Неля Гульчук - Загадка Александра Македонского
Царь поднял руку. Это был знак начинать военный совет, его согласие выслушать вступительную речь.
Правитель Фригии у Геллеспонта, надменный Арсит поднялся со своего места, подошел к подножию трона, прикрыл рот рукой, так как дыхание говорившего не смело коснуться царя царей, и осторожно и льстиво открыл военный совет следующими словами:
– О, великий царь царей Дарий, носитель света Ахурамазды, владыка мира, искупитель народа, защитник границ, сын правды, дозволь сообщить тебе…
Дарий, невозмутимый, с абсолютно спокойным лицом, опустил вниз глаза, разрешив придворному говорить.
– В священные пределы твоего государства вторгся македонянин Александр. Он перешел через Геллеспонт, имея тридцать тысяч пеших воинов и две тысячи всадников.
Царь царей жестом остановил придворного. С высоты трона раздался его бесстрастный голос:
– Я, Дарий, царь царей, царь Персии, царь четырех стран света, царь всего, преемник великого Кира, сын Артаксеркса, Ахеминид, говорю так: «Дерзкого македонца, сына лжи, растоптать копытами коней наших».
Один из шести, стоявших недалеко от трона особо приближенных к царю, воскликнул:
– О, великий царь, о свет Ахурамазды, царь македонцев будет ползать на животе перед твоим троном, прося пощады…
Подобострастные голоса слились в ровный рокот склонившихся в нижайших поклонах придворных:
– Все подвластно воле твоей!
– Будет именно так, царь царей!
– Так! Именно так! – выкрикнул со своего места сын Дария Арбупал. – При первом же сражении мы убьем Александра. Война кончится за один день.
Арбупал был еще совсем юн. Это была его первая война. И он ждал своего первого сражения с жадным нетерпением юности.
– Пусть идет! – дерзко выкрикнул он.
Сидящий в стороне военачальник афинских наемников Хоридем с презрением посмотрел на персидских царедворцев. Они ослепли и не видят, что неисчислимая персидская армия давно уже не так воинственна, как была при великом Кире и даже еще не так давно – при нечестивом Ксерксе. Они не хотят понять, что эллинские города, расположенные на азиатском берегу, будут с радостью встречать македонского царя, чтобы освободиться от персидского гнета.
Молодой Александр умен и талантлив как полководец. Решив завоевать Азию, он все учел: и разрозненность народов Персидского царства, праздность и лень полководцев, а главное, бездеятельность царя.
Хоридем решительно встал, вышел вперед, повернулся лицом к царю:
– О, Дарий, царь великий, царь Персии, царь четырех стран света, владыка мира, защитник границ, позволь мне донести до тебя мои слова…
Дарий сидел неподвижно, как статуя. Только сдвинул брови и пошевелил указательным пальцем, унизанным перстнями.
– Этот македонец уничтожил непобедимых фиванцев и разрушил Фивы… Он смел и хитер! Битва с македонским царем будет трудной!
Царь коротким жестом, ударом ладони по подлокотнику трона, прервал Хоридема:
– Говорит Дарий! Царь! Запомни, афинянин: и Фивы, и Афины, и страна его Македония, как и все другие страны, – лишь пыль под колесами моих колесниц.
Гул одобрения вторил словам царя царей.
Неприязненно, с негодованием смотрели персидские военачальники на Хоридема, осмелившегося раньше них обратиться к Дарию. Но Хоридем, на беду свою, не замечал этих взглядов:
– О, великий царь! Прикажи – и я с моими воинами остановлю проклятого Македонца!
Забывшись, Хоридем подошел к шести особо приближенным царя, которым было разрешено стоять в присутствии повелителя, лишь приложив руку к сердцу. Они угрожающе двинулись навстречу, преградив эллину дорогу к царю.
Все замерли.
Один из шестерых, повернувшись к царю, попросил разрешения говорить:
– О, Дарий, царь царей, дай слово и мне.
Дарий коротко приказал:
– Говори, Нифат!
– Войско Александра, царя Македонии, как и флот, многократно уступают твоей армии и флоту. У тебя, о великий царь, достаточно верных полководцев и воинов, чтобы сбросить в море нечестивых македонцев! Не этому дерзкому наемнику и чужеземцу должна принадлежать честь уничтожения врага персов!
Хоридем, не забыв о своем свободном происхождении, а потому, не испросив разрешения царя, перебил Нифата и, возвысив голос, вскричал:
– Великий царь, греческие воины доказали верность тебе во многих битвах и ни разу не показали спины врагу! Да будет тебе известно, о Дарий, единственная сила, способная остановить царя Александра – мы, эллинские наемники!
Хоридем и не помышлял оскорбить персов. В пылу честолюбивой страсти он не подумал, что его слова могут вызвать взрыв возмущения.
– Нечестивец!
– Своими речами он унижает персов!
– Наемник должен знать свое место!
Особо приближенные к царю, схватившись за рукоятки кинжалов, торчащие у них за поясом, подступили к Хоридему.
По знаку Мифридата стража схватила Хоридема с двух сторон за руки. Профессиональным движением мастера рукопашного боя, которому он научился у Панкратиона, Хоридем сбросил на пол стражу. Персидские вельможи отступили вверх по ступеням ближе к царю, выхватив из ножен кинжалы-акинаки.
Гепарды с горящими глазами рвались с золотых цепей.
Дарий ожил. Лицо его выразило изумление и гнев. Он понял, что, простив Хоридему его намек на персов, уступающих в храбрости греческим наемникам, он совершит ошибку.
Царь дал знак страже, и та тут же подбежала к греку, заломила ему руки за спину и бросила на колени перед ступенями ведущими к трону.
– Запечатайте навечно эти презренные уста, изрыгающие хулу и ложь, – бесстрастным голосом молвил Дарий.
Стража потащила Хоридема из зала. Он, сопротивляясь, остановил движение волокущих его стражников и, повернувшись к царю вполоборота, гневно прокричал:
– В моих словах нет лжи. Твоя смерть, Дарий, на твоем пороге. Имя ей – Александр!
Стража уволокла Хоридема из тронного зала.
Все онемели.
Видя общее оцепенение и растерянность, Дарий принял решение:
– Говорит Дарий! Царь! Мы поступим так, как и пристало полководцам великой державы. Мы двинемся навстречу македонцам, дадим бой и сразу покончим с Александром!
Бог добра, света, жизни и правды Ахурамазда взирал с одной из стен зала на восседающего на троне царя царей Дария Третьего Кодомана.
V
Александр, царь Македонский, вел свои войска по равнине Адрастея. Они были в пути уже четыре дня, но не обнаружили даже следов врага.
Царь, скачущий на Букефале рядом с Птолемеем и Парменионом, решил поделиться с ними тревожащими его мыслями:
– Персы уклоняются от встречи с нами.
– Да, это и страшит. Они явно избрали стратегию изматывания врага и лишения его возможности пополнить запасы продовольствия, – озабоченно вторил царю опытный Парменион.
Александр резко вскинул голову, синие глаза его гневно блеснули:
– Они увлекают нас все дальше в глубь безлюдного пространства, чтобы потом отрезать путь к отступлению. Надо срочно вызвать их на сражение.
Парменион задумался. Любимый полководец царя Филиппа, он был уже не молод, седина тронула его виски. Слушая высказывания Александра, тревожащие и его, он все больше жмурился, и морщины все резче проступали между седыми бровями. Как опытному полководцу, выигравшему не одну битву, ему была чужда поспешность молодого царя, но его смелость и находчивость восхищали. Зная, как в таких трудных случаях необходимо слово одобрения, Парменион обратился к царю:
– Наша пехота, хоть и малочисленней, но гораздо сильнее персидской.
Дальновидный и осторожный Птолемей задумчиво произнес:
– Я думаю, план разбить нас без битвы, уморить голодом принадлежит родосцу Мемнону, подлому предателю и наемнику.
– Если это так, то он жестоко поплатится. Не за родную землю рискуют жизнью греческие наемники, а за жалкую плату, – с ненавистью бросил Александр.
Если бы Александр знал, как глубоко прав был проницательный Птолемей, часто умеющий все рассчитать наперед. Именно Мемнон, грек с Родоса, предложил простой и эффективный план уничтожения македонской армии. Но на военном совете план Мемнона подвергся всеобщему осуждению. Ведь та земля, которую предлагал сжечь ненавистный чужак, втершийся в доверие к Дарию, размышляли персидские сатрапы, была их землей, покрытой плодородными полями, цветущими садами, богатыми городами. Они, персы, одним ударом победят этого глупого самоуверенного выскочку Александра, не жертвуя ни своими богатствами, ни подданными.
Но ни Дарий, ни персидские военачальники не ведали, что богиня Тихе зорко оберегала своего избранника Александра.
На одной из стоянок самые близкие к царю военачальники собрались в походном шатре Александра. Среди приглашенных был и племянник Аристотеля философ Каллисфен, которому царь поручил описание похода.
Чтобы нечаянно не проронить слово, считающееся у персов дурным, а также избежать какого-либо предосудительного поступка или жеста, Каллисфен много читал и подробно расспрашивал знающих людей о верованиях варваров и о богах, которым они поклоняются. На стоянках он делился своими познаниями с Александром и его окружением, так как Александр с самого начала похода строго приказал уважать обычаи и верования тех стран и народов, которые он собирался покорить.
