Тейлор Колдуэлл - Монгол
Прошло много времени, прежде чем всадник приблизился — в пустыне сложно точно определить расстояние, — когда он наконец въехал в долину, тени стали совсем длинными. Когда всадник заметил вооруженных людей, он, натянув поводья, внимательно пригляделся к ним. Они тоже глядели на него. Перед ними был старик, высохший, с темной кожей и хитрым лицом, как у состарившейся обезьянки. Из-под низко опущенного капюшона глядели блестящие хитрые глазки. Незнакомец улыбнулся.
— Братья, я вас приветствую, — вежливо сказал старик. Он переводил взгляд с одного воина на другого, и наконец его взгляд остановился на Темуджине. Он добавил: — Я — Дай Сечен.
Есугей и юноши поднялись и также вежливо поприветствовали старика. Есугей сказал:
— Я — хан Якка Монголов, а это — мой сын Темуджин. Я хочу выбрать для него невесту из рода Олхонодов. Это род его матери. Вот Субодай. Его родственники пасут оленей, а его отец теперь стал членом моей орды. А это Шепе Нойон, и его отец принадлежал к враждебному народу, но сейчас он служит мне. — Он коснулся плеча Шепе Нойона и ласково улыбнулся. — Шепе никто не может превзойти в храбрости… даже его отец. Он один напал на Гутчлука и угнал огромное стадо белоносых коней и подарил их мне в знак нашего союза. А это Джамуха, анда моего сына.
Дай Сечен вежливо слушал все, что говорил ему Есугей, но продолжал пристально вглядываться в лицо Темуджина. Наконец старик сказал:
— У твоего сына глаза сверкают, как зеленый камень, а лицо напоминает полуденное небо. Прошлой ночью мне представился белый ястреб, спускающийся с небес. Он нес солнце и луну и стоял передо мной, сияя ярче яркого дня, а его глаза были глазами Темуджина. Когда моя дочь Борте появилась из юрты, ястреб опустился ей на плечо. Братец, мое племя не пылает враждой к твоему племени. Пусть твой сын едет в мою орду и взглянет на мою дочь. Она прекраснее любой другой девушки.
Есугей заколебался, но Темуджин горел желанием сделать именно так, как говорил старик, и он сказал:
— Ничего не случится, если мы взглянем на девушку, помимо всего, нам нужен отдых.
Видя нерешительность Есугея, Дай Сечен сказал:
— Это божий знак. Сами боги сделали так, чтобы я встретил твоего сына на пути. Я умею предсказывать будущее, и мои дядья — шаманы. Твой сын станет править многими народами, он соберет их в огромную орду.
Суеверный Есугей не смог устоять перед откровенной лестью. Как только солнце начало двигаться к западу, путники последовали за Дай Сеченом и прибыли к крупному оазису, где расположились примерно двадцать тысяч юрт. Дай Сечен отправился с гостями к своей юрте, минуя толпы любопытных женщин, детей и яростно лающих собак. При звуке лая лицо Темуджина побелело и задрожали губы. Субодай никогда не смеялся над своим другом из-за его боязни собак, он ехал рядом и все время плеткой отгонял нахальных псов, а Шепе радостно хихикал.
Местные воины сердечно приветствовали гостей. Им принесли воду в серебряных тазиках, чтобы путники могли обмыть пылающие лица и раздраженные солнцем руки. Был организован отличный ужин. Когда темнота спустилась и разгорелись костры, Дай Сечен взял Темуджина за руку и повел его к юрте, где жила его первая жена с единственной дочерью, красавицей Борте. Есугей и друзья Темуджина пошли следом. Остановившись у входа, он позвал женщин, и те медленно вышли наружу. Талию Борте стягивал пояс в виде извивающейся серебряной змейки с глазами из красных камней. Ее плечи украшала великолепная накидка из соболей, подаренная отцом в преддверии обручения.
Когда Темуджин увидел Борте, он понял, что для него больше никто не существует во всем мире. Он увидел совсем юную девушку, почти ребенка, с небольшим прямым носиком и тонкими руками. Она была очень стройной. Небольшая головка с густыми темными блестящими волосами была гордо откинута назад, будто она была дочерью самого императора, а не ребенком бедного степного богатура.
Ее серые, как сама зима, и такие же холодные глаза были большие и очень спокойные. Их обрамляли черные шелковые ресницы, настолько густые, что тень от них ложилась на щеки. На гладком бледном личике резко выделялся алый, как цветок весной, ротик. От ярких губ ее лицо казалось страстным и надменным. К сожалению, Темуджин не мог разглядеть хорошенько ее фигуру, укутанную с головы до пят в мягкий шерстяной халат, но воображение быстро позволило дополнить портрет девушки.
Жена Дай Сечена низко склонила голову, приветствуя гостей, но Борте прямо и холодно взглянула на Темуджина. Его тело охватило пламя, кровь у него закипела, а кости, казалось, начали медленно плавиться. Он почувствовал, что сердце не вмещается в груди, оно билось настолько сильно, что юноша был уверен, что все остальные люди видят, как пульсируют вены у него на шее и на висках. У Темуджина дрожали колени, и он ощущал радость и восхищение, голод, желание и страсть. Алые губы девушки зашевелились, и она холодно улыбнулась ему. В тот момент он желал схватить ее в крепкие объятия и с силой начать целовать, причиняя ей боль.
Дай Сечен все время хитро улыбался, так как видел, что молодой Темуджин очарован… Что он просто сгорает от страсти. Отец вложил ладошку дочери в крепкую руку Темуджина. Когда юноша почувствовал прикосновение руки Борте, он решил, что его сердце сейчас разорвется, и, задыхаясь, не сводил взгляда с ее шеи и губ.
Есугей внимательно оглядел девушку, будто она была молодой кобылкой, которую он собирался купить, а потом стал торговаться с Дай Сеченом по поводу приданого. Его сын был сыном хана — вождя сорока тысяч юрт, а не какого-нибудь табунщика, и Дай Сечен должен это понимать. Отец девушки кивнул и почесал затылок.
Из-за плеча Темуджина Шепе Нойон с интересом разглядывал Борте. Он улыбался и тихо причмокивал губами в знак одобрения. Субодай серьезно и внимательно взглянул на девушку. Джамуха всех и всегда ревновал к Темуджину, поэтому и к ней отнесся весь прохладно.
Борте понравился Темуджин, хотя он и стоял перед ней, словно телец на закланье, но крепко сжимал ее ладошку, а его серо-зеленые глаза, казалось, пожирали девушку, правда, в них было и нечто жалкое. Она подумала, что ей повезло, так как ее обручают со старшим сыном хана, ведь в ее тонком девичьем теле таилась страсть к власти. Борте всегда была любимицей отца, и когда все поняли, что из нее вырастет настоящая красавица, он ей пообещал, что не выдаст ее за простого монгола, и мужем дочери станет хан, правитель могущественной орды. И вот теперь к ней пожаловал сам молодой хан. Он был красивым, несмотря на его странный и смущенный вид, девушка сразу поняла, что он отличается удивительной смелостью и силой воли. Она с удовольствием ощущала его крепкую руку, сжимавшую ее ладонь, и тепло, которое распространилось вдруг по телу. Она снова улыбнулась, и ее губы стали влажными и алыми.
У Борте был властный характер, и, несмотря на молодость, она чувствовала и понимала, что перед ней стоит мужчина, которым она сможет повелевать с помощью своего тела, что она его обязательно покорит, и он будет выполнять все ее желания. Она взглянула прямо в глаза Темуджину и ощутила холод сомнения, кинжалом вонзившегося в сердце, теперь холодный кинжал предупреждения пронзил ее сердце. Она не была уверена в своих силах и даже немного испугалась.
Чтобы немного прийти в себя, она отвела взгляд от Темуджина и посмотрела на Субодая, и тут же прерывисто вздохнула, позабыв про Темуджина, уже не чувствовала его горячей руки, зачарованная совершенной красотой юноши, гордостью и умением держать себя в руках. Румянец залил ее щеки, а губы увлажнились, как от прикосновения утренней росы, девушка, забыв обо всех запретах, улыбнулась Субодаю. Лицо ее светилось, тело горело от внутреннего жара, груди напряглись, еще миг — и она, кажется, двинулась бы навстречу этому чудному явлению.
Темуджин ничего не замечал. Он был ею околдован, и его подавляло собственное неукротимое желание. Но Шепе Нойон посмотрел укоризненно и недовольно поджал губы. Субодай, недвижный, как статуя, ответил на ее взгляд спокойно и нежно, но казалось, он ее не видит, думает о чем-то своем, мысленно переносясь куда-то далеко от этого места.
Красный язычок Борте быстрым вороватым движением облизал пухлые губы, а ноздри прямого маленького носа начали раздуваться. Девушка стала воплощением страстной похоти. Вдруг, словно подчиняясь неслышному строгому голосу, она отвела взгляд от Субодая и посмотрела на Джамуху. И в тот же момент от юной прелестницы осталась лишь голая женская плоть. Как только ее взгляд встретился с взглядом Джамухи, Борте поняла, что перед ней стоит смертельный враг, который уже раскусил ее и теперь ненавидит всем сердцем. Он смотрел на нее холодным каменным взглядом, а его губы казались высеченными из гранита. Джамуха резко повернулся и пошел прочь, а Борте провожала его ненавистным взглядом. Казалось, сердце ее полно яда, будто змея вонзила свои зубы ей прямо в грудь.
