Владимир Шигин - Битва за Дарданеллы
– Какие могут быть извинения! – пожал плечами Броневский. – На войне, как на войне!
Затем капитан корсара сообщил, что неподалеку бродят и французские корсары. Оба начальника выпили по стакану вина и расстались. При этом бокезец взялся сопроводить караван до Рагузы.
Еще день плавания, и снова караван попал в полосу противного ветра. Решив не рисковать, Броневский завел свой флот в бухточку. На берегу удалось подстрелить двух коз и барана, кроме этого, нарвали каштанов, которые матросы нашли похожими на горох, так что пир получился на славу. Ветер переменился. Вскоре открылась и Рагуза. Корсар приблизился к корме, отсалютовал из всех пушек и ружей, а затем ушел на свой пост. Караван же требак начал медленно втягиваться в рагузскую гавань. Прибывших встречал сам градоначальник. Перво-наперво он пригласил российского мичмана выпить с ним кофе в местной кофейне. К немалому удивлению Броневского, испив по чашке кофе и выкурив по трубке табаку, каждый из присутствующих расплатился сам за себя, причем, когда хозяин кофейни узнал, что молодой человек в мундире является русским офицером, он взял с него вдвое. Когда вернувшийся к себе на требаку Владимир рассказал о рагузском гостеприимстве лоцману, Спиридаро от души посмеялся:
– У рагузцев воды морской не выпросишь в море, а ты думал, они тебя кофе угощать станут! Здесь каждый грызет свой кусок в своем углу! Это же не мы, славяне, это венецианцы!
– Что ж, – пожал плечами мичман. – Теперь буду знать!
На следующий день, пользуясь попутным северным ветром, Броневский вывел свой караван в море и через пару дней уже был в Кастель-Ново, где сдал суда под роспись в Призовую комиссию.
– Камень с шеи сбросил! – обрадованно сообщил он Спиридаро.
– Куда теперь? – поинтересовался старый лоцман. – Отдыхать?
– Как получится! Своих буду ждать, а там, наверно, опять в море! – Это каких же «своих»? – «Венус»!
Мичман сошел на берег с настроением Колумба, открывшего Новый Свет. Еще бы, за его плечами было самостоятельное командование пусть на самом маленьком, но все же судне. Теперь он уже настоящий моряк, знающий, почем фунт лиха!
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Большая европейская политика в те дни совершала новый головокружительный поворот. Померившись силой на полях войны, Париж и Петербург определили себе новую арену непрекращающегося соперничества. Этой ареной предстояло стать Адриатике. Из вспомогательной силы сенявинская эскадра в надвигающемся противоборстве внезапно становилась силой решающей. Именно Сенявину, по замыслу императора Александра, предстояло избавить общественность от аустерлицкого синдрома. Ныне России, как никогда ранее, нужны были победы. Их ждали в Петербурге от Сенявина. Для французского императора контроль над Адриатикой, помимо всех выгод, был еще и делом чести. О владении здешними берегами Наполеон мечтал еще в Египетском походе, для этого захватывал Ионические острова и Корфу. Тогда его затея провалилась – Ушаков отнял все завоеванное и вышвырнул французов прочь. Теперь же, когда под пятой Парижа была уже половина Европы, вопрос захвата Балкан снова стал для Наполеона на повестку дня. Для этого он, казалось, предусмотрел все. Заключил договор с турками, гарантировавший поддержку султана. Поверженная Австрия уже клятвенно уступила все свои земли по западному побережью Балкан, включая Триест. Со строптивой Черногорией Наполеон предполагал покончить внезапным нападением или подкупом. На всем Адриатическом побережье оставалось теперь лишь два стратегически важных пункта, судьба которых еще не была решена: старый славянский Дубровник, именуемый австрийцами на свой лад Рагу-зой, и Бокко-ди-Катторо.
– У нас с французской империей мир, и мы уже передали ей свои средиземноморские области! – едва не рыдал австрийский посол в Петербурге. – Но ваш Сенявин творит полнейшее беззаконие и провоцирует Наполеона на новую войну! Уймите наглеца! Остановите безумца!
Российское Министерство иностранных дел оказалось в весьма щекотливом положении. Австрия, пусть и крепко битая, по-прежнему оставалась, по существу, единственным реальным союзником России по антифранцузской коалиции. Новой ее войны с Францией допускать было сейчас никак нельзя. Наполеон раздавил бы Вену в считаные дни. Но и убирать Сенявина из Адриатики сейчас тоже было невозможно – он был последней козырной картой Петербурга в сложнейшей политической партии. Терять этот козырь в угоду кому бы то ни было было никак нельзя. А потому, отпаивая австрийского посла валерьянкой, император Александр отправил Сенявину новое письмо. Он велел вице-адмиралу самому выбирать образ действий, исходя из местной обстановки, беря при этом на себя всю ответственность за последствия.
Отряд Сенявина по пути в Катторо завернул в Рагузу. Последняя была старой колонией Республики святого Марка, а потому, несмотря на славянско-православное население, правили ею исстари вельможи-католики. Именно поэтому Сенявин отказался от варианта здесь ставить свой десант. Естественно, что корабли под косыми Андреевскими флагами не могли вызывать у католиков даже доли той любви, которую они испытывали к своим единоверцам австрийцам. Впрочем, пока рагуз-ский сенат держал нейтралитет и присматривался, к кому выгодней примкнуть, чтобы не прогадать. История республики насчитывала без малого девять веков. Удивления достойно, как могло уцелеть это маленькое государство среди множества войн и завоеваний. Спасало Рагузу прежде всего главное правило ее политики: со всеми торговать и ни с кем не ссориться. Но сейчас, похоже, ссоры с одной из воюющих сторон было не миновать, и сенат республики метался, не зная, к кому бы примк-нуть. Ситуацию осложняло и то, что со дня на день должна была произойти ежегодная смена правителя – ректора. Процедура эта была весьма впечатляюща. Коллеги правителя заявлялись к старому ректору и со словами: «Именем республики объявляем тебе, что если сейчас же не оставишь дворец через дверь, то вылетишь через окно!», вселяли новоизбранного. Этой процедурой рагузцы весьма гордились и почитали ее основой своей демократии. В настоящее время Рагуза находилась под защитой Порты. Однако, помимо податей, посылаемых в Константинополь, дары регулярно слались в Вену и Ватикан. Теперь же весь старый уклад летел вверх тормашками, и никто толком не знал, что надо делать.
Рагуза открылась морякам внезапно. Обнесенный каменной стеной с круглыми башнями город лежал на берегу залива у подножия Баргаторской горы. Узкие и чистые улицы. Всюду странное сочетание азиатского и итальянского архитектурных стилей, дворец же правителя-ректора в стиле мрачном готическом. Гавань Ра-гузская годилась лишь для малых судов, а потому в полумиле от города был выстроен прекрасный порт Святого Креста, где и стоял весь огромный торговый флот республики. Сейчас в порту царило большое оживление. Последняя война турок с французами весьма обогатила местных торговцев.
С крепостных стен русских моряков встретили приветственным залпом. Толпы ликующих людей кричали «ура». Несколько застигнутых в гавани французских приватиров тут же, без долгих раздумий, спустили свои флаги. Городской сенат, состоявший еще из старых венецианских дожей, был, впрочем, настроен к прибывшим весьма прохладно.
Дожи встречали русского главнокомандующего со всею важностью в длиннополых черных мантиях и в длиннейших старомодных париках. Вице-адмирал говорил с ними напрямую:
– Французы непременно решатся на захват Рагузы, а потому пока не поздно я предлагаю вам союз и взаимную помощь! Поймите, что у Наполеона нет морской силы, а у России она есть! Если вы примете сторону нашего неприятеля, то мы лишим вас морской торговли, без которой вы погибнете!
– А нельзя ли нам остаться нейтральными? – спросили озадаченные таким оборотом дела дожи.
– Нельзя быть наполовину беременными! – ответил русский командующий. Вельможи переглянулись.
– Мы готовы к союзу с вами! – сказали они, но голоса при этом прозвучали без особой радости.
На стене парадного зала в золотой рамке висел лист хартии, данной некогда Рагузе султаном Османом, о ее неприкосновенности. Султан был неграмотен, а потому вместо подписи приложил к бумаге свою ладонь, вымазанную чернилами. Нобили глядели на чернильную султанскую пятерню и вздыхали о счастливом времени. Что то будет теперь?
Настроение, с которым встречали русских моряков в Катторо, в корне отличалось от приема, оказанного ра-гузским сенатом. Если православная беднота встречала прибывших как своих, то католическая аристократия настороженно, враждебно. В конце концов, стороны договорились, что в случае опасности, по просьбе сената в Рагузу прибудет отряд русских кораблей и солдаты десанта для совместных действий против французов. Однако кислый вид венецианских нобилей Сенявину особой уверенности в их искренности не внушил. Отказался рагузский сенат и от помощи постоянного русского гарнизона.
