Сергей Смирнов - Царь Горы, Или Тайна Кира Великого

Затем Кир сошел с камня, поднялся на коня и сделал правой рукой движение, будто зачерпнул воды из источ­ника. В тот же миг все, кто явился на племенной сход на конях, вернулись в седла.

Царская охота началась.

Я держался поодаль и мог только наблюдать за проис­ходящим.

Племена вновь растеклись по плоскогорью, по пологим склонам и ущельям. Но теперь отовсюду слышались крики возбужденных охотников и лай охотничьих собак.

Я запомнил бешеный скач коней и стремительный, едва уловимый глазом бег ручного гепарда, который молние­носно настигал ланей, появлявшихся среди кустарника на расстоянии в стадий и больше.

Я запомнил Кира Охотника, превратившегося в кен­тавра. Он мчался, сливаясь с конем в единое целое.

Царь даже не бросал копья. Он состязался со своим гепардом и в погоне сбивал добычу одним мощным уколом. Он дважды менял коня, давая взмыленным животным пе­редышку.

«Скиф» же появлялся то там, то здесь как по вол­шебству. Если напуганная птица, взлетавшая из кустов, вдруг падала, не успев подняться вверх и на пару локтей, я тут же искал глазами Азелек, и порой мне даже удавалось перехватить ее диковатый и гордый взгляд. И всякий раз я говорил себе: «Сегодня охотится царь Кир. Помни об этом».

И как ни казалась эта большая царская охота делом отчасти непредсказуемым, вскоре мне стала открываться ее тайная стратегия. Охота постепенно приближалась к ла­герю Гарпага, охватывала его кольцом. Всадники с гиканьем и свистом проносились мимо палаток, собаки гнали дичь едва ли не прямиком на чужое войско.

Конечно же в лагере началось волнение. Оттуда тоже послышались возбужденные голоса и даже звуки боевых Рожков. Я немного отстал от царя и нарочно выбрался на возвышенное место — посмотреть, что же делается у Гapпага.

Там происходила беспорядочная суета. Какие-то стратеги поначалу даже выстроили своих воинов в боевые порядки. Но другие, более понятливые или осведомленные, то ли подняли собравшихся воевать на смех, то ли просто объяснили им, что повода для битвы нет, и тем самым внесли в их ряды сомнение и растерянность. «Враги» толпились и вертели головами, пытаясь понять, что же в действительности происходит вокруг. Однако замечу: оружия из рук уже не выпускали.

С той стороны, где стояли каппадокийцы, доносился самый громкий шум. Там в кустарнике, в непосредственной близи от лагеря, мелькали лани и настигавшие их марды. Ланей было немало — целый табун. Мардов тоже хватало; я насчитал до двадцати всадников. С дикими криками они гнали животных прямо к палаткам. Казалось, марды в своей неистовой погоне потеряли рассудок и вместе с ланями и собаками того и гляди пронесутся прямо через лагерь, никого не заметив вокруг. Каппадокийцы уже ставили щиты стеной и выставляли копья, верно ожидая мощного удара конницы.

В это мгновение появился воин Кира с приказом от царя присмотреть за мардами (чем я как раз и занимался) и доложить обо всем, что произойдет, когда марды столкнутся с чужаками. Тут только до меня дошло, что безумный гон вовсе не случаен.

В самом деле марды прибавили ходу, словно пытаясь обойти ланей слева, и стали вопить еще громче и страшнее. Лани, естественно, свернули вправо и наконец выскочили к палаткам, но уже не прямо на ощетинившихся копьями каппадокийцев, а под углом, и пронеслись мимо них, стороною.

Тут-то на глаза опешившим «врагам» явились на бешеном скаку и марды. До боевого строя каппадокийцев им и дела не было. Марды, увлеченные гоном, будто и не заметили вооруженных чужаков. В ланей, а не в людей полетели мардианские копья и стрелы. Несколько животных упали прямо перед строем. Щиты каппадокийцев дрог­нули. Иные воины, видимо прирожденные охотники, не сдержались и метнули свои копья в проносившуюся мимо дичь; кое-кто попал в цель.

Еще несколько мгновений мне казалось, что марды и чужаки вот-вот схватятся в рукопашной, не поделив по крайней мере добычу. Но потом я расхохотался до слез.

Вот что произошло. Несколько мардов остановили своих коней и соскочили на землю, причем с ними ос­тался один из старейшин, который не сошел с седла. Остальные продолжили погоню и вскоре снова поворо­тили ланей в сторону лагеря Гарпага. Те же марды, что остались забрать добычу, делали свое дело, не обращая никакого внимания на чужаков. Никакого спора или опасного дележа не возникло: марды брали свое, каппа­докийцы — свое. Старейшина указал на одного из убитых животных, и грозные марды предложили его каппадокийцам, как бы в дар за то, что их охота удалась на чужой земле. Тут боевой строй окончательно смешался. Воины побежали к своим палаткам, и не успел я два раза моргнуть, как они вернулись с небольшими бурдю­ками и стали протягивать их мардам. Кир мог радоваться: первый охотничий союз был заключен.

С этой доброй вестью я и разыскал царя примерно в десяти стадиях от лагеря. Он устроил привал, и, похоже было, не только ради отдыха.

— Марды поторопились,— сообщил я ему,— Они уже начали пир с каппадокийцами.

Царь весь светился от радости. Он живо поднялся со шкуры, брошенной на траву, подошел ко мне и так крепко хлопнул по плечу, что у меня подогнулись ко­лени.

— Ты слышал, брат?! — оборотился он к Гистаспу.— А ведь охота только началась!

Гистасп улыбнулся. Его лицо немного покраснело.

— Хвала Митре! — негромко произнес он.— Надеюсь, что и весь день окажется благоприятным.

Остальные воины, сидевшие вокруг, тоже стали возно­сить славословия персидским богам. Царь пригласил меня к трапезе, и я, как добрый гонец, совершил вместе со всеми благодарственное возлияние.

Однако царь Кир явно ожидал каких-то более важных вестей. Он чутко прислушивался ко всем отдаленным шумам и крикам. После громкого славословия воины стали вести себя очень тихо, словно боясь спугнуть какую-то затаившуюся поблизости дичь.

В этой тишине пестрая птица не побоялась усесться на один из ближайших кустов.

Увидев ее, Кир неторопливо протянул мне кувшин с вином и сказал:

— Кратон, ты погадаешь нам по-эллински. Моя охота завершится удачно, если эта птица...— Он замолк, размышляя над выбором обстоятельств.— Если эта птица улетит раньше, чем ты выпьешь весь кувшин. Начинай.

Я взял кувшин за горлышко и стал неторопливо отпивать глоток за глотком, косясь одним глазом на куст.

Птице явно понравился этот насест. Улетать она не собиралась.

Искренне желая царю удачи, я стал цедить жидкость сквозь зубы и задерживать во рту.

— Жульничаешь! — заметил Кир, и я едва не поперхнулся.

Птица как будто заснула на ветке, а донышко кувшина поднималось все выше и выше. Но в то мгновение, когда вина осталось на последний глоток, Кир вдруг громко хлоп­нул в ладоши. Птица встрепенулась, взмахнула крыльями и понеслась прочь.

Я проглотил остатки вина и поднял кувшин над головой, горлышком вниз. Кусты поплыли у меня в глазах.

— Видишь, эллин. Знамения благоприятны,— весело за­метил Кир,— Ведь не важно было, по какой причине улетит птица.

— Рад, что смог способствовать твоей удаче, царь,— только и оставалось сказать мне.

Вино было неразбавленным и ударило в голову, поэтому главные события большой царской охоты запомнились мне подобно необыкновенному сну.

Не помню, то ли в тот же миг, то ли часом позже появился гонец от Губару.

— Царь! — воскликнул он, спрыгнув с коня.— Вепрь из Черного ущелья! Вождь Губару нашел его и гонит к ми­дянам, как ты велел, царь!

Все встрепенулись и стремительно оседлали коней. Кир ждал именно этой вести.

Вновь началась бешеная скачка. Кусты, собаки, конские хвосты замелькали у меня в глазах, и я с трудом догадался, что все мчатся в направлении лагеря Гарпага.

Охота продолжалась в полном согласии с замыслами Кира.

Воины Губару выгнали огромного вепря на ту сторону лагеря, где стояли парфяне.

Когда мы достигли крайних палаток, там уже сверкало множество шлемов и всадники готовились отразить шумное нападение. Однако появление вепря привело их в смятение. Кони попятились. За вепрем на открытое место со страш­ным лаем высыпали собаки, а уж следом за ними появились персы.

Пока на скаку я различал перед собой только всадников и отдельные купы кустов, то в беззаботном хмелю и думать не думал, каким невиданным черным чудовищем окажется на самом деле этот вепрь! Когда все выскочили на открытое место, я так и обомлел: в холке вепрь оказался бы мне по плечо, сойди я с седла на землю, а тяжестью своей перевесил бы и дюжину обыкновенных свиней!

Комья земли так и полетели в стороны, когда чудище завертелось волчком, отбиваясь от собак, теперь с особой отвагой наседавших на него. Одного грозного пса вепрь подцепил-таки своими страшными клыками и чуть было разом не освежевал. Бедное животное распласталось с раз­бросанными кишками.