Виктор Московкин - Тугова гора
Мурза осанисто сидел на коне. Был он одет в голубой стеганый халат, перехваченный широким поясом с драгоценными камнями; на голове — такого же голубого цвета бархатный колпак с меховой опушкой; ноги в мягких козловых сапожках с загнутыми носками удобно покоились в серебряных стременах; с левой стороны, на бедре, висел короткий меч в богатых сверкающих ножнах. Принаряжены были и следовавшие за ним воины.
Редкие жители, завидев всадников, шарахались в стороны, спешили укрыться. Всегда снующие любопытные мальчишки и те куда-то подевались. Мурза ухмыльнулся: «Вот как вчера нагнал страху на горожан». Но это еще он только так, для острастки, вот обживется — приучит к покорности.
Но за оврагом, когда проехали по мосту, у княжеского дворца, Бурытая встретила толпа, сразу настороженно затихшая. Люди провожали ордынцев затаенно злыми глазами. Такая встреча мурзе пришлась не по душе. Он остановил взгляд на чернобородом крепком мужике, тот смотрел в ответ смело, знакомо. Мурза даже коня придержал: «Неужто кузнец Дементий, непослушный раб, пропавший бесследно?»
И был и не был уверен Бурытай, надо бы позвать, удостовериться, но решил, что займется этим после: никуда кузнец от него не денется. Скользнул взглядом поверх головы кузнеца, будто не узнавая.
Дементий тоже с трудом узнал в обрюзгшем всаднике кичливого ордынского вельможу Бурытая. «Так вот к кому попал мой Филька!» — содрогнулся кузнец, припоминая бессмысленную жестокость своего бывшего хозяина, а сам все следил за мурзой — и лучше бы тому не видеть его взгляда.
Когда на княжеском дворе Бурытаю помогли спешиться и он увидел стоявшего в тени деревьев князя Константина, его бояр, а сзади вооруженных дружинников, какое-то недоброе предчувствие шевельнулось в груди старого мурзы. Он властно вытянул палец к земле, хотел крикнуть: «На колени!» — но случилось невероятное: крепкие руки князя внезапно подхватили его под бока, насильно, но вежливо усадили на приготовленные подушки.
— Садись, хан, — звучным голосом сказал Константин. — Отдыхай. — А сам тут же, откинув полу шелкового плаща, опустился в низкое креслице напротив.
Желтое, морщинистое лицо мурзы налилось кровью, глаза выпучились. От душившего гнева и унижения он открывал рот, в горле у него булькало, и он долго не мог что-либо сказать.
Князь не справлялся о здоровье, как полагалось при встрече знатного гостя, не говорил ничего другого, но смотрел с приветливостью. И ждал!
Наконец мурза пришел в себя, изрек вставшему возле него монаху Мине:
— Скажи ему, зачем народ собрал возле своего дома? Почто здесь дружинники? Или Костя-князь не знает, как принимать господина?
— Не трудись прибегать к помощи переводчика, достойный мурза, — остановил его Константин. — Мы можем объясняться на твоем языке.
Мурза затрясся от злости, прикрикнул:
— Учить меня вздумал! А?!
— Не сердись, хан, — мягко сказал Константин. — Все в твоей воле: говори через толмача твоего.
— То-то, — надменно сказал Бурытай; ему нравилось: князь называл его ханом.
«Вот же, старый бурдюк, переводчика захотел, — усмехался князь. — Мне же лучше делаешь — даешь время обдумать ответы».
Монах перевел все слово в слово. Константин отвечал ровным голосом, почтительно:
— Тебя удивил собравшийся народ. Русские люди любознательны, а со вчерашнего дня ты заставил много говорить о себе. Вот и собрались. Что ты усмотрел в этом плохого?
Мурза промолчал: придраться было не к чему, хотя толпа, косые взгляды людей ему не понравились.
— Разве достойно принимать такого гостя без торжественности? — продолжал Константин. — Или ты хотел вести беседу с глазу на глаз, без бояр, без почетного караула? Тогда прикажи.
И опять мурза не знал, к чему придраться. Он стрельнул вороватым взглядом по сторонам: что намеревается Костя-князь преподнести ему? Какие подарки? Но не было намека на то, что ему приготовлены дары.
— Я не вижу… Разве всегда так встречаешь гостей? — Мурза не мог скрыть своего разочарования.
Третьяк Борисович научил «внучка» скрывать свои мысли в разговоре. Константин чуть заметно ухмыльнулся, не забыв прикрыть ладонью рот. Ордынцы падки на подарки, на лесть.
— Я не понял: о чем ты? Достойнейший мурза, я приготовил тебе подарок. Не знаю, будешь ли доволен.
Бурытай еще раз любопытным взглядом обвел княжеских слуг — никто не держал никаких даров, не было на расстеленном ковре ни питья, ни яств, — неизвестно, чем хочет поклониться ему князь. Может, все это будет после беседы. У каждого русского князя свои причуды. Мурза приготовился ждать.
— Мне ваш город нравится, — уже добрее сказал Бурытай. — Здесь жить буду. Счетников своих пошлю в Ростов, Углич, Белозерск, Мологу — сам здесь останусь.
«Считает: честь окажет своим присутствием. Нет, лучше уж от тебя подалее».
Трудно сдерживаться молодому князю, хоть и давал обещание матери и Третьяку Борисовичу ничем не вызывать гнев баскака. А перед глазами — вчерашний разбой в посадах и на торгу, полоненные люди. Разве снесешь молчаливо такое?
— Лестно слышать, достопочтенный мурза. — Константин вглядывался в лоснящееся медью лицо Бурытая — не было в нем ничего, кроме тупого самодовольства. Добавил сурово — Но не потому ли, что жить здесь собрался, ты, мурза, ворвался в город, как грозный завоеватель?
Бурытай откинулся на подушках, спросил с удивлением:
— Дерзишь мне? А?
— Смею ли дерзить важному послу! — с угрюмой насмешливостью ответил князь. — Всего-то хотел узнать, что толкнуло тебя на вчерашние подвиги? Подобает ли вести себя так баскаку? Зачем на себя злость в людях копишь?
Мурза долго сидел с закрытыми глазами, только рука его, теребившая за ухом жидкую косичку, выдавала волнение. Внезапно он наклонился ближе к князю, прохрипел с угрозой:
— Ты непокорен, я знаю. Много больших городов русских, много князей русских. Уйдет ханская грамота на княжение другому, смотри. Что будешь делать? А? То-то! Поступай, как великий князь Александр Невский. Знаешь, что сделал Александр? Он брата своего не жалел, когда тот устроил — как это по-вашему?.. — замятню. Вот как поступай.
— Ведомо ли тебе, мурза, что Андрей Ярославич вынужден был устроить замятню, ополчиться на сборщиков дани? Бессмысленная лютость ордынская вынудила его. Что ему оставалось делать? Так-то и ты, хан, посол царский, станешь править, — одному богу известно, что может случиться…
Это уже было предупреждение. Мина не постеснялся усилить княжеские слова, когда передавал их Бурытаю. Не скрывая подлой радости, ждал знака мурзы, по которому воины бросятся на дерзкого князя. «Не сносить тебе головы, неразумный вьюноша, — злорадно подумал он, — Будет тебе сейчас замятня».
И мурза вскинулся, опять заклохтал горлом, потянулся к рукояти сабли. Телохранители, стоявшие сзади него, сдвинулись теснее.
Но и в стане князя произошло движение. Словно невзначай, звякнула кольчуга на Даниле Белозерце. Боярин Третьяк Борисович, склонившись, умоляюще шептал князю Константину:
— Не лезь ты на рожон, внучек, бог с ним, нехристем, проймешь его разе…
Князь нетерпеливо отмахнулся от него:
— Вот так-то, боясь всего, и стонем под игом ордынцев.
Бурытай мог подать знак, и началась бы резня, но это была бы схватка на равных, и неизвестно, чем бы она кончилась, кто бы еще одолел. Такого он допустить не мог.
— Волю властелина оспариваешь? Право победителя? — напыщенно спросил он. — Как осмелился сказать такое, оскорбить ханского баскака?
— Но в вашем законе — «Ясе» Чингисхана, — гневно возразил Константин, — нет того, чтобы дозволялось грабить купцов. За что ты, мурза, ограбил иноземца Марселиса, других торговцев?
Князь на мгновение обернулся и, встретившись взглядом с дружинником Данилой Белозерцем, кивнул ему. Тог слегка поклонился, быстро пошел к воротам.
— За что ты, мурза, похватал людей и запер их в слободе? — продолжал обвинять князь. — Хочешь, чтобы народ по лесам разбежался? Ты собираешься жить в городе. С кого дань брать станешь?
— Сам укрываешь в лесах людей! — взвизгнул Бурытай; его трясло от бешенства. — Большой улус в лесу. Кругом болото? А? Где тот улус?
— О каком лесном улусе говоришь? Если тебе о нем известно, почему не пошел туда?
— Пошел! Болото!.. Воины утопли!.. Нужен проводник. Давай проводника.
— Лес лесом, а бес бесом. Это у нас поговорка такая, мурза. И еще: не положа, не ищут. Что же ты от меня хочешь? Если кто сказал тебе о лесном поселении, пусть он и ведет тебя туда. Загадками говоришь, мурза.
— Загадки! Почему ты не знаешь, кузнец твой Степан знает? А?
Мина поперхнулся, стараясь остановить не в меру распалившегося Бурытая, даже слегка толкнул его в спину. Тот разъяренно обернулся. Но князь, будто ничего не замечая, не дожидаясь перевода, уже сказал:
