Константин Коничев - Петр Первый на Севере
– Кто вы такие?
– Беглые от попов и воевод, бога чтим, попов-обманщиков не признаём…
– А меня не страшитесь? – спросил Петр.
– Иные побаиваются, иные – нет. Кое-кто из наших в леса подальше спрятались, кое-кто гореть в огне надумали. А мы, поразмысля, порешили подождать, а что будет от вашей милости…
– Как же вы живете?
– Не гневим бога. Трудимся общинно, один за всех, все за одного. На подсеках хлеб ростим, в озерах да реках рыбу берем, со зверя шкуры дерем, тем и живем…
– Что ж, вполне достойная человеческого образа жизнь. А как подати они платят? – спросил Петр кого-то из местных правителей.
– Верно, ваше царское величество. Здешний народ работы не боится. Тут запросто без труда не проживешь. Подати сдают в срок, сполна. Недоимок ни за одной общиной не числится…
– Похвально сие. Пусть живут на здоровье и впредь по своей вере. Нам это терпимо. Лишь бы трудились да государству польза от них была, – милостиво ответил Петр.
– Ваше царское величество, в молитве «Спаси господи люди твоя» иные царское имя не поминают и на супротивников даровать победы у бога не просят.
– И то терпимо, – заметил Петр, – за царя и без них есть кому молиться. А вы думаете, татары да калмыки, киргизы да мордва за меня шибко поклоны выбивают?.. Главное, за великую Россию грудью стоять надо. Пусть живут на здоровье и за себя не боятся…
– Спасибо тебе, государь, – поклонились раскольничьи старосты. – Мы так и людям нашим скажем.
– Растолкуйте труженикам и плательщикам податей, у меня на них злобы нет и я их не забуду…
И вправду, в дальнейшем, несмотря на многие-многие государственные дела свои, Петр не забыл выгозерских раскольников. Ранее притесняемые, они, по соизволению Петра, получили права гражданства, разрешено им было поселяться на Севере, где желательно, однако, не перебегая с места на место, службу и требы религиозные отправлять по старым рукописным книгам, выбирать в общинах свое начальство, а начальству иметь свою печать и выдавать людям паспорта на отхожие промыслы. Дозволено было раскольникам заниматься рудоисканием. Исполнять заводские работы на Олонецких и других заводах. Умеют они хорошо отливать восьмиконечные кресты и медные складни, так пусть столь же умело отливают пушки и куют тесаки…
И еще в народе рассказывали:
«Государева дорога» кое-где достраивалась во время этого исторического похода. Около Пулозера понадобилось на малой быстрой речке мост перекинуть, сваи вбивать на самой бойкой быстрине. Кто в одиночку, кто вдвоем возьмутся, раз-два ударят по свае, и сразу их сносит быстрым течением. Тогда сам Петр на шлюпке бросился к тому месту с топором, а за ним кинулись бояре – сподвижники его. Стыдно им с берега глазеть, когда царь с топором в воде над сваей барахтается. А царь им говорит: «Убирайтесь, вы только мешать умеете!» Ну, тут мужики-плотники целой сотней прямо в реку с топорами. Кто в лодке, а кто и так – вброд да вплавь. Поглядел Петр на эту братву, тряхнул смолистыми кудрями, а кудри дай бог какие (ему тогда всего тридцать годов было, в Архангельске только что именины справил), и говорит весело мужикам:
– Эх вы, родные мои, народ хрестьянский! Правду сказано: лиха беда первому оленю в огненную гарь броситься, остальные все за ним там будут… – Любил он подвеселить народ простым словцом да прибауточкой…
И еще:
Пришли однажды на остановке к Петру выгозерские старшины и старосты, поклонились, как положено, и просят:
– Государь-батюшка, Илья-пророк просит вашего величества посетить храм и помолиться…
– Добро, скажите Илье-пророку, завтра утром приеду к обедне.
– Вот и спасибо.
Всю ночь и утро хлестал проливной дождь. Петр сидел в лесной избушке за столом при свечке да всё думы думал и генералам письма писал, как удобней ему город Орешек на Ладоге раскусить. А к обедне-то так и не собрался – то ли забыл, то ли вправду под дождем мокнуть не захотел. Наутро старшины и старосты снова к Петру: так и так, просим в наш храм, не то Илья-пророк обидится.
– Не могу, мужички, – ответил Петр, – видно, не пожелал пророк, чтобы в церковь я шел, видели, какой дождище напустил… – Так шуточкой и отделался. А червончик Илье-пророку все-таки послал…
Летописец Выговской старообрядческой пустыни Иван Филиппов по горячим следам Петра, прошедшего с войском от Нюхчи на Повенец, писал:
«…Бысть страх над всем суземком, когда императорское величество царь Петр изволил ехати со своими полки от города Архангельска и дорогу сделаша прямо из Нюхчи к Повенцу пустыми местами через Выг, где ныне монастырь стоит между пустынею и между Выгозерским погостом на средине. И тогда бояшеся клеветников его императорского величества на Выговскую пустыню, и толикая боязнь и страх бяше на всей пустыни, яко готовяхуся уже вси к смерти, и в монастыре на то уготовлено было смолье и солома в часовни, ибо одни готовяхуся пострадати, то есть огнем скончатися, а иные бежать хотяху. И как изволил великий государь ехати через Выг, и сказаша ему, что на сей реке вверху живут староверцы пустынники, он же императорское величество отвещал: „Пускай живут“ – и проехал смирно, яко отец отечества благоутробнейший».
Известный вожак выговских раскольников Андрей Денисов «по совету с братией и старостой отправлял к Петру своих посланных с письмами и гостинцами, с живыми и стреляными оленями и со птицами, когда коней серых пару, иногда быков больших подогнаша, и письма подаваху. Императорское величество все у них милостиво и весело принимаше и письма их вслух всем читаша; хотя в то время от кого со стороны и клеветы быша, он же тому не внимаше…».
Раскольничье выговское общежительство на вырубленных лесных угодиях занималось земледелием, разводило скот, и всякие промыслы не валились из рук деятельных и истовых тружеников. Появились свои кирпичные, кожевенные заводы, пильные и мукомольные мельницы, а рыбные промыслы выговцы вели даже на Новой Земле и на Груманте (Шпицбергене).
Андрей Денисов создал по тем временам знатную библиотеку и сам написал 115 сочинений. Среди них наиболее известны «Поморские ответы». Царь-«антихрист» заслужил признание и уважение раскольников. Денисов сочинил панегирик Петру – «Из десяти резонов состоящий, витийственно изображающий и восхваляющий высоту и отличие в Российских венценосцах перваго Императора Петра Алексеевича…».
На десятый день закончился сухопутный переход гвардейских батальонов с двумя фрегатами и царской свитой, закончился в деревне Повенец, тогда еще не считавшейся городом. Подправили, посмолили «Курьера» и «Святого духа», спустили на озеро Онежское, да тут же подоспели в бесчисленном множестве заблаговременно заказанные карбасы.
Петр со свитой, с офицерами и орудиями и всякими припасами разместились на баженинских фрегатах, а вся остальная рать на больших озерных карбасах, и двинулись из Повенца на юг. Дошли до ближнего безымянного островка. Поднялась буря. Дальше идти стало невозможно. От острова вся флотилия повернула обратно в Повенец. С того времени остров этот называется Поворотный. Придя в повенецкую Петропавловскую церковь (построенную при Годунове), Петр во всеуслышание сказал:
– Видать, ваш повенецкий Петр посильней меня, Петра московского, вернуться заставил.
Наутро повенчане еще спали, а Петр с войском на всех парусах мчался от севера на юг, туда, где из одного озера в другое выходит Свирь-река. А впереди всех на быстрой ладье под парусами, с могучими гребцами, не ведая ни дня ни ночи, неслись нарочные с царерой почтой в Новгород, Псков и даже до самого короля польского, коему Петр с Онежского озера сообщал прямым намеком: «Мы ныне в походе близ неприятельской границы обретаемся и при помощи божией не чаем праздны быть».
Если из Архангельска в Новгород петровская почта приходила на двенадцатый день, то из Повенца, с Онежского озера к Новгороду она шла только пять суток. Быстрота по тем временам поразительная.
Из Повенца в Новгород послал Петр указ Репнину: прибыть с войсками в Ладогу.
Репнин ответил: «Известно тебе государю чиню: письмо, государь, твое, писанное августа 28 дня в Повенце, принял с почты сего числа 2 сентября, в котором получил твой указ: с солдатскими полками, при себе имеющими, в Ладогу немедленно быть».
Вслед за этим ответом Петру Репнин, готовый заранее к выступлению, 4 сентября отправил из Новгорода в Ладогу восемь полков пехотных, а через день с девятым полком отправился сам.
О месте сосредоточения войск у Ладоги своевременно узнал и фельдмаршал Шереметев. 8 сентября он отписывал Петру: «Четыре полка солдатские нарядил по указу твоему, кроме тех, которые посланы, и велел подводы под них сбирать чьи ни есть».
Шереметевские полки шли из Пскова в Новгород для быстроты на подводах, а дальше водным путем по Волхову в Ладогу.
Еще задолго до окончательного решения отвоевать у шведов крепость Нотебург, или Орешек (по прежнему русскому наименованию), Петр интересовался мощностью этой важной крепости, запиравшей выход из Ладоги через Неву в Балтийское море.
