Александр Дюма - Генрих IV
Со своей стороны король не был слеп. Маркиза не могла уже разыгрывать невинность перед ним. К несчастью, несмотря на ее неблагодарность, коварство и неверность, она день ото дня становилась для него все более притягательной.
Пытаясь бороться против нее, он разыгрывает влюбленность в мадам де Сурди (позже графиня д'Эстанж), мадемуазель де Бепль, вышедшую позже замуж за мсье де Шовалона, известную под именем графини де Морэ, возобновил отношения с мадемуазель де Гиз, тщетно пытался вызвать любовь герцогини де Монпансье и герцогини де Невер.
Это заставило задуматься мадам де Верней. Она поняла, что капризная судьба, а также характер и темперамент короля предоставляют возможность какой-нибудь сопернице отнять его. В голове ее зародилась мечта о странном заговоре, но сколь он ни был странен, он имел под собой почву. Он состоял в том, чтобы, опираясь на обещание жениться, полученное от короля, объявить недействительным брак с Марией Медичи, заставить признать себя как законную жену, а ее детей как законных наследников короны.
Было ли это так безумно, как кажется с первого взгляда? Нет, если вспомнить письмо, отправленное Генрихом IV в Рим в тот самый день, когда оформлялся его брак во Флоренции.
Граф д'Овернь, сын Карла IX и Мари Туше, а значит брат маркизы де Верней, и король Испании Филипп III считали такой оборот событий возможным и присоединились к заговору. Граф д'Антраг, отец маркизы, старый дворянин семидесяти трех лет, и два англичанина, которых звали Фортан и Морган, увеличили число заговорщиков.
Скажем несколько слов о графе д'Оверне, позже называвшемся мсье д'Ангулем.
«Если бы мсье д'Ангулем мог усмирить душу шулера, данную ему Богом, — говорит Таллеман де Рео, — он мог бы стать одним из самых великих людей своего века. Он был ладно скроен, храбр, сообразителен, имел опыт, умел воевать. Но он всю свою жизнь мошенничал, чтобы тратить, а не стяжать».
«Мошенничать», это старое вежливое слово поставлено здесь, чтобы не сказать «воровать».
К тому же у него была мастерская для изготовления фальшивых денег. Не то чтобы он пользовался ей сам, для этого он был слишком большой сеньор, он просто закрывал глаза на то, что там происходило.
— Сколько вы зарабатываете фальшивками? — спросил его однажды Генрих IV.
— Честное слово, не могу вам в точности ответить, сир, — сказал он, — правда, я сдаю комнатку Мерлену в моем замке Гробуа и получаю за нее четыре тысячи экю.
Как видим, сдавал он довольно выгодно. К несчастью, предприятие длилось всего год или два. Генрих IV отдал приказ арестовать Мерлена, но граф д'Овернь был предупрежден и предоставил ему возможность скрыться.
Однажды он спросил мсье де Шевреза:
— Какое жалованье вы даете вашим секретарям?
— Сто экю.
— Это немного, — сказал он, — я моим даю двести… Правда, я им не плачу.
Когда эти люди требовали у него свое жалованье, он пожимал плечами.
— Вы сами, — говорил он, — можете прекрасно его себе выплатить. Четыре дороги проходят через мой дом. Вы на прекрасном месте, пользуйтесь этим.
Кардинал Ришелье, отдавая под его командование армию, сказал:
— Король дает вам эту армию, мсье, и надеется, что вы удержитесь от…
Последовал выразительный жест, изображавший загребущую руку. Другой бы возмутился, но он, улыбнувшись и пожав плечами, ответил:
— Каждый делает что может, на благо его величества, мсье.
В семьдесят лет, весь согнутый, изуродованный подагрой, он женился на двадцатилетней девушке, очень приятной, с отличной фигурой. Звали ее мадемуазель де Наргон. Она пережила его на шестьдесят пять лет. В результате при дворе Людовика XIV в 1715 году, на закате его царствования, присутствовала герцогиня д'Ангулем, невестка Карла IX.
«Так, — говорит Бурсо в своих мемуарах, — с первых дней мира, когда люди жили так долго, не видали невестки, подобной мадам д'Ангулем. Она была в полном здравии через сто двадцать лет после смерти своего тестя».
Вернемся к заговору маркизы де Верней. Он был раскрыт. Граф д'Антраг был препровожден в тюрьму Консьержери, граф д'Овернь — в Бастилию, а для мадам де Верней в качестве тюрьмы был назначен ее дом. В этот момент ждали громкого судебного процесса, вроде дела Бирона, но эта перспектива нисколько не пугала маркизу.
— Смерть, — говорила она тогда, — совсем меня не страшит. Напротив, я хочу ее. Если король заставит меня умереть, скажут по крайней мере, что он убил первую жену, чтобы без зазрения совести жить со второй. Я была королевой раньше итальянки, а от короля мне нужно только три вещи: прощение для моего отца, веревка для моего брата и справедливость для меня.
Граф д'Овернь, как настоящий шалопай, как только он был взят, сразу во всем сознался. Он был арестован в Эгеперсе. Нерестан, арестовывая его, потребовал шпагу.
— Плевать, — сказал он, отдавая ее, — небольшая потеря. Она мне служила только при охоте на кабана.
Когда он ехал в Париж, где его должны были судить, у него был вид человека, отправлявшегося на бал. Правда, тогда он был еще молод, от силы тридцать лет. На протяжении всего пути он забавлял всех рассказами о своих удачах и приключениях, самых озорных в его жизни. Ночью после ареста он спал прекрасно, и когда его разбудили, воскликнул:
— А, черт возьми, что, вы не могли арестовать меня раньше? Это избавило бы меня от лишних волнений.
А когда Ла Шевалери, лейтенант Сюлли, оказавшийся среди конвоиров, увидел, что он весел по-прежнему, прыгает и пританцовывает по привычке, он удивленно сказал ему:
— Пора забыть о балете. В вашем деле есть нечто более серьезное.
Этим он ничего не достиг. Граф, посаженный в Бастилию, получает весточку от своей первой жены, Шарлотты, старшей дочери Генриха де Монморанси. Она не могла добиться у короля свидания с мужем и спрашивала, что она могла бы для него сделать.
— Во-первых, чтобы она не волновалась, — ответил он. — И пусть посылает мне регулярно, каждую неделю, сырку и баранинки.
Приговор был оглашен первого февраля 1605 года. Д'Овернь и д'Антраг были приговорены к смерти. Что до маркизы, то мы располагаем более полной информацией на ее счет. Именно в этом деле брат Аршанж, незаконный сын Маргариты, став монахом и исповедником мадам де Верней, играл роль советника.
Неделю спустя после приговора смертная казнь графа д'Оверня была заменена на пожизненное тюремное заключение. Маркиза получила помилование и свободу удалиться в свой замок де Верней. Ее отец был заключен — воспользуемся современным словом — в его собственном доме в Мальзербе. Граф д'Овернь остался в Бастилии. Ему пришлось арендовать там место на протяжении двенадцати лет. Через три месяца король стал жить с мадам де Верней, будто ничего и не случилось. Он только скрывал это он жены. Но, как каждый понимает, это не могло продолжаться долго без того, чтобы двор чего-нибудь не пронюхал. Обычно король разделял постель с королевой, но, чтобы наведываться к Верней, он вынужден был отсутствовать. Королева установила слежку за мужем и узнала, куда он ездит. Разгневанная королева при этом новом известии еще больше ожесточилась.
В 1606 году король и королева направлялись в Сен-Жермен в сопровождении герцога де Монпансье и герцогини де Конти и чуть было не стали жертвой случая. Во время паромной переправы лошади испугались и перевернули карету в реку. Еще немного, и королева бы утонула. На обратном пути король заехал повидать маркизу.
— Ах! — воскликнула она, узнав о случившемся. — Почему меня не было там?
— Ну и что, моя крошка? — спросил Генрих IV. — Если бы вы были там, что бы изменилось?
— Я бы страшно волновалась до момента, пока вас не спасли.
— Но потом?
— Потом?
— Да.
— Хорошо, потом, признаюсь вам, я бы с легким сердцем закричала: «Не мешайте, королева пьет».
Генрих не мог удержаться и разболтал шутку, которая, естественно, дошла до королевы.
Если связь королевы с Бассомпьером имела место, то это было примерно в это время.
Мы расскажем позже, к какому времени относится связь королевы с Кончини.
Глава XII
В то время, к которому мы подошли, а именно к 1606 году, Бассомпьер был красивым дворянином двадцати семи лет. Он родился 12 апреля 1579 года и носил имя своей родной земли, расположенной между Францией и Люксембургом. У земли этой было два имени, немецкое и французское. Она называлась Бельштайн по-немецки и Бассомпьер по-французски.
В семье его матери сохранялась странная легенда. Сеньор д'Оржевильер был женат на графине Киншпайн и имел он нее трех дочерей. Однажды, возвратясь с охоты, он искал что-то в комнате, расположенной над главной дверью дома. В эту комнату давно никто не входил, и вот, к своему изумлению, он увидел необычайно красивую женщину на дубовой кровати с великолепной резьбой. Это было в понедельник. Женщина эта оказалась феей. С тех пор на протяжении пятнадцати лет граф д'Оржевильер проводил ночь с понедельника на вторник в этой маленькой комнате. И когда ему случалось поздно возвратиться с охоты или если на следующий день ему нужно было встать рано, он также проводил ночь там, чтобы не будить графиню. Но частые отлучки мужа взволновали ее. Она разведала, где ночует граф; ей указали на эту маленькую мансарду. Она решила выяснить причину его затворничества и приказала сделать второй ключ.
