Андрей Караулов - Русский ад. На пути к преисподней
Потерян Карабах и все соседние районы – но Ельцин, Ельцин-то где был, где Россия, черт возьми, где ее политика, должен же быть разум у этой страны! Ведь Борис Ельцин столько лет возглавлял крупнейший обком… – пьет, говорят… Сталин, слушайте, тоже пил, особенно после войны, а как страна поднялась, как Европа изменилась… и это все – из-за Сталина! Если бы Рузвельт, боготворивший Сталина и смертельно его боявшийся, как известно, не опередил бы СССР с атомной бомбой, Советский Союз завоевал бы еще полмира, это факт; в советском Генштабе (Алиев видел архивные документы) были разработаны планы захвата Парижа, Вены, Братиславы, был план похода на юг, в Италию, захват Лиссабона – всей Европы!..
Никогда Россия не была такой мощной, такой великой, как в эти годы, – никогда.
За всю историю. За двадцать веков.
Странно: когда он, Гейдар Алиев, вернулся в Баку, у него – вдруг – перестало болеть сердце.
Тревога – была, тревога нарастала, уж больно все нестабильно вокруг, не только Азербайджан, главное – Россия, Иран… но сердце – перестало болеть.
Подхалимы осточертели:
– Как себя чувствуете, Гейдар-бек?
– Стыдно сказать, – улыбался Алиев, – все лучше и лучше!..
Именно так когда-то ответила ему Светлана Аллилуева, дочь Сталина. Находясь в Грузии, она решила посетить Баку, о чем Шеварднадзе тут же сообщил на Лубянку.
Гейдар Алиевич (он работал уже в Москве) связался с ней по телефону:
– Как здоровье, госпожа Лана Петерс?
(Аллилуева жила под фамилией бывшего мужа и сократила несколько букв в своем имени: Свет-Лана.)
– Стыдно сказать, господин Алиев, все лучше и лучше!..
Нахичевань, горный воздух, грубая и чистая деревенская еда, мед, травы спасли его после инфаркта. Вторая молодость, честное слово; Алиев настоял, чтобы официальные фотографии Президента Азербайджана были бы сделаны вопреки всем – еще советским – традициям: черная водолазка, похожая на легкий свитер, и руки, эффектно скрещенные на груди.
– Марлон Брандо!.. – засмеялся Ильхам, увидев новый образ Президента своей страны…
Единственное, что он действительно обещает Азербайджану, – жизнь в стране из года в год будет все лучше и лучше. Разве мало?
Так, впрочем, должно быть везде, в каждой стране – в каждой!
Кортеж машин Гейдара Алиевича Алиева ворвался на летное поле бакинского аэродрома: Президента Азербайджана в Лондоне ждал Джон Мейджор, чтобы еще раз, уже навсегда, решить с ним все вопросы по «контракту века»: разведанных запасов каспийской нефти около десяти миллиардов тонн, их вполне достаточно, чтобы Азербайджан быстро, очень быстро стал бы вторым Кувейтом…
Самое главное – в Лондоне жила Севиль, самый-самый родной для него человек: он ужасно скучал по Севе, по внукам и внучке, по Зарифе, но жить в Баку нельзя, для Севы это – пока – смертельно опасный город, если с ней что-то случится, Алиев умрет, просто умрет, разорвется его сердце, и об этом, между прочим, отлично знают его враги…
8
Этот день – 22 сентября прошлого, 1991-го – Геннадий Эдуардович Бурбулис тоже, как и Ельцин, запомнил на всю свою жизнь.
…Дорога в Архангельское, на дачу, была не самой приятной: Тушино, промышленный район. Бурбулис очень устал и хотел спать. «Идите домой… – бросил ему Борис Николаевич. – Идите домой…» Бурбулис настолько хорошо изучил Ельцина, что кожей чувствовал, когда что-то не так.
Все инстинкты у Бурбулиса были отрепетированы, как у насекомого. Но самое интересное, что Геннадий Эдуардович все-таки был романтиком; он искренне верил в новую Россию, он любил Ельцина больше, чем родного отца… Даже нет, любил – не то слово, Ельцин олицетворял в его глазах надежду России, ее главный исторический шанс, новую державу, счастье страны. Ради этого счастья Бурбулис был готов на все.
Абсолютно на все.
Впереди неслась милицейская «канарейка». От мигалки, лихорадочно раскидывающей красно-синие искры, можно было сойти с ума, но Бурбулису такая езда нравилась: в эти минуты он чувствовал себя героем западного фильма. Еще в школе, в старших классах, он мечтал, что его любимая девушка будет пианисткой. Мечты не сбылись! На самом деле, конечно, Бурбулис был достаточно тонким и сообразительным человеком, чтобы догадаться: его паучьи манеры, его вечная задумчивость и нудные медленные фразы, которые выползали из него, как фарш из мясорубки, раздражают (если не бесят) всех, кто находится рядом с ним… Но что он мог сделать, что?! Да, отрицательное обаяние так тяготило Бурбулиса, что он выстроил – внутри себя – строжайшую внутреннюю цензуру.
Бурбулис так красиво видел (в мечтах) новую Россию, что ради этой России он был готов перегрызть горло любому коммунисту, любому врагу. Ельцину, конечно, повезло: Бурбулис был запрограммирован (весь, до мозга костей) на борьбу за светлое будущее, за демократию. Как же он хотел демократию, господи! Бурбулис не сомневался, что это будет вечный бой. Именно вечный, а как иначе? И этот бой, если угодно, есть его миссия. Бурбулис сам возложил ее на Бурбулиса от имени Президента России.
В 89-м, то есть два года назад, он дал трезвую оценку окружению Ельцина: люди полезные, преданные, но порох – не изобретут. Одну из главных ролей тогда играл Исаков, нынешний деятель Верховного Совета, но Бурбулис быстро отодвинул его в сторону. Нужна была идеология – и Бурбулис сам назначил себя философом при Президенте…
«Мигалки» ревели как чокнутые. Люди ворочались в кроватях и проклинали демократию. Перед тем как лечь спать, Бурбулис будил половину города.
На самом деле у него не было, конечно, корысти: Бурбулис пришел к Ельцину потому, что верил в Ельцина, он работал в Кремле потому, что возрождение России могло начаться только с Кремля, только «сверху», с головы, так сказать, ибо «снизу» в России уже никогда ничего не начнется.
«Идите домой… – вертелось в голове, – идите домой…»
Бурбулиса пугал стиль руководства Президента Ельцина: стиль начальника большой стройки.
«Он хочет, ему нужно выкинуть Горбачева как можно скорее, но это вопрос цены…» Окна в его ЗИЛе были зашторены; Бурбулис оставил маленькую щелку, снял пиджак, нажал кнопку управления и откинул сиденье.
«Развалить Союз, сломать такую махину Ельцин не захочет, это ясно. Ну а как? У Ельцина психология хозяина… значит, что нужно? Убедить Ельцина, что новый Союз Независимых Государств есть тот же СССР, только без Горбачева. Как просто: единая армия – раз. Единый флот – два. Единая граница – три. Кроме того, дороги, самолеты, поезда, связь… Можно общий МИД, это удобно. Общая валюта – рубль. Куда они, к черту, от России денутся, вся страна связана-перевязана той же оборонкой, Кузбассом, тракторами, хлопком и, самое главное, хлебом!»
Бурбулис знал: все, что делает Ельцин, он делает так, как крестьянин сколачивает свой собственный дом – крепко, на сто лет. Значит – убедить. Если упрется, не отступать; долбить, долбить… вода камень точит… Что плохого в интриге, если интрига нужна для победы демократии?
«Е… а если Ельцин решил, что СНГ бьет не по Горбачеву, нет… – в него? А, черт… – я вроде как отнимаю у него власть… Ну да, так он рано или поздно станет Президентом СССР… а здесь – только Россия, только часть пирога, и ему мало, черт возьми, он кушать любит, у него аппетит, он примерился, понимаешь… уже замахнулся… и не понял, не сообразил, что это – всего лишь спектакль, только игра…
Стоп. Надо проверить, не вызывал ли он Скокова.
Этот парень… Скоков… растопчет все что угодно, любую клумбу, если цветочки на клумбе не он посадил…» Вот оно, минное поле власти, любимый образ Бурбулиса: никогда не знаешь, где взорвешься, – никогда!
«Ельцин, Ельцин… – неужели идею загубит? Не загубит. Куда он денется…
И я дурак… – размышлял Бурбулис. – Самому надо было идти, разговаривать… тут глаза важны… глаза… а я папку подсунул… автореферат…»
Великая Россия уже лет десять была великой только на словах. У людей заканчивались деньги, а когда денег нет, пропадает вкус к жизни. Страна надеялась неизвестно на что. Недавно, в августе, народ боролся с ГКЧП, на Садовом кольце зазря погибли трое ребятишек. Теперь наступала зима. Цены росли, продукты исчезали, «отчаянный экономист» Пияшева рассуждала о крахе экономики с таким пафосом, будто наступал конец света, Гаврила Попов быстро убедил чиновников, что взяток – нет, есть просто услуги, – жить, короче говоря, становилось противно.
В глубине души Россия, конечно, никогда не верила Ельцину – его выбрали в Президенты ради интереса. Вот особенность русского народа: если американцы, например, с удовольствием поставят опыт над кем угодно, им без разницы, то русский человек с таким же удовольствием ставит этот опыт на себе самом.
Ельцина обижал Горбачев… – значит Ельцин – наш человек, Ельцин – хороший. В самом деле: Ельцин отправился к даме сердца на Успенские дачи, так этот черт, Горбачев, его и тут достал, выдернул, можно сказать, из кровати, вот Борис Николаевич спросонья и сбрехнул, что он в речку свалился! А кто, спрашивается, споил его в Соединенных Штатах Америки? Ясно, кто: КГБ. Ну хорошо – выпил человек, с кем не бывает, так ты его успокой, спать положи, не позорь перед чужой страной – нет же, Бориса Николаевича на сцену вывели да еще и кино про пьянку сняли (видно, скрытой камерой). Ну, Горбачев, – а? Это человек?
