Если любишь (сборник) - Курбандурды Курбансахатов
— А что, у него было ко мне спешное дело? — поинтересовался парень.
— Было! — печально улыбнулся секретарь райкома. — Но, наверно, нашлось еще более неотложное, если он даже позабыл свой тельпек.
Отпустив Бекмурада, Карлыев сумел наконец позвонить председателю райисполкома.
— Здравствуйте, товарищ Ханов! — обрадовался секретарь райкома, что застал его. — Вы уже ознакомились с материалами предстоящего бюро?
— Вообще-то я их получил. Как только немного освобожусь, постараюсь прочесть.
— У меня к вам просьба. Вы бы не могли сейчас, не откладывая, пробежать глазами бумагу относительно Тойли Мергена?
— Считайте, что уже прочел, — после незначительной паузы сообщил Ханов.
— Если так, то, может, мы не будем выносить этот вопрос на бюро, а решим его опросным порядком?
Ханов промолчал.
— Понимаете, какое дело, — настаивал Карлыев. — До бюро целых три дня, а в страду, как вы знаете, это срок немалый. Если Тойли Мерген сразу приступит к работе, он за эти дни горы свернет.
— Это, может быть, и верно, только… — выдержал паузу Ханов. — Только я в принципе против такого решения вопроса о Тойли Мергене.
— Ну что ж, тогда остается вынести это дело на бюро.
— А я и против вынесения на бюро.
— Вы хотите невозможного, товарищ Ханов. Наш долг рассмотреть вопрос, раз он поставлен перед нами. Желаем мы или нет, а сделать это придется.
— Тут уж вы сами смотрите. Только я свое мнение высказал.
Когда три дня спустя на заседании бюро райкома было упомянуто имя Тойли Мергена, Ханов, не отрывая глаз от лежащих перед ним бумаг, поинтересовался:
— А где же он сам?
— Тойли-ага у себя дома, — пояснила Шасолтан Назарова, сидевшая в сторонке у открытого окна.
— Почему не здесь? — удостоил ее хмурым взглядом председатель райисполкома.
— Неужели не ясно, товарищ Ханов! — слегка дрожащим от волнения голосом начала Шасолтан. — Разве вы не читали нашего письма?
— Что читал, что не читал — все равно ничего не понял. А так он сам объяснил бы.
— Тем более Тойли Мергену незачем было приезжать. Ведь он нас не просил поставить его бригадиром. Он вообще об этом ничего не знает. Просим мы. Просят коммунисты колхоза. И я приехала сюда в качестве их представителя. От вас, членов бюро, зависит — удовлетворить или не удовлетворить нашу просьбу.
Ханов знал, что Шасолтан Назарова — умница, по не предполагал, что она проявит такую твердость.
— Нет, все еще непонятно! — гнул он свое, самим тоном показывая сильное недовольство. — Если он не просит, зачем нам решать? А вдруг он возьмет да откажется? Вдруг не захочет стать бригадиром?
— Он согласен, — опередив Шасолтан, четко произнес Карлыев.
— Согласен? — крайне удивился Ханов. — Тогда я и вовсе отказываюсь понимать. Сначала нам говорят, что он ничего обо всем этом не знает, а потом выясняется…
— Я разговаривал с ним, — вставил Карлыев. — Еще четыре дня назад…
Эта реплика неожиданно воодушевила Ханова.
— Очень странно получается, — как бы уличая секретаря райкома в подтасовке фактов, продолжал Ханов. — Если не ошибаюсь, четыре дня назад вы, после приезда из Ашхабада, появились в райкоме на полчаса и сразу уехали на весь день по селам. Где же это вы разговаривали с Тойли Мергеном?
— У себя дома, — весело объявил Карлыев. — Он был у меня в гостях.
— Простите, — деланно засмеялся Ханов, — но с каких это пор вы стали решать партийные дела у себя на дому?
Тут вмешался второй секретарь райкома Сергеев. Старый коммунист, он много лет проработал в этих краях и свободно, хотя и с легким акцентом, говорил по-туркменски. Удивленный упрямством председателя райисполкома, Сергеев спокойно заметил:
— Но ведь никаких решений еще никто не принимал. Решать будем мы сейчас, здесь. А поговорить с человеком по душам относительно его желаний и намерений можно, по-моему, где угодно.
Но не так-то легко было переспорить Ханова.
— Анатолий Иванович, поймите простую вещь, — пустил в ход он последний свой довод. — Как-то не к лицу секретарю райкома приглашать к себе коммуниста для разговора по душам.
— Отчего же? — с улыбкой спросил Сергеев, снимая очки. — Разве секретарь райкома не такой же человек, как другие?
— Я бы мог доказать вам, Анатолий Иванович, свою правоту, только здесь не место для таких споров.
— Почему же не место? — теперь Сергеев говорил уже без улыбки. — Лично я считаю бюро райкома самым подходящим местом для деловых принципиальных споров.
Полемика явно исчерпала себя, и Ханов, почувствовав это, машинально опустился на стул. Но тут же вскочил, словно его подтолкнули в затылок, когда услышал слова Карлыева:
— Итак, товарищи, есть предложение удовлетворить просьбу коммунистов колхоза «Хлопкороб» в отношении Тойли Мергена, и есть противоположное мнение. Прошу присутствующих высказаться.
Понимая, что его не поддержат, Ханов нервничал. Глядя на то, как председатель райисполкома то встает, то садится и поминутно всех перебивает, Шасолтан с тоской вспомнила своего заведующего овцефермой Аймурадова. Третий секретарь Сахатли Сарыев, недавно перешедший на партийную работу из комсомола, даже побледнел от возмущения и теперь с надеждой ждал от Карлыева достойной отповеди упрямцу. Он был уверен, что на этот раз секретарь райкома наконец возмутится и скажет Ханову со всей прямотой: «Кто дал вам право так себя вести? Ну-ка, сядьте!» Но он лишь кивнул и предоставил тому слово.
Ханов, перед которым открылись новые возможности, заговорил, высоко подняв голову:
— Товарищ Карлыев! Я не понимаю ваших действий. Человека только вчера сняли, а сегодня вы снова ставите его на ответственный участок. Все это смахивает на детскую игру…
«Ну, уж теперь-то чаша терпения нашего секретаря, кажется, переполнилась!» — предположил Сарыев.
Но секретарь райкома остался невозмутим.
— Да, да, на детскую игру! — все больше распалялся Ханов. — Может быть, оставляя Тойли Мергена в колхозе, вы как раз и хотите столкнуть его с людьми? Тогда так и скажите! Потому что иначе и не может получиться. Судите сами: снятый Тойли Мерген, конечно, затаил обиду. Став бригадиром, он первым делом начнет мстить своим врагам…
— Каким врагам? — строго спросил Сергеев.
— Я хотел сказать — тем, кто его критиковал.
— Тогда так и говорите!
— Ай, вы же, Анатолий Иванович, все понимаете, — снисходительно посмотрел в его сторону председатель райисполкома и уже хотел было продолжать, но в этот момент Карлыев остановил поток его красноречия простым вопросом:
— Стало быть, вы против?
Ханов вытер взмокший лоб платком.
— Я не просто против, я — против всем своим существом, всеми своими убеждениями! — заявил он и сел, гордо оглядев присутствующих, как человек, исполнивший свой долг.
— Мнение товарища Ханова мы уже достаточно хорошо знаем, — скрывая усмешку, обратился к членам бюро Карлыев. — Пусть теперь выскажутся и другие.
Но никто
