Франц Энгел - Мера Любви
— Дьявольщина, она не вышла, мессир, она застряла! — Арнуль остановился отдышаться и с ненавистью вперил уничтожающий взгляд в проклятую стрелу, но каким бы испепеляющим ни был этот взгляд, стрела не исчезла словно злобный дух, не пропала как наваждение.
— Так тащите! — прорычал де Бельвар.
Арнуль разорвал на графе одежду, вдохнул, выдохнул, опять просил держать графа покрепче, даже позвал еще пару рыцарей на помощь, схватился за стрелу обеими руками, скомандовал:
— Задержите дыхание, мессир! — и сломал древко.
Де Бельвар едва не потерял сознание, но тут ему на глаза попался виновник всего происходящего, жавшийся в углу, Стив.
— А ну иди сюда, подлый негодяй, — потребовал де Бельвар. — Слушай меня, мерзавец. Закрыться в замке, никого не впускать и не выпускать, ничего не предпринимать. И только попробуй ослушаться, я прикажу тебя вздернуть, — тут де Бельвар заскрежетал зубами, потому что Арнуль, пользуясь тем, что граф отвлекся, со всей возможной ловкостью сделал ему надрез на боку и попытался вытащить стрелу.
— Вздерну тебя с превеликим удовольствием, клянусь святыми угодниками, — продолжал граф, матерно ругаясь почти после каждого с трудом сквозь боль проговоренного слова.
— Мессир, не дергайтесь, — бормотал Арнуль, но вряд ли граф его слышал.
Так продолжалось довольно долго. Арнуль, стараясь быть осторожным, пытался вытащить стрелу, де Бельвар ругался и рычал, рыцари налегали, стараясь удержать его, Джованни отирал ему лоб и плакал. Из раны текла кровь, заливая кровать; руки Арнуля уже по самые плечи были в крови. Пришлось резать еще раз, а когда наконец Арнуль вытащил наконечник, кровь начала хлестать так, что все присутствующие оказались перепачканы с головы до ног. Граф потерял сознание. Рану промыли самым лучшим вином, перевязали. Де Бельвар лежал без сознания, вытянувшись на кровати. Как мертвый. Джованни скулил, словно щенок, окончательно потеряв самообладание.
— Ну, ну, будет вам убиваться, — сказал ему Арнуль, которому принесли вода напиться. — Не ровен час, еще сглазите мне все это дело.
Джованни не мог успокоиться, но постарался скулить потише, уткнувшись в подушку графа.
Все ушли отмываться, рядом с де Бельваром остался один Джованни. Никто не стал его тревожить. Верно Арнуль догадался, что его придется отрывать от графской кровати силой.
Через некоторое время де Бельвар пришел в себя и попросил пить. Джованни осторожно напоил его, вновь отер ему испарину со лба. Граф был горячим, и Джованни очень тревожился, но сложно было уповать на то, что в таком случае обойдется без жара. Де Бельвар забылся тяжелым сном, потом проснулся, опять попросил пить и пожаловался на холод. Джованни сбегал, принес одеяла из своей спальни, тщательно укрыл ими графа, потом постоял в нерешительности посреди комнаты, думая, чем бы еще помочь своему любимому, ничего не придумал, вновь встал на колени в головах кровати и принялся горячо молить Господа даровать де Бельвару исцеление. Граф впал в забытье, время от времени начинал беспокойно ворочаться, бормотал, чтобы не опускали ворота, тогда Джованни удерживал его, уверяя, что ворота подняты и все в порядке.
Стало уже совершенно темно, а значит и довольно поздно, когда в спальню де Бельвара тихо вошла вдовствующая графиня с подсвечником в руках.
— Бросили вас тут одного, мессир епископ, — сокрушенно покачала она головой.
— А где все? — шепотом спросил Джованни.
— Внизу, в зале. Напились, и Стефан Фиц-Джон — больше всех, — ответила она. — Я бы пришла помочь в свое время, да только мой зять терпеть не может, когда женщины в его дела вмешиваются. А вам бы умыться хотя бы, вы себя в зеркале видели?
Джованни отрицательно мотнул головой: то ли «не видел», то ли «не надо мне умываться». Вдовствующая графиня пожала плечами.
— Ну, как он? — она кивнула на де Бельвара.
— Жар, — все так же шепотом ответил Джованни. — А кто такой этот Стефан?
— Младший брат Ричарда де Бельвара, барона де Мальпа, отца вот этого несчастного, — сказала престарелая леди. — Сколько живу на свете, а второго такого олуха Царя небесного, как Стив Белка, не видала. В семье не без урода, — она вновь вздохнула и уже собиралась уходить, когда Джованни решился спросить:
— Не знаете, что делает неприятель?
— Деревню жжет, — ответила дама совершенно спокойно, словно речь шла о чем-то обыденном. Я бы вас спать отправила, да только боюсь, Гийом рассердится, если очнется и меня увидит, и никого другого я вам взамен послать не могу, так уж они все расстроились, распереживались, что ничего лучше придумать не могли, кроме как нахлестаться как свиньи. Очень своевременно, нечего сказать.
— Я справлюсь, — заверил графиню Джованни.
— Как знаете, — сказала она, явно испытывая облегчение, что ей в ее возрасте не придется ночь напролет возиться с раненым, и ушла, забрав подсвечник.
Джованни вновь остался в темноте, только огонь потрескивал в камине. Неизвестно, сколько времени он просидел на коленях у изголовья графской кровати, прислушиваясь к неровному дыханию де Бельвара, изредка поднимаясь, чтобы размять затекшие ноги и подложить поленьев в огонь. Потом усталость одолела его, он забылся тяжелым сном, словно провалился в глубокую пропасть, а очнулся, когда уже светало. Граф спал.
Джованни укорил себя за слабость и опять принялся молиться. Он сначала привычно сложил руки для молитвы, потом сплел пальцы и так сжал их, что костяшки побелели, от напряжения у него в глазах темнело, голова кружилась. Но когда де Бельвар проснулся, застонал и повернул голову к Джованни, взгляд графа был вполне осмысленным, он узнал Джованни и даже попытался улыбнуться ему, что Джованни с полным основанием приписал Божьей помощи в ответ на его горячие мольбы.
— Вам лучше? — спросил Джованни, целуя графу руку.
Де Бельвар закрыл глаза, потом открыл их, Джованни понял это как «да». Граф собрался с силами и попросил позвать Арнуля, но Джованни вызвался сам ухаживать за ним. У де Бельвара не было сил спорить. В спальне нашлось все необходимое, и Джованни знал, как ухаживать за тяжело больными:
— Второй муж моей матери погиб на турнире, — рассказывал он, чтобы развлечь графа, — вернее его ранили, а потом он долго умирал дома. Моя мать была предоставлена сама себе и так растерялась, что написала мне, чтобы я поскорее приезжал помогать ей. Она, бедняжка, осталась совсем без денег и не могла позволить себе даже нанять сиделку, а Джованна, моя сестра-близнец, всегда была слишком чувствительна, чтобы справиться с подобными вещами.
Лишь ближе к полудню в спальню заглянул Арнуль — робко, как будто испрашивая разрешения. Джованни позволил ему войти.
— Соберите моих капитанов и этого чертова Стива захватите, — приказал граф.
Арнуль бросился выполнять приказание, радуясь, что его сеньор в состоянии ругаться, а значит, еще не все потеряно.
Когда он вернулся с четырьмя рыцарями и Стивом Белкой, де Бельвар попытался приподняться на кровати. Джованни поддержал его, но все усилия оказались напрасными, графу пришлось опуститься обратно на подушки.
— Что они хотят? — сурово спросил он у Стива.
— Они хотят меня убить. Хотят, чтобы меня выдали им на расправу, — почти хныча ответил Стив Белка, кажется, не совсем еще протрезвевший.
Они ищут вашего правосудия, мессир граф, вмешался один из капитанов. — Они кричали об этом, когда я ходил на стену.
— Ясно, будете пока за главного, Робер Фиц-Уильям, — твердо сказал де Бельвар. — И никакой самодеятельности, никаких переговоров без моего ведома, и никаких вылазок! Ворота не опускать ни под каким предлогом, Стива не слушать.
— Да, мессир, — отчеканил капитан.
Вопреки надеждам Джованни, к вечеру де Бельвару сделалось хуже, у него вновь начался жар. Арнуль только разводил руками: «придется набраться терпения».
На следующее утро граф опять почувствовал облегчение и снова потребовал отчета о поведении неприятеля.
— Никаких изменений, — отрапортовал Робер Фиц-Уильям. — Сидят в деревне и орут под стенами.
— Что орут? — поинтересовался граф.
— Всякие гадости, — хотел было избежать прямого ответа Арнуль. Но это лишь распалило графское любопытство.
— Среди них пошел слух, что они в вас попали, мессир, — ответил капитан.
— Они посчитали, что раз вы не поднимаетесь на стену, то они вас убили, и вы либо уже умерли, либо умираете, — Арнуль пытался жестами, выражающими недоверие, смягчить смысл произносимых слов, что выглядело весьма нелепо. — Поэтому они начали требовать выдачи вашего дяди.
— Обойдутся, — мрачно сказал де Бельвар. — Откуда они вообще взяли, что я здесь?
— Стив выболтал, — ответил капитан.
— Вот кретин, — выругался граф. — Ладно, черт с ним. Мой приказ в силе, никаких переговоров, ворота держать на запоре.
