Александр Дюма - Генрих IV
И вот в понедельник в полночь она на цыпочках вошла в таинственную комнату и нашла своего мужа, лежащего рядом с феей. Они оба спали. Тогда она сняла с головы легкий шарф, уронила его возле кровати и бесшумно удалилась. На следующий день, проснувшись, фея увидела, что их секрет раскрыт. Она сказала графу, что не может видеться с ним более ни здесь, ни в другом месте. Пролив много слез, она сказала ему, что судьба повелевает ей удалиться от него более чем на сто лье. Но в залог своей любви она оставляет ему, в приданое его трем дочерям, бокал, кольцо и ложку. Каждый из этих подарков станет талисманом и принесет счастье семье, в которую он войдет. Но если кто-нибудь украдет талисман, подарок, вместо того чтобы принести ему счастье, станет для него роковым.
Три дочери вышли замуж: старшая за дворянина из дома де Круай, вторая за дворянина из дома де Сальм, третья за дворянина из дома Бассомпьер. Круай получил бокал, Сальм кольцо, Бассомпьер ложку. Три аббатства стали хранителями трех подарков, пока дети были несовершеннолетними: Нивель для семейства Круай, Ременкур для семьи Сальм и Эпиналь для Бассомпьеров.
Однажды маркиза д'Аврэ из дома Круай, показывая чашу, уронила ее и разбила. Она подняла осколки и, собрав их в чехол, сказала:
— Если я не могу иметь целого бокала, пусть останутся хотя бы осколки.
Но на следующий день, раскрыв чехол, она увидела, что бокал совершенно цел, будто ничего и не было.
Вы помните, что сказала фея:
— Кто украдет один из подарков, будет проклят.
Мсье де Панж не побоялся этой угрозы и украл кольцо у герцога де Сальма вечером, когда герцог крепко уснул после пирушки. Мсье де Панж имел сорок тысяч экю дохода и четыре великолепных поместья. Он был интендантом финансов у герцога де Лоррена. Ну что ж, с этого момента все для него пошло прахом.
Отправленный посланником в Испанию сватать у короля Филиппа одну из его дочерей для своего господина, он провалил все дело. А возвратившись домой, узнал, что его жена забеременела от иезуита. Наконец, три его дочери, до той поры счастливо жившие в замужестве, оказались брошенными мужьями.
Отец маршала, нашего героя, был ярым сторонником Лиги. Герцог Гиз не только считал его товарищем, но, обращаясь к нему, называл его исключительно «сердечный друг». Он был человеком высокого разума, что не помешало ему подхватить болезнь вроде той, от которой умер Франциск I.
— Ах! — вскричала его безутешная жена. — А ведь я так молила Бога, чтобы Он вас хранил!
— Ну что ж, — ответил Бассомпьер-отец, — Он внял вашим молитвам, моя крошка… Он меня сохранил для вас и самым хитрым образом.
Он был красивый малый и имел такую важную физиономию, что о нем говорили, будто он играет при дворе ту же роль, какую Белакей играл в «Романе Розы».
Бассомпьерами называли все красивое, галантное, изощренное в элегантности. Одна очень красивая куртизанка заставила называть себя Бассомпьерша. Юноша, носивший путешествующих дам в носилках по горам Савойи, был назван Бассомпьером за то, что за время трехдневного вояжа в Женеву ухитрился завоевать любовь двух очаровательных девиц и сделать каждой по ребенку. Наконец, однажды Бассомпьер во время прогулки по Луаре, с весьма галантными намерениями направляясь к каюте, где расположилась прекрасная путешественница, услышал крик капитана, обращенный к рулевому:
— Поверни руль, Бассомпьер.
Бассомпьер подумал, что он раскрыт и что ему следует повернуть руль в другую сторону, и пристыженно отступил в свою каюту.
На следующий день он узнал, что капитан обращался к парню, державшему руль. Его прозвали Бассомпьер, потому что он был самым красивым матросом на реке. Репутация галантного кавалера не была узурпирована маршалом. Она была настолько реальна, что распространилась и на его слуг.
Один из его лакеев, увидев, что графиня Ла Сюз пересекает двор в Лувре и никто не поддерживает шлейф ее платья, бросился к ней, схватил шлейф и нес его, приговаривая:
— Никогда не скажут, что лакей мсье де Бассомпьера увидел даму в затруднительном положении и не помог ей.
На следующий день графиня рассказала анекдот маршалу. Тот, не сходя с места, возвел лакея в гардеробщики. К тому же он был очень щедр. Однажды вечером в Лувре он играл с Генрихом IV, который, в противоположность ему, был скряга и плут. Вдруг король сделал вид, будто заметил, что в банке пистоли смешаны с полупистолями.
— Эй, эй, — сказал он Бассомпьеру, — а это что такое?
— Черт возьми, — сказал Бассомпьер, — это полупистоли.
— А кто их поставил на кон?
— Вы, сир.
— Я?
— Да, вы.
— Нет, это ты, Бассомпьер.
— Разве я?
— Конечно, клянусь тебе.
— Хорошо, — сказал Бассомпьер.
И, заменив все полупистоли пистолями, он забрал все полупистоли и выбросил их в окно пажам и лакеям, игравшим во дворе, после чего спокойно уселся на свое место.
А когда он исполнял эту роль большого сеньора, Генрих IV и Мария Медичи не спускали с него глаз.
— Ну вот, — сказала Мария, — если король играет в Бассомпьера, Бассомпьеру остается только играть короля.
— О да, — подхватил Генрих, — вам бы хотелось, чтобы он был королем!
— Это еще почему?
— Потому что вы бы получили мужа гораздо моложе и красивее.
Нет, никогда не говорили о Бассомпьере, что он плут, но в игре ему неизменно везло. Он постоянно выигрывал у мсье де Гиза, и когда сумма подошла к пятидесяти тысячам экю, мадам де Гиз предложила ему десять тысяч экю пожизненной ренты, если ему будет угодно обещать не играть больше против ее мужа.
Бассомпьер задумался на мгновение и решил.
— И все-таки нет, — сказал он, — я на этом слишком много потеряю.
Несколько раз Генрих IV использовал его в качестве посла. По возвращении из одного из своих посольств в Испанию он рассказывал королю, как въезжал в Мадрид на крошечном, но самом красивом муле в мире.
— А! — воскликнул Генрих IV. — Вот это спектакль! Увидеть осла верхом на муле!
— Это было впечатляюще, сир, — сказал Бассомпьер, — ведь я представлял ваше величество.
Он был великолепен, как мы уже говорили. И даже настолько, что взялся на свои средства содержать Монсо только для того, чтобы принимать там двор.
Мария Медичи заметила по этому поводу:
— Вы будете заманивать сюда девиц, Бассомпьер.
— Я спорю, мадам, — ответил он, — что вы заманите сюда гораздо больше, чем я.
— Ах так! Послушать вас, Бассомпьер, — бросила королева, — выходит, все женщины шлюхи?
— Не совсем все, мадам, — подхватил Бассомпьер, не желая продолжать спор.
— Ну хорошо, а я? — спросила она.
— Вы, мадам, — отозвался Бассомпьер, кланяясь, — вы королева.
Но этого ему было мало, и он купил еще и Шайо. Королева, которую всегда забавляло искать ссоры с Бассомпьером, хоть он и отвечал ударом на удар, бросила ему вызов по поводу нового приобретения.
— Бассомпьер, — сказала она, — почему это вы купили этот дом? Это дом для пьяниц.
— Что вы хотите, мадам, я немец.
— Но Шайо не деревня, это пригород Парижа.
— Мадам, я так люблю Париж, что никогда не хотел бы выезжать отсюда.
— Это место пригодно только для того, чтобы водить сюда распутниц.
— Именно их я сюда и вожу, мадам, — ответил Бассомпьер, изгибаясь в глубочайшем поклоне.
Он был любовником и, возможно, даже мужем герцогини де Конти.
Мсье Вандом сказал ему как-то:
— В подобных обстоятельствах вы становитесь членом партии Гизов.
— Это еще почему?
— Ведь вы любовник его сестры.
— Ну и что? — ответил Бассомпьер. — Я был любовником всех ваших теток, что не заставило меня любить вас.
Он был также любовником мадемуазель д'Антраг, сестры мадам де Верней, и это как раз в тот момент, когда Генрих IV влюбился в сестру своей любовницы. Шевалье Тестю был в это время любовным курьером Генриха IV.
Однажды Бассомпьер был у мадемуазель д'Антраг. Вдруг появляется Тестю. Она прячет Бассомпьера за гобелен. И когда Тестю высказывал ей ревнивое недовольство Генриха IV по поводу Бассомпьера, она воскликнула:
— Какой Бассомпьер? Запомните, я забочусь о нем столько же, сколько об этом.
И хлыстиком ударила по гобелену как раз в том месте, где находился Бассомпьер.
Отец Коттон, исповедник короля, упрекал его в том, что он не властен над своими страстями.
— Ах, отец Коттон, — сказал Генрих IV, — хотел бы я посмотреть, что бы сделали вы, если бы вас уложили в одну постель с мадемуазель д'Антраг.
— Я знаю, что я должен делать, сир, — ответил иезуит, — но не знаю, что бы сделал.
— Я знаю, — сказал, входя, Бассомпьер. — Вы исполнили бы долг мужчины, а не долг отца Коттона.
Бассомпьер так ревностно исполнял свой долг Бассомпьера при мадемуазель д'Антраг, что она родила ему сына. Его долго называли аббат де Бассомпьер, и уже гораздо позже стали звать аббат де Ксент. Она также старалась заставить Бассомпьера жениться на ней, как ее сестра мадам де Верней старалась женить на себе короля.
