Колин Маккалоу - Травяной венок. Том 2
– Мы не пропустим их в Лаций! – настаивал Сулла, ни на йоту не теряя своей уверенности.
– Каким образом? – спросил болезненный человек, сидя в кресле командующего.
– А вот каким, Луций Цезарь. Я принес тебе добрые вести. Твой двоюродный брат Секст Цезарь и его брат Гай Цезарь высадились в Путеолах. Их корабли привезли две тысячи нумидийской кавалерии и двенадцать тысяч пехоты. Вдобавок ко всему большинство пехотинцев – ветераны. Африка выделила для нас тысячи старых солдат Гая Мария – слегка поседевших, но полных решимости драться за родную землю. На этих днях они должны прибыть в Капую, чтобы довооружиться и пройти переподготовку. Квинт Лутаций считает, что четыре легиона лучше, чем пять недоукомплектованных, и я с ним согласен. С твоего позволения, я пошлю два легиона Гаю Марию на север, поскольку он теперь главнокомандующий, а два других мы будем держать здесь, в Кампании, – Сулла вздохнул, торжествующе улыбаясь.
– Не лучше ли было бы держать их все здесь, в Кампании? – спросил Луций Цезарь.
– Я не считаю, что мы можем так поступить, – ответил Сулла спокойно, но очень твердо. – Потери войск на севере были значительно большими, чем у нас, и только два закаленных в боях легиона заперты в Фирме вместе с Помпеем Страбоном.
– Я полагаю, ты прав, – Луций Цезарь старался скрыть свое разочарование. – Несмотря на все мое отвращение к Гаю Марию, должен признать, что сплю спокойнее, с тех пор, как он взял на себя командование. Дела на севере, может быть, пойдут лучше.
– Они пойдут лучше и здесь! – радостно воскликнул Сулла, пытаясь скрыть свое раздражение. – Боги, дали же вы мне, как второму по должности, такую бесцветную личность в качестве командующего! – Он наклонился через стол к Луцию Цезарю, лицо его вдруг посуровело. – Мы должны оттянуть Мутила от Ацерры еще до того, как новые войска будут готовы, и у меня есть план, как это сделать.
– Какой?
– Позволь мне взять два лучших легиона из тех, что есть у нас сейчас, и пойти к Эзернии.
– Ты уверен?
– Поверь мне, Луций Юлий, поверь мне!
– Ну, хорошо…
– Мы должны оттянуть Мутила от Ацерры! Ложный ход к Эзернии – лучший способ для этого. Верь мне, Луций Юлий! Я все сделаю и при этом не потеряю своих людей.
– Как ты пойдешь? – спросил Луций Цезарь, припомнив разгром в ущелье, когда он столкнулся со Скатоном.
– Тем же путем, что и ты. По Латинской дороге до Аквина, а затем через теснину Мельфы.
– Тебе устроят засаду.
– Не беспокойся. Я буду готов, – с беспечным видом успокоил его Сулла, отмечая, что чем подавленнее становится Луций Цезарь, тем выше подымается его настроение.
Однако самнитскому предводителю Дуилию два аккуратных легиона, появившихся на дороге, ведущей из Аквина, не показались готовыми справиться с засадой. К концу дня голова римской колонны беспечно входила внутрь теснины, и он отчетливо слышал крики центурионов и трибунов, приказывавших солдатам, чтобы они быстрее двигались в глубь ущелья и разбили лагерь до темноты, в противном случае всем им угрожали штрафные работы.
Дуилий вглядывался вниз с вершины утеса, нахмурившись и непроизвольно кусая ногти. Было ли нахальство римлян верхом идиотизма или блестящей уловкой? Как только первые ряды римлян стали хорошо видны, он узнал того, кто вел их, шагая пешком впереди – это был Луций Корнелий Сулла, легко узнаваемый по своему большому головному убору с обвисшими полями. Но Суллу никто не считал идиотом, хотя его участие в военных действиях пока было минимальным: его энергичные распоряжения о строительстве сильно укрепленного лагеря говорили о намерении перекрыть ущелье и выгнать оттуда самнитский гарнизон.
– Ему это не удастся, – произнес наконец Дуилий, все еще хмурясь. – Тем не менее мы сделаем сегодня вечером все, что в наших силах. Слишком поздно атаковать, но я устрою так, чтобы он не смог отступить, когда я атакую его завтра. Трибун, поставь легион позади него на дороге и сделай это тихо, ты меня понял?
Сулла вместе со своим помощником стоял на дне ущелья, наблюдая за напряженно работающими легионерами.
– Надеюсь, это сработает, – сказал его помощник, которым был не кто иной, как Квинт Цецилий Метелл Пий Поросенок.
С момента смерти его отца, Квинта Цецилия Меттелла Нумидийского Хрюшки, привязанность Поросенка к Сулле не только не уменьшилась, но даже возросла. Он отправился на юг, в Капую, с Катулом Цезарем и провел первые месяцы войны, помогая переводить Капую на военное положение. Это назначение к Сулле было его первым настоящим военным заданием со времени германской кампании, и он, горя желанием отличиться, проявил такую решимость, что у Суллы не было оснований жаловаться на его поведение. Какие бы приказания он ни получал – выполнял их неукоснительно.
Красивые брови Суллы, выгоревшие за эти дни, приподнялись.
– Это сработает, – сказал он невозмутимо.
– А может быть лучше остаться здесь и выбросить самнитов из ущелья? Тогда мы обеспечили бы себе беспрепятственный проход на восток, – предложил Поросенок, всем видом выражая готовность.
– Это не сработает, Квинт Цецилий. Мы могли бы освободить ущелье. Но у нас нет дополнительных двух легионов, которые удерживали бы его постоянно. Следовательно, самниты вернутся сюда, как только мы уйдем. У них есть эти дополнительные два легиона. Поэтому гораздо важнее показать им, что их непреодолимый заслон вовсе не обязательно таковым является, – довольным тоном проворчал Сулла. – Ну, хорошо, стало достаточно темно. Зажигайте факелы и сделайте так, чтобы все выглядело убедительно.
Метелл Пий постарался, чтобы у самнитских наблюдателей наверху сложилось впечатление, что работы по укреплению лагеря Суллы идут бешеными темпами.
– Они решили очистить от нас ущелье, в этом нет сомнения. – Уверял Дуилий. – Глупцы! Они заперты здесь навсегда! – в его голосе тоже чувствовалось удовлетворение.
Однако с восходом солнца Дуилий понял свою ошибку. Позади гигантских куч камней и земли, набросанных до самых склонов скал, вовсе не было солдат. Приманив самнитского быка, римский волк ускользнул прочь. Но не на запад, а на восток. Со своего наблюдательного пункта Дуилий мог видеть хвост римской колонны, исчезающей в облаке пыли на дороге, ведущей в Эзернию. И он ничего не мог поделать. Дуилий имел определенное задание: занимать теснину Мельфы, а не преследовать маленькую, но грозную силу на равнине, где не было никаких укрытий. Лучшее, что он мог сделать, – послать предупреждение в Эзернию.
Но это извещение оказалось бесполезным. Сулла пробил брешь в позициях осаждающих и провел свою экспедицию в город с ничтожными потерями.
«Он оказался слишком умен, – гласило следующее италийское донесение, отправленное Гаю Папию Мутилу, атакующему Ацерру, на этот раз от Гая Требатия, командовавшего самнитской осадой, – Эзерния слишком велика, чтобы окружать ее с теми людьми, которые у меня есть. Я не мог ни достаточно развернуть свои силы, чтобы воспрепятствовать его проникновению внутрь, ни сосредоточить их, чтобы сдержать его вторжение. И я думаю, что не смогу удержать его, если он решит выйти из города.
Сулла вскоре обнаружил, что осажденный город бодр и не удручен; там располагались десять когорт хороших солдат, из числа брошенных Сципионом Азиагеном и Ацилием. К ним присоединились беглецы из Венафра и Беневента. В городе находился опытный полководец Марк Клавдий Марцелл.
– Припасы и дополнительное оружие, которые вы нам доставили, очень пригодятся, – заверил Марцелл. – Мы можем выдержать здесь еще много месяцев.
– Сам ты намерен оставаться в городе?
– Разумеется! – Марцелл кивнул, свирепо усмехнувшись. – После того, как меня выбили из Венафра, я решил, что не уйду из Латинской Эзернии, – его улыбка поблекла. – Все римские граждане Венафра и Беневента мертвы, убиты горожанами. Как они ненавидят нас, эти италики! Особенно самниты.
– И не без основания, Марк Клавдий, – Сулла пожал плечами. – Но так было раньше и так будет. Все, что занимает нас – это победа на поле боя – удержание городов, которые представляют собой непокорившиеся римские островки в море италиков, – он наклонился к Марцеллу. – Это ведь также и война духа. Италики должны убедиться, что Рим и римляне непоколебимы. Я отдал на разграбление все поселения между тесниной Мельфы и Эзернией, даже если это были всего несколько домов. Почему? Чтобы показать италикам, что Рим готов вести действия на вражеской земле и пользоваться плодами италийской земли и снабжать продовольствием такие города, как Эзерния. Если ты удержишься здесь, дорогой мой Марк Клавдий, то и ты можешь преподать италикам такой урок.
– Пока я в силах, я буду удерживать Эзернию, – пообещал Марцелл, взвешивая каждое слово.
Сулла, спокойный и уверенный, покинул город, а Эзерния смогла продолжать сопротивление. Он двигался по италийской территории открыто, надеясь на свою удачу, на ту магическую связь, которая была у него с богиней Фортуной, поскольку не имел ни малейшего понятия, где находятся как самнитские, так и пиценские армии. И удача сопутствовала Сулле даже тогда, когда он проходил мимо таких городов, как Венафр, где активно поощрял своих солдат криками и жестами оскорблять стражу на стенах. Когда его войска входили в ворота Капуи, солдаты пели, и вся Капуя снова приободрилась.
