектуры?». Отвечающий не мог бы так отвечать, если бы не был всюду сам. Каждый вопрос означал: «Вы там были?»

Многие стороны обыденной и политической жизни Китая гонконгские англичане знали гораздо лучше Гошкевича: банковское дело, кредитные товарищества, корпорации, способы торговли, преступный мир и мошенничество чиновников, морскую коммерцию. Но Гошкевич отвечал на вопросы о том, про что все «нации, спасающие Китай» хотели знать: о жизни в столице.

Война русских на Амуре в XVII веке с только что взошедшими на престол Китая маньчжурами, еще не была войной с Китаем, как объяснил Гошкевич. Он сказал об истории возникновения прославленной миссии в Пекине и о ее пастве. В XVII веке первое столкновение под Албазином... впоследствии была учреждена в Пекине миссия для русских пленных, уведенных туда. Со временем там возникла школа русских синологов...